хорошо была слышна интонация, с которой произносились слова, проще говоря, инженер и заведующий отделением кричали на друг друга. Вышли они одновременно: инженер с красным лицом, заведующий, наоборот, с бледным. Только помощница хотела пригласить родителей Сэма на приём, как откуда ни возьмись возникла расфуфыренная тетка, жена мистера Тэйлора. Он говорил с ней спокойнее, но тоже с неодобрением. Наконец, в четырнадцать пятнадцать Боб и Джина Миллеры расположились в креслах напротив человека, который занимался здоровьем их сына последние восемнадцать месяцев. Помощница предложила родителям Сэма кофе, Джина отказалась, Боб принял из ее рук чашку горячего ароматного эспрессо.
Дэн Тэйлор долго не начинал разговор — он копался в каких-то бумажках, читал их, хмурился, рвал, брал другие, снова читал, снова рвал. Первый его вопрос весьма удивил Миллеров.
— Так зачем вы пришли? — спросил мистер Тейлор.
Джина вежливо объяснила, что он сам пригласил их на разговор.
— Да, конечно, вспомнил док, — я хочу, чтобы вы забрали Сэма домой и научили его лягушачьему дыханию. Он достаточно окреп, у него получится.
— Какому дыханию? — в один голос переспросили Боб и Джина.
— Суть вот в чём. Сэм набирает воздух в рот и языком проталкивая его вниз в лёгкие — это по научному называется глоссофарингеальное дыхание. Так дышат, например, фридайверы. Это работает.
— О᾽кей, — прогудел Боб, — пусть его научат здесь! И, кстати, что даст ему такое дыхание?
Джина поняла, что всё не так просто, и свою догадку она выразила вопросом: — Док, объясните в чём проблема? Ведь проблема есть, иначе бы нас не вызвали.
— Милая, — Боб соображал медленнее, — проблемы нет, видимо, мы что-то должны больнице и от нас хотят избавиться.
— Вы ошибаетесь, мистер Миллер, больнице вы ничего не должны и Сэм может находиться здесь сколько угодно. Я решил вам помочь. Я вижу, что ваш парень не робкого десятка и далеко пойдет, если ему кое-что объяснить — я имею ввиду лягушачье дыхание. Да-да, парень сможет обходиться без железного легкого несколько часов, он наконец-то увидит мир, он залежался здесь. Его ждет школа. Его ждут друзья.
— Но он же совсем не может двигаться, — сказала Джина и глаза её привычно увлажнились.
— К сожалению, мэм, — заведующий говорил уверенно и спокойно, что само по себе внушало доверие и надежду, — тело уже никогда не будет слушаться его. Всю жизнь, а я верю, что ему суждено прожить не один десяток лет, он будет или в инвалидном кресле или в коконе. Но, есть важное «но» — самостоятельное дыхание сделает Сэма настоящим человеком.
— Док, — Боб окончательно потерял терпение, — что от нас нужно? То есть, чем мы можем помочь нашему сынульке?
— Вам нужно забрать его домой, понять хорошего физиотерапевта — дам номер — и поддерживать всеми возможными способами его тягу к жизни. Скажу сразу, научиться так дышать будет не просто, он тысячу раз будет
отчаиваться и ваша задача делать с ним тысячу первую попытку. Справитесь?
Боб и Джина переглянулись. По их лицам было понятно, что они готовы на всё ради ребёнка, и мистер Тейлор, уловив это, радостно вздохнул.
— Ну и хвала Создателю. Мой ассистент подготовит необходимые бумаги, а пока подумайте над тем, что я сказал.
Доктор выдержал паузу и добавил: — У Сэма большое будущее, если он выжил, то это неспроста! Казалось, Боб и Джина сейчас расплачутся, такие у них были обескураженные и в тоже время счастливые лица. Они-то, собираясь на встречу к заведующему отделением, ожидали плохих новостей, а тут им сказали, что сын увидит мир, сможет сидеть — такие новости кого хочешь с ума сведут от радости.
На прощание Боб долго жал руку мистеру Тейлору, Джина несколько раз пригласила его в гости, и если бы врача снова не вызвали по какому-то срочному делу сцена расставания длилась бы еще долго. Но Дэн Тейлор ушел и родители Сэма стали думать как переправить ребенка домой вместе с коконом, который дышал за него. Долго бы они ломали головы, если бы не мистер Робинсон. Он, дай боже ему всяческих благ (такое пожелание было всегда на устах четы Миллеров) нашел большой санитарный автомобиль времен второй мировой, в который грузчики не без труда закатили барокамеру Сэма вместе с ним самим. Те же грузчики помогли закатить кокон в дом Миллеров и, что удивительно, категорически отказались брать деньги.
— Мы, — сказал их бригадир, глубоко уважаем таких парней как Сэм. Малыш уже в свои восемь пережил больше, чем мы за всю жизнь. А на те деньги, которые вы хотели нам отдать, лучше сделайте подарок ему — он заслужил, он не нытик, он настоящий герой.
— Сэм, что ты хочешь? — поинтересовалась у него мама вечером? Какой подарок тебя обрадует?
— А у вас с папой много денег?
Джина засмеялась.
— Немного, но хватит на что-нибудь хорошее.
— Тогда, — Сэм несколько минут подумал, — подарите мне телевизор. Я знаю, что они не дешевые, но мне очень хотелось бы такую штуку, ведь в кино вы все равно меня не отпустите.
И Сэм весело рассмеялся своей удачной шутке.
— Сынок, я рада, что ты такой веселый.
— Так ведь все хорошо, мама, я наконец-то дома!
Мама Сэма, глядя на кокон, не спешила соглашаться с сыном. С другой стороны, почему бы и не поблагодарить Создателя за то, что ребенок жив. Он, конечно, не такой как все, он никогда не будет ходить, ну так ведь не умение ходить делает человека человеком. Бог согласился с этой мыслью и стал рассуждать вслух так, что Джина прекрасно его слышала. «Что есть жизнь? — странный вопрос для её создателя. Учёные говорят, — Бог разбирался в науках, — что жизнь есть способ существования белковых тел — сложное и непонятное определение. Если сказать проще, то жизнь заключается всего в двух способностях: дышать и действовать. У человека еще есть третье умение: отделять свое «я», свою персону от окружающего мира. Кошка не знает, что она кошка, муравей не знает, что он муравей, а человек понимает своё особое место на земле и во Вселенной. У человека есть долговременная память, есть абстрактное мышление и набор нравственных качеств. Человек смело оперирует такими понятиями как «добро» и «зло»,
