– Ты чего ворон считаешь?! – возмутилась мама. – Слабая же совсем – ноги промочишь и опять в больницу загремишь!!! Простудиться сейчас только не хватало!
„Опять в больницу?“ – это было бы здорово!!!» – машинально отметила пьяная от свежего воздуха Лиса. И вообще, какие лужи, какая простуда, когда вся жизнь, все ожидания и небывалое прежде ощущение счастья остались там, за захлопнувшейся больничной дверью?
За воротами их ждала чёрная «Волга».
– Видишь, на твоей любимой машине поедем! – нарочито бодрым голосом сказала мама.
Но Лиса, грустная-грустная, изобразить радость не сумела. Она лишь заморгала часто-часто. Чтобы нечаянно не расплакаться.
На следующий день, едва дождавшись, когда все уйдут, она кинулась к телефону и стала звонить Инке, а дозвонившись, принялась в красках описывать – какого она там, в больнице, встретила славного парня. Ближе к окончанию излагаемого ею сюжета голос Лисы наполнился неподдельным трагизмом. Даже Инка разволновалась.
– И что теперь делать? Где его теперь искать, если ты даже имени не знаешь?.. Спросить не могла?! Вот дура!!! – шмыгнула носом расчувствовавшаяся подруга.
– Не получилось как-то… Ин, что теперь делать-то? – зашмыгала в ответ совершенно несчастная Лиса. Она почему-то была уверенна, что Инка найдет какой-нибудь выход. И та нашла.
– А когда тебя выписывали, он в больнице остался?
– В больнице…
– Так езжай туда!
– С ума сошла? Как я туда поеду? Как из дома выйду? Я же после операции… – и, через паузу, добавила, наталкивая подружку на нужную мысль: – Я туда одна не могу поехать…
– Ну, тогда давай вместе поедем? – явно не подумав, ляпнула Инка.
А Лиса, тихо возликовав, тут же пошла в атаку, одновременно стараясь, чтобы разговор был построен так, будто инициатива исходит вовсе не от неё. Она лишь «позволяет» себя уговорить.
Не более.
– Инуль, а как мы это сделаем?
– Как-как?! Сядем на автобус и поедем!
– А когда, Инуль? Когда поедем?
– Да прямо сейчас! Одевайся!!! Я скоро приду!
– А маме, маме я что скажу? Она же звонить будет…
– А ты позвони ей сама и скажи, что мы в кино пошли. Каникулы же… Что, мы уже и в кино пойти не имеем права? – распалилась уже всё спланировавшая Инка.
Так и условились.
Как только Лиса положила трубку и принялась собираться с духом, чтобы позвонить теперь уже маме, чтобы поправдивее ей соврать, как телефон зазвонил сам.
– Слушай! – кричала в трубку только что разговаривавшая с ней Инка. – Нужна причина, почему мы туда приехали! Мы что, просто так приедем и скажем: «Здравствуйте, я ваша тётя!»? Понятно же будет, что к нему! А надо, как будто мы там случайно… Просто мимо по делам ехали. И по пути заглянули. Понятно?
– Понятно, Ин. Только всё равно будет понятно, что не случайно. Хотя… – вдруг вспомнила Лиса, – я ему книгу обещала! Мы ему книгу повезём, Хорошо?
Вопрос с поводом, а значит с соблюдением приличий и нравственных устоев был урегулирован. Оставались «пустяки» – отпроситься у высшей инстанции… У мамы.* * *
Мама категорически отказала.
Пришлось пустить слезу и долго-предолго уверять, что они будут идти медленно и очень осторожно… И что она – самая добрая и самая лучшая на свете мама и потому должна их обязательно отпустить. Да и когда ещё повезёт посмотреть этот фильм!
– Сегодня последний день, мамочка…
– Опять тебя эта Инка куда-то тащит! – догадалась мама.
Голос у неё был всё ещё сердитый, но чувствовалось – согласилась! А бедная Инка опять виноватая…
Но что делать – путь к счастью тернист и без «жертв» не бывает.
Пусть и Инка жертвой побудет. Чуть-чуть. Для разнообразия.
* * *
Автобус подбрасывало на ухабах. Ещё не отошедшая после операции Лиса ощущала каждую ямочку, каждую кочечку, каждую выбоинку дороги. На всякий случай она прижимала ладонью правый бок. Незаметно. Через карман пальто.
– Сильно болит? – сочувственно наморщив лоб, спросила «расшифровавшая» её «хитрости» Инка.
– Ага… – жалостливо скривилась Лиса.
– Не дай бог швы разойдутся, меня твоя мама убьёт! И зачем это я согласилась с тобой ехать?.. – вдруг зачастила Инка. – А всё ты! Сейчас с тобой что-нибудь случится, а я опять виновата буду!!!
Она ревновала Лису к её положению всеми жалеемой больной.
– Ничего не случится, Инна! – успокоила Лиса и, мужественно вынув руку из кармана, страдальчески улыбнулась и совершенно неубедительно добавила: – И уже ничего не болит. Честно-пречестно!
– Да ты вся белая, прозрачная. Я и смотреть-то на тебя боюсь! – вполне закономерно не поверила Инка.
– Ну, и не смотри! – насупилась Лиса и отвернулась к окну.
– Будешь так со мной разговаривать, одна поедешь к своему подозрительному парню! А ещё считаешься приличной девочкой! Ты же его совсем не знаешь?! Кто он такой вообще? Не окажется, что бандит или хулиган?
– Ой, да какой из него хулиган? – примирительно улыбнулась Лиса. – Ты сейчас его сама увидишь, и тебе он тоже понравится… – и счастливо вздохнула, зная, что ещё одна-две остановки, и она ЕГО увидит! Снова увидит!* * *
Лиса еле поспевала за широко шагавшей Инкой, но это не мешало ей улыбаться своим приятным мыслям.
Она предвкушала.
Инка оглядывалась на неё строго и осуждающе. Но вряд ли она осуждала подругу на самом деле. Да и любопытство – очень сильный поведенческий мотив. Особенно для женского пола. Кроме того, всегда интереснее оказаться очевидцем событий, нежели довольствоваться слухами, в которых не всегда разберёшь, что там пустой и глупый вымысел, а что – правда.
Любовь бывает разная, и многие понимают её упрощенно, прямолинейно. А то и не понимают вовсе, а понять хочется. Но, если не понять чужую любовь, не разобраться в ней, не разложить по полочкам, то как потом разглядеть и оценить свою?
Оказавшись во дворе больницы, Лиса почувствовала, что струсила. Ноги идти отказывались, голос сел до шёпота, накатило чувство неловкости.
– Ин, может, ты сама туда сходишь?.. Узнаешь что там и как?.. – предложила она нерешительно.
– Ничего себе!.. И что я там скажу? Идём, раз уж приехали, то надо идти до конца! – и она решительно потянула подругу к корпусу. Та брела медленно, упираясь.
– Инн, а давай ты сама передашь ему книгу и сразу же уйдешь?.. Скажешь, что мне ещё нельзя выходить из дома…
– Ты так себя ведёшь, как будто это не тебе, а мне надо! – рассердилась Инка. – Сама передашь ему свою книгу и сама «сразу же уйдёшь»… Ну?!
– Не могу я… Стесняюсь…
Инка разочаровано вздохнула, развела было руками, взглянула снисходительно, но ни с того ни сего вдруг прониклась благородством. Может, поняла чего?
– Ладно, стой тут, а я сбегаю. Узнаю. В какой палате он лежал?
– В той, что рядом с моей. Слева.
Инка решительно потянула на себя дверь корпуса и легко взбежала по ступенькам, а Лиса осталась ждать. Мимо то и дело ходили знакомые медсёстры, удивлялись, спрашивали.
– Ой! Здравствуй!.. Каким ветром? Тебя же выписали вчера… Забыла что-то? – и тут же, не дождавшись вразумительного ответа, сами его находили. – Наверное, к доктору за эпикризом?.. Документы не все забрали?.. Маму ждёшь?..
Лиса краснела и опускала голову. Наверно это принимали за кивок.
Стоять тут, среди этого «почти столпотворения», становилось невыносимо, но тут на крыльцо выскочила растерянная Инка.
– Знаешь, а его здесь больше нет!
– Как нет?.. – у Лисы засбоило сердце.
– Сказали, что выписали ещё утром. За ним машина из училища приезжала.
Всего несколько минут отсутствовавшая Инка выяснила всё: и что звать знакомого Лисы Сашкой, и его фамилию, и то, что на следующий год он оканчивает военное училище…
– Не может быть… Может, это кто-то другой?..
Вслед за Инкой на улицу вышли двое знакомых больных. Один из них улыбался так грустно и так многозначительно, что Лисе даже показалось – вот он-то всё про всех знает и всё понимает.
– А-а-а, девочки… Здравствуйте. Вы к Саше? Книжку ему привезли?
Лиса кивнула и показала свёрток. Вроде того, что да – действительно, мы тут по этому самому книжному делу.
– Опоздали, девочки, – развёл руками бывший сосед и, прикурив от зажигалки своего товарища, благодарно тому кивнул и выпустил в сторону длинную струю дыма.
Нужно было уходить. Уходить ни с чем. Лиса чувствовала себя совершенно опустошённой и какой-то неприкаянной. Чуть ли не брошенной.
– … а… – она с трудом подыскала нужные слова. – Может, Вы его телефон знаете?
– Откуда?.. – выпустил вторую струю дыма её собеседник.
– Пойдём, – ухватила её за локоть Инка.
Всю дорогу она ворчала, что они опозорилась перед людьми, что стыдно приличным девочкам рыскать по больницам и разыскивать какого-то военного парня, даже не зная его имени, и много других «что…». Распалившись, она настолько вошла в роль неумолимого и беспощадного обличителя, что Лисе на какую-то минуту все их злоключения показалось несусветной глупостью.
