– Да благословит тебя Господь!
Возвращаясь домой, Иосиф не испытывал ни радости, ни удовлетворения. Он не сумел по достоинству оценить уроки, которых раввин преподал ему целых два, один относительно будущего Иисуса, другой – относительно истинной сущности щедрости, не говоря уже о здравых рассуждениях по поводу места, какое им лучше выбрать для жизни в Израиле.
Иосиф присоединился к каравану набатеев. Караван отправился в путь незадолго до рассвета. Он вышел из Фесмофориона, поселения, расположенного к востоку от Александрии, около Элевсинского озера, двинулся на юг и спустился к озеру Идку, затем повернул на север и пошел вдоль болот, окружавших озеро Бурулус. На закате солнца караван добрался до западного берега главного русла Нила. Верблюды опустились на колени, а через полчаса уже была возведена деревня из трех десятков палаток. Караванщики разожгли костры, поворошили палками в кустах, чтобы прогнать гадюк, перевернули камни и убили спрятавшихся там скорпионов, испекли лепешки и раздали их всем вместе с кислым молоком и луком. Через час все спали, охраняемые дозорными.
Как и предсказывал Елеазар, набатеи отказались брать у Иосифа деньги.
Иисусу не спалось. За один день он увидел больше, чем за целый год, него детский ум будоражили разные мысли. Кого изображали две огромные статуи из белого мрамора, возвышавшиеся по обе стороны входа в храм в Фесмофорионе?[9] Что за пирамиды они видели вдалеке?[10] Что это за смуглые люди, вместе с которыми они путешествовали? Почему лишь его родители не были похожи на этих людей?
На рассвете Иисуса разбудили отрывистые крики. На востоке горизонт был затянут небесно-бирюзовой дымкой. Совсем низко на север пролетела стая диких уток. Из палаток появились первые пошатывающиеся заспанные тени и сразу же устремились в пески. Палатки были свернуты, верблюды поднялись с колен, и их повели на водопой. Вновь образовался караван. Утром караван перешел один мост, потом другой, в Бусирисе, потом третий, в полдень, в Бубасте. В сумерках они добрались до Дафны, расположенной на краю наносной долины, и остановились там на привал. Иисус слышал, как его отец говорил с набатеем о долине, и понял, что раньше это был канал, соединявший два моря.[11] Но какие два моря? Мария ничего об этом не знала. Прошла еще одна ночь. Тушканчики весело резвились под светом звезд, шакалы протяжно выли. В следующие три ночи караван останавливался в оазисе, где можно было подкрепиться свежими финиками. Затем они пошли вдоль моря, и через два дня Иосиф простился с набатеями, обратившись к Господу с просьбой послать им благословение. Их единственным средством передвижения был все тот же осел, с которым они бежали в Египет. Осел без труда поспевал за караваном, привязанный к последнему верблюду и навьюченный всего лишь двумя тюками. Теперь же он шел медленнее, везя на спине то Иосифа, то Марию с Иисусом.
Им потребовалось шесть дней, чтобы добраться до Галилеи. Иосиф вздыхал, глядя на восток, на долины Сефелаха и Шарона. Они обогнули гору Кармель, переправились через реку Кисор и добрались до Ездрилонской равнины. Здесь Иосифа окончательно покинули силы. Увидев, как он побледнел, Мария испугалась. Она вела осла, на спине которого старик качался из стороны в сторону. Наступал вечер. Они находились рядом с каким-то поселением. Мария помогла Иосифу спешиться и, оставив его под присмотром сына, побежала за подмогой. Она вернулась с двумя мызниками, которые довели старика до ближайшего дома, где и уложили его. Иосиф спал два дня. Он едва дышал. Мария уже ощущала себя вдовой и горько плакала. На третий день Иосиф открыл глаза и сказал, что хочет есть и пить. Ему дали молока.
– Значит, не в этот раз, – пробормотал Иосиф. – Где мы? Кто эти люди?
– Меня зовут Самаэус, – ответил мужчина, стоявший у изголовья. – Ты находишься в моем доме, и здесь ты желанный гость. Наша деревня называется Назарет.
– Это правильно, что назарянин распахнул двери своего дома для назорея, – сказал Иосиф и заснул.
Никто не понял, что он этим хотел сказать.
Иосиф удивительно быстро восстанавливал силы, словно неведомые соки земли Израиля наполняли его жилы. Он походил на одно из тех старых оливковых деревьев, которые весной кажутся годными лишь для рубки, но в очередной раз зеленеют вместе с остальными. Едва Иосиф смог крепко стоять на ногах, он отправился знакомиться с окрестностями.
Наступало лето. Поля переливались разными цветами, а холмы при малейшем дуновении ветерка источали сильные ароматы мирта и кориандра. Обеспокоенная долгим отсутствием мужа, Мария бросилась на поиски Иосифа. Она услышала голос Иосифа, раздававшийся с косогора, прежде чем нашла его взглядом. Иосиф громко кричал, не скрывая восторга, поскольку рядом никого не было. Мария испугалась, что с ним случился солнечный удар.
– Хвала тебе, Господи, пока Солнце не погаснет! – восклицал Иосиф, перекрывая курлыканье журавлей. – Хвала тебе, Повелитель Вселенной, за жизнь, которую ты подарил нам! Господи, я вешу не больше ласточки, пальмового листа, кролика, я всего лишь старик, который хочет уснуть на твоей груди, но мое сердце переполнено любовью к тебе и радостью, что я принадлежу тебе! Я верю в твое милосердие, равно как и в твой гнев. Подари мне прекрасную смерть, мой повелитель!
Мария не решилась подойти к мужу. Она была напугана, растеряна, потрясена. Чувства, которые она подавляла столько лет, захватили ее. Она заплакала и упала на колени. Иосиф увидел Марию через несколько минут, а возможно, догадался о ее присутствии по доносившимся до него рыданиям. Он сурово посмотрел на нее. Она приблизилась к нему только тогда, когда он встал с колен и начал спускаться по косогору.
– Да пошлет Господь тебе многие лета, – сказала она. – Ты мне так нужен.
Старик и молодая женщина, они вместе топтали асфодели и фиалки.
– Нам следует подыскать дом, – сказал Иосиф.
Он посетил раввина и узнал, что в Назарете живет не больше ста человек. И здесь уже был свой плотник. А вот просить совета у раввина было бесполезно, поскольку он едва умел читать и писать и совершенно не разбирался в жизни. Конечно, это не тот человек, который мог бы учить Иисуса.
– Учить… – подумал Иосиф. – Но кого из него сделать?
Иосиф долго не осмеливался, но наконец решился высказать свою досаду. Пора было определять судьбу маленького сына.
– Я его спас, – говорил он сам себе, идя по дороге, ведущей к дому Самаэуса. – Он моей крови. Но я не могу сделать из него раввина.
Женщины, в том числе и Мария, стирали белье в реке. Недалеко Иисус играл с другими детьми. Он издали заметил отца и оставил игру.
– Ты выздоровел, отец, – сказал Иисус.
– Господь дал мне отсрочку.
– Когда ты болел, мать сказала, что я должен выучить молитвы, чтобы молиться за тебя.
– Я научу тебя молиться.
– Все говорят, что я, наверное, буду раввином и что я должен научиться читать.
– Все… – буркнул Иосиф. – Кто это – все? Почему ты прислушиваешься неизвестно к кому?
– Но разве не пришло время научиться мне читать и писать? – настаивал Иисус.
– Мы, конечно, позаботимся об этом.
– Но я не стану священником?
– А разве я говорил, что ты им станешь?
– Но ведь ты священник? – спросил Иисус низким голосом, сурово и напористо.
– Не все сыновья раввинов становятся раввинами. Ты будешь плотником, как я. Ты задаешь слишком много вопросов и слушаешь слишком многих людей.
Наступил вечер. Когда Самаэус и его родные собрались за столом, а женщины отошли в сторонку, Иосиф поднял руку и начал говорить.
– Самаэус, ты поступил как сын, ты дал кров, хлеб и соль мне и моим близким. Именно в твоем доме Всемогущий Господь позволил мне собрать остаток сил, и я прошу у него благословить твой очаг. Мне бы хотелось провести остаток дней около человека, подобного тебе. Но в Назарете для плотника мало работы, а я слишком стар, чтобы работать в поле. Завтра я покину вас.
– Почему ты говоришь о себе только как о плотнике? Ведь ты также и раввин. Ты знаешь, что, если останешься здесь, ни в чем не будешь нуждаться.[12]
– Раввин? – задумчиво произнес Иосиф. – Перед Господом – безусловно. Но я спрашиваю себя, остался ли я раввином перед людьми?
После этих слов в комнате воцарилось тягостное молчание.
– Нет! – воскликнул Иосиф, охваченный яростью. – Перед людьми я больше не священник! Священник в это позорное время! Нет! Пусть все сами читают Книги и молятся Господу до тех пор, пока он не снизойдет к ним!
Иосиф, вытянув шею, в упор посмотрел на Самаэуса. У него тряслись губы, но он продолжил:
– Что ты думал? Что я пришел сюда, чтобы лишить вашего раввина половины его хлеба под тем предлогом, что я тоже раввин? Неужели ты меня принял за одного из священников Иерусалима? Неужели ты думал, что и я всякий стыд потерял?
