Да, Господь остановил руку потенциального сыноубийцы, но зачем, зачем такое испытание?! Он не понимал жестокости Бога Иовова, который, «испытывая» святого праведника, лишил его семьи и всего остального, включая его здоровье. Да, Господь вернул потом все, вернее, «выделил» ему новую жену, новых детей, но зачем отнимать жизни у невинных и мучить самого Иова?! А не слишком ли было жестоко обращать жену Лота в соляной столп лишь за то, что любопытная женщина обернулась и посмотрела на разрушаемую Господом Гоморру?.. Нет, Бог Иуды никогда бы так не сделал!
Иуда жил в священном городе, где сам воздух был пропитан былями и мифами еврейского народа. Дом его отца Мордехая стоял в южной части Кариаф-Арбы, рядом со священной пещерой Маарат Махпела, где по преданиям покоится прах праотцев. Пещера эта была, ох, какая непростая: говорят, самому Аврааму однажды было видение, что в этой пещере похоронены сам Адам и его жена Ева, которую правоверные евреи называли Хава. Да и жену свою Сарру Авраам похоронил в той же пещере, завещав и себя похоронить там же.
Потом сам Царь Давид, будучи помазан на царство, первой своей столицей сделал Хеврон. Лишь через семь лет, завоевав Иерусалим, он перенес свой стольный град туда.
Рядом с пещерой Махпелой пролегает улица Царя Давида, главная улица города. На западе, где эта улица обрывается, находится городское кладбище, расположенное у подножья кургана Тель Румейда…
Сколько раз Иуда с мальчишками бегал на это кладбище лакомиться малиной да ежевикой, заросли которой окружали кладбище, как живой забор! Особенно уважали среди мальчишек тех, которые ходили в малинник уже в сумерках. Хоть никто и не верил в загробную жизнь, но почему-то в сгущавшейся темноте, мальчишкам мерещились вставшие из могил покойники, колючки, цеплявшиеся за одежду, казались когтями страшных чудовищ… Иуда никогда не был храбрецом. Да он и не признавал храбрость, как естественное качество человека. Он считал, что храбрость — это преодоление страха, преодоление трусости. В этом и был смысл ночных хождений на кладбище — воспитание смелости, вернее, победа над собственной трусостью.
Подвергал себя Иуда и другим испытаниям. Услышав от отца рассказ о том, как попавший в плен римлянин Гай Муций Сцевола, чтобы доказать врагам, что они от него ничего не добьются, сжег на костре свою левую руку, Иуда и сам начал подобные испытания воли. Конечно, до сожжения руки дело не дошло, но однажды обеспокоенная мать долго смазывала сыну страшные волдыри на левой руке, которые появились, незнамо как.
Когда Иуда возмужал настолько, что стал помогать отцу, окунувшись в мир судейских дел, он увидел, как творится зло, насколько тяжело вершить справедливость, как деньги покупают лжесвидетельства… Отец надеялся, что сын станет его преемником, но судьба распорядилась по-своему. Однажды в Хевронской синагоге Иуда увидел необычайно мужественного, но в то же время тонкого и красивого проповедника, который говорил как раз то, что наполняло душу самого Иуды. Он так же проповедовал Бога добра и милосердия, он так же призывал к всепрощению. Он учил, что зло нельзя победить злом. Он учил, что только любовь к ближнему спасет человечество.
Эта встреча с Иисусом перевернула все в жизни Иуды.
Однажды, проходя через город Хафараим, Иисус зашел со своими учениками в синагогу, где начал проповедовать свое учение. Собственно, учения еще как такового не было. Были еще недостаточно стройно сформулированные общие идеи о добре, о любви к ближнему, о милосердии. Но и это уже так отличалось от того, чему учили в те времена раввины!
Иисус в целом признавал законы Моисеевы, но при этом совершенно отвергал рудиментарный призыв «око за око, зуб за зуб».
— Зло может породить только зло, — говорил Иисус. — Тот, кто сделал зло по неведению — заслуживает снисхождения и прощения. Отмщающий же творит зло сознательно, а посему это грех. Добро же порождает добро. Творите добро, делайте людей счастливыми, а тем вы сделаете счастливыми и себя!
Среди толпы слушавших Иисуса в синагоге оказался молодой человек: темноволосый, нос с горбинкой, как у степного орла, умные, пронзительные, по-еврейски грустные глаза. Он слушал речи Иисуса особенно внимательно, подавшись вперед, словно боясь пропустить и единое слово.
— Но, равви, — спросил молодой человек, выбрав удобную минуту, когда Иисус сделал паузу, чтобы омочить пересохшие губы водой, — что есть добро? Ведь зачастую добро для одного оборачивается злом для другого. Ведь добро и зло — две половины одного целого. Ведь не может быть компаса, у которого оба конца стрелки указывают на север! Без зла мы не будем знать, что такое добро!
Понравился Иисусу этот юноша. Он очень уважал тех, у кого есть свое мнение. Именно такие люди, когда они уверуют в идею, становятся самыми преданными последователями этой идеи. Именно они позволяют этой идее сохранять свою первозданную чистоту и развивать ее в должном направлении.
— Ты прав, друг, абсолютного добра нет. И трудно провести границу между добром и злом, потому как граница эта у каждого своя. Но тем не менее, ты сам понимаешь, что есть добро, даже если ты и не можешь сформулировать этого словами.
— Еще, учитель, — продолжал юноша, — ты говорил нам о непротивлении злу. Разве это правильно? Разве можно отдать без борьбы отчий дом, позволить врагу надругаться над своими близкими? Я согласен с твоим тезисом «не убий» в общем, но если ты убил врага, защищая своих детей, разве это грех?
— И здесь ты прав, незнакомец. В мире вообще нет абсолютных истин, которые верны всегда и при любых обстоятельствах… Но разве не ясно, что я говорю? Различи для себя добро и зло, любовь и ненависть, милосердие и жестокость, а поняв, что хорошо тебе, твори и для других то же: делай добро, люби ближнего, будь милосерден…
— Еще, учитель, ты говорил о справедливости… Что есть справедливость? Разве справедливо, чтобы все работали наравне? Ведь есть больные, есть калеки, есть старые — они не могут работать как здоровые. И если здоровый несет больший груз, чем хромый, то это справедливо. А если все будут получать одинаково, разве это правильно? Одному напитать тело нужно много, а для второго и малое уже кажется большим.
— А я и не собираюсь всех стричь под одну гребенку. Ты, наверное, слышал греческую притчу про Прокрустово ложе? Так ведь то ложе почти для всех — пытка! Я говорю о добре и милосердии — понимай это по-своему, а я буду понимать по-своему. Но как бы ни разнились наши понимания, в конце концов мы придем примерно к одному и тому же: надо, чтобы сытый делился с голодным, чтобы богатый не забывал бедняка, чтобы сильный помогал слабому. Иными словами, подумай обо всей людской общине, как об одной семье: ведь в семье, конечно, в хорошей семье, не возникают вопросы, которые ты задавал мне. Взрослые пекутся о младших, здоровые о больных, сытые о голодных. А как? Это люди все чувствуют своим нутром, безо всякой возвышенной философии…
По окончании этой беседы — проповедью в обычном смысле слова это было назвать нельзя — Иисус обратился к молодому человеку:
— Как тебя зовут?
— Иуда… Иуда Искариот. Искариот — это мое прозвище, потому что я из иудейского города Кариаф-Арба, что южнее Хеврона.
— Знаю, знаю. Я там бывал… А не мог ли я тебя видеть ранее?
— Возможно… Я давно уже хожу за тобой, учитель. Мне нравится многое из того, что ты говоришь. Я ведь и спрашивал тебя для того, чтобы убедиться, что мои мысли совпадают с твоими…
— А хочешь присоединиться к нам?
— Если это возможно… Я с радостью бы пошел с вами!
— Ну, значит, договорились!
Иисус был рад новому ученику: наконец-то появился умный и интеллигентный оппонент. С таким можно обсуждать любые вопросы, и он будет не просто внимательно слушать, но и возражать, задавать вопросы, высказывать свое мнение. А что может быть лучше такого общения, когда идеи только формулируются, когда цель еще до конца не ясна?
С тех пор Иуда стал ближайшим сподвижником Иисуса и большим его другом. Особенно Иисусу нравилось, что Иуда без стеснения, хотя и в очень деликатной форме да так, чтобы никто ничего не слышал, говорил ему в глаза все, что он думает об идеях Иисуса, о его максимах и притчах. Такой человек был нужен Иисусу, как воздух.
— Кстати, — подумал Иисус, — ведь само имя «Иуда» означает «Бог да будет восславлен». Может, неспроста этот умный юноше носит такое имя?
На привалах, во время долгого перехода из одного поселения в другое, и перед ночевкой, Иисус учил учеников своих, заодно отрабатывая идеи и слова для будущих проповедей. Не все удавалось, не все доходило до учеников его, кроме, пожалуй, Иуды. Но это было только начало, а сначала всем всегда трудно. Ведь Заратуштра и Будда тоже достигли пророческих высот не в одночасье. А Моисею и вовсе было нелегко: он был хоть и умен, но косноязычен. Но, как известно, со временем умные умнеют, а глупые еще более глупеют. Иисусу же ума было не занимать: дайте только срок!
