там творится? – недоуменно спросил у Аквилия Марий, кивнув в сторону арены.
– Об этом следует узнать у курульных эдилов, которым поручено устройство игр, – хмурясь в предчувствии недоброго, отозвался Аквилий.
– Возможно, эдилы решили поразвлечь нас чем-то экстраординарным! – беззаботно предположил Главция.
– По-моему, ты ошибаешься, мой Главция, – озабоченно произнес Сатурнин, глядя, как гладиаторы быстро сходятся в одном месте, собираясь толпой в двадцати шагах от оппидума. – Я начинаю думать, что эти молодцы не очень настроены сражаться.
– Они что-то задумали! – воскликнул кто-то из сенаторов.
Среди зрителей началось замешательство. Кое-кто из матрон, сидевших на передних скамьях, подхватывали своих детей и поспешно пробирались к выходу. Люди, вскакивая с мест, громко призывали стражников, которые еще плохо соображали, что происходит на арене.
Сатир вышел на свободное пространство перед оппидумом и зычно крикнул, обращаясь к зрителям:
– Эй, тише, успокойтесь, римляне! Ревете, как жертвенные быки перед закланием! Замолкните, презренные!..
Шум толпы стал постепенно стихать. Сатир, подождав еще немного, заговорил громко и внятно:
– Дайте нам, римляне, напоследок сказать несколько слов вашим консулам, преторам, эдилам и всей своре ваших кровожадных отцов-сенаторов, которые в полном составе явились в цирк, чтобы насладиться любимым зрелищем! Я должен огорчить всех вас. Сегодня представление не состоится! Не в вашей власти заставить людей более храбрых, более мужественных и более достойных, чем вы, биться друг с другом, чтобы доставить удовольствие своим ненавистным врагам… Ты слышишь меня, Маний Аквилий? – возвысив голос, обратился Сатир лицом к оппидуму. – Ты, клятвенно обещавший нам жизнь и свободу, коварно обманул нас и тем самым оскорбил бессмертных богов. Ты думал обмануть и своих сограждан, бросив нас на арену, чтобы избавиться от свидетелей твоей подлости. Но, клянусь Юпитером, сегодня весь Рим и весь мир узнает правду! Слышишь меня, клятвопреступник! Поправший божеские и человеческие законы, ты проклят богами отныне и во веки веков! Я, Сатир из Тарента, предсказываю тебе позорный и страшный конец! Помни об этом, подлейший из людей! 146
Сатир швырнул свой щит к подножию оппидума, на скамьях которого растерянные и безмолвные сенаторы не могли прийти в себя от неожиданности случившегося – они словно оцепенели. Курульный эдил, распорядитель игр, первым обрел дар речи.
– Эй, стража! – завопил он, вскочив со своего места. – Чего смотрите? Заткните рот наглецу! Прикончите его!.. Эй, лорарии! Заставьте сражаться этих варваров!
– Напрасно горло дерешь, толстопузый! – воскликнул Сатир, устремив горящий ненавистью взор на оппидум. – Разве ты не видишь? У твоих стражей от страха ноги отнялись… Или я ошибаюсь? Ну же! Смелее, квириты! Покажите свою хваленую доблесть! Попробуйте заставить нас сражаться!..
Его издевательские призывы возымели действие. Около сотни стражников, облаченных в стальные латы, высыпали на арену, сжимая в руках длинные копья и прикрывая себя большими прямоугольными щитами. Они медленно и неуверенно двинулись к гладиаторам, которые уже выстроились в каре перед оппидумом.
– О, если бы вы могли сейчас посмотреть на себя со стороны, отцы-сенаторы! – продолжал Сатир, играя своим мечом. – Какие мерзкие и глупые рожи у вас – плюнуть хочется! Не такого зрелища вы ожидали! А ваши увальни способны кого-нибудь позабавить только своим трусливым бегством…
Он еще не успел договорить, как из строя гладиаторов выбежали навстречу стражникам пятьдесят «ретиариев» и забросали их своими сетями. И хотя они не были обучены приемам обращения с сетями, им удалось запутать в них несколько десятков стражников, скученных на небольшом пространстве. На остальных же, пришедших в полное замешательство, яростно набросились «секуторы», «самниты» и «фракийцы», разя их своими мечами. Стражники сопротивлялись недолго. На них вдруг напал непреодолимый страх. Побросав щиты и копья, они обратились вспять. На песке арены корчились раненые, испуская пронзительные крики. Запутавшихся в сетях стражей «ретиарии» без жалости закалывали своими трезубцами.
Собравшись все вместе неподалеку от оппидума, гладиаторы стали прощаться друг с другом. В цирке вдруг наступила могильная тишина. Зрители, затаив дыхание, ждали кровавой развязки происходившего у них на глазах невиданного зрелища.
Первыми приняли смерть «ретиарии». Кинув на арену трезубцы, они подставили себя под удары мечей товарищей, которые старались поразить их в самое сердце, чтобы избавить от длительной агонии. Все «ретиарии» умерли, не проронив ни звука. Затем наступил черед полусотни конных «андабатов», которые должны были сражаться друг с другом вслепую, в шлемах с глухими забралами, без отверстий для глаз. Пешие гладиаторы помогли им слезть с коней и почти одновременно пронзили их мечами.
– Прощай, Сатир! В царстве теней мы будем неразлучны! – крикнул Алгальс и, приставив к груди острие меча, бросился на него всей тяжестью своего мощного тела. Он умер мгновенно, не испытав мучений.
С такой же решительностью покончили с собой все остальные: одни, по примеру Алгальса, падали грудью на острия своих мечей, другие поражали себя верными ударами в сердце.
Подняв над головой меч, Сатир повернулся лицом к зрителям.
– Рукоплещите! – крикнул он.
И с силой вонзил меч в грудь.
«Последним заколол себя Сатир, – писал Диодор Сицилийский, завершая свой рассказ. – Невольническая война в Сицилии, продолжаясь около четырех лет, имела такой трагический конец».
Диодор Сицилийский (ок. 80—29 гг. до н. э.) – автор «Исторической библиотеки» в 40 книгах. Сохранились книги XI – XX, в которых излагается история римской республики, и отрывки из некоторых других книг.
Палики – божества земли, почитаемые в Сицилии. По представлениям древних сицилийцев, это были братья-близнецы, отцом которых был Зевс, а матерью нимфа Талея, дочь Гефеста. Святилище Паликов служило оракулом. Именем этих богов давались также нерушимые клятвы.
Великое переселение народов – передвижение германских, славянских, сарматских и других племен в IV – V вв. н. э., способствовавшее крушению рабовладельческой Римской империи и явившееся одним из факторов, расчистивших путь развитию феодализма. Оно оставило заметный след в этногенезе ряда романских, германских и славянских народов.
Житницей Рима Сицилия оставалась до времени Империи, когда ее в этом качестве заменил покоренный римлянами Египет.
Лилибей – город, основанный карфагенянами в 397 г. до н. э. на самой западной оконечности Сицилии – мысе Лилибеон, что по-финикийски означает «обращенный к Ливии» (ныне мыс Боэо).
Наксос – греческая колония, основанная около 735 г. до н. э. Город процветал до 403 г. до н. э., когда он был разрушен Дионисием Старшим и больше не восстанавливался.
Дорийцы – одно из основных древнегреческих племен. Согласно общепринятым представлениям, они переселились в Грецию в ходе т. н. «дорийского вторжения» (XII – X вв. до н. э.) и расселились в Дориде (Средняя Греция), Арголиде, Мессении и Лаконии (Пелопоннес), а также на Крите, Родосе, Косе, на юге Малой Азии, в Южной Италии и на Сицилии. Дорийцы отличались строгой военной дисциплиной, устойчивыми родовыми традициями и простотой образа жизни, чем очень гордились. Среди дорийцев эти черты были наиболее характерны для завоевателей Спарты и Крита.
Гела – город был основан в 689 г. до н. э. В описываемую эпоху представлял одни развалины.
Агригент (Акрагант) – город, основанный дорийцами из Гелы в 581 г. до н. э.
Мессана (ныне Мессина) – первоначально город назывался Занкле, то есть «серп». Он был основан городом Наксос и эвбейскими колонистами в 735 г. до н. э. В 493 г. до н. э. город завоевал спартанец Анаксилас Регийский, родом мессенец, давший ему название Мессена. В дальнейшем он стал именоваться Мессаной. В настоящее время серповидная коса у города Мессины образует одну из лучших, надежнейших гаваней мира.
