Векша подошел, снял шапку, поклонился.
- Чего тебе? - спросил сердито старик, тряхнув длинной, точно конская грива, бородой.
- Не найдется ли у вас какой-нибудь работы?
Старик смерил его взглядом:
- В лов на Днепр-реку согласен?
У Векши перехватило дыхание, не нашлось слов.
- Другой работы нет, - отвернулся дед, намереваясь уйти.
- Пойду, хозяин, пойду! - опомнился Векша.- Согласен!
- Любен! - крикнул дед.
Из пивницы высунулась патлатая голова. Это был тот долговязый, который настойчивее всех требовал плату.
- Вот, - ткнул старик пальцем на Векшу.- Работу ищет. Может, возьмешь к себе? - И пошел прочь.
Любен, уже изрядно захмелевший, принял важный вид и, уставившись на Векшу посоловевшими глазами, пробасил:
- Вершу от невода отличаешь?
- А как же. Рыбачил дома.
- А вино пить тоже умеешь?
Векша сразу оценил долговязого и ответил присказкой:
- Пью мед и квас, а увижу пиво - тоже не пройду мимо.
- Не про-о-ойду, - протянул Любен презрительно.- Так всякий дурак не пройдет, коли подносят. А сам поставить можешь?
- Вот всe, что у меня есть, - вынул Векша две серебряные монеты - последнее, что у него осталось.- А еще добуду, и про вас не забуду.
- Другарь ты мой! - вскричал Любен, куда и девалась его спесь.- Да ведь это на доброе ведро!..
Обнял за плечи и потащил в пивницу.
- Наш другарь новый! - крикнул компании.- Честь рыбацкую знает, - бросил на стол монеты.
- Гала Гала!..- загудели веселые голоса. Потеснились, освободили место для Векши. Налили ему глиняный ковшик - и пошла круговая. Никто даже не пoлюбопытствовал, кто он и откуда. Когда Любен уже совсем захмелел, Векша спросил у него, почему это они за рыбой на Днепр плывут, разве в Дунай-реке ее нету.
- Почему нету, есть и в Дунае. Да только в Днепре ее больше, а рыбаков меньше...
Закончив пировать тут, отправились по другим пивницам, дудочника прихватили с собой по дороге. Идут, поют, пляшут... Проснулся Векша от утренней прохлады. Лежит он на песке у причала, вокруг друзья вчерашние храпят. Ни шапки на нем, ни ходаков... И досадно, и весело ему.
Челны миновали заросшее камышами гирло, выплыли на морское чистоводье и, поставив ветрила, поплыли, держась от берега по левую руку. Вся Любенова ватага разместилась в одном большом челне, а маленькую долбленку со снастями привязали к его корме. Рыбаки сразу улеглись досыпать, оставив своего вожака управляться с ветрилом. А Векша готов был и глаз не смежить до самого Днепра.
Любен зевал во весь рот, морщился с похмелья и все поглядывал на Векшу, точно собирался и не отваживался что-то ему сказать.
Наконец не выдержал.
- Слушай, - подал ему канат, - подержи-ка еще ты немного, что-то у меня руку в плече ломит... Вот так, так правь, все за передними челнами. Больше всего берегись, чтобы к берегу не прибило.
А сам лег и захрапел. Векша быстро приспособился к норову ветрила. Его челн шел за другими судами ровно, без отклонений. Море, точно бескрайнее синее поле, позолоченное утренними лучами солнца, постепенно набирало волну, выгибалось, будто силилось подняться и подбросить вверх белокрылые челны, чтобы те взлетели и парили над ним, как парят белые птицы чайки.
"Какое же оно красивое! - думал мечтательно Векша.- И как бы радостно всем по нему плавалось, когда бы не было на свете лихих людей. Когда бы никто не брал в плен невольников, не приковывал их к веслам..."
Тогда, когда плыли в Царьград, сидели под настилом прикованными к ладье, как в порубе, моря не видели, да и не хотелось его видеть. Страшным, неприветным оно казалось. А теперь бы плыл и плыл по нему до самого дома...
Когда солнце перешло полдневную черту, а ватага еще спала, Векша заметил, что за их челном, перепрыгивая высокие пенистые гребни волн, гонится какое-то огромное морское чудовище - черное, острорылое, с ощеренной зубастой пастью, маленькими хищными глазами. Он перепугался, разбудил рыбаков.
Те поначалу встревожились, но, глянув на море, успокоились, стали смеяться.
То была крупная морская хищная рыба. Плыла она за челном в надежде, что рыбаки после трапезы бросят ей объедки.
Любен, чтобы Векша убедился в этом, швырнул в воду корку хлеба, и рыбина тут же проглотила ее.
Правда, объяснили ему, эта огромная рыба опасна, если оказаться с ней в воде нос к носу, тогда она и загрызть человека может. Но чтоб нападать на челны - такого никто никогда не видел.
Рыбаки долго подтрунивали над Векшей за его испуг, а больше всех Любен. Когда уже стали забывать об этом происшествии, он, лукаво подмигнув рыбакам, тихонько подкрался к задумавшемуся Векше и, внезапно схватив его растопыренной когтистой пятерней за руку, дико закричал:
- Р-р-рыба!..
Векша от неожиданности отшатнулся, выдернул руку. Это вызвало громкий хохот. Любен прямо захлебывался от смеха, корчился. Можно было подумать, что не смех его разбирал, а судорога схватила.
Однако под вечер, когда море разгулялось, расшумелось, хлебнули страха все. Огромные волны начали так раскачивать челн, что казалось, вот-вот они его перевернут и потопят рыбаков. Соленая вода перехлестывала через борта, заливала судно. Сильный западный ветер чуть не сорвал ветрило, и его пришлось свернуть. Мало помогали длинные кули камыша, привязанные к бортам. А долбленку рыбаки еще раньше втащили на челн.
Нарушился строй всего похода. Суда уже не шли одно за другим, как поначалу, их раскидало далеко по морю. Больше всего рыбаки опасались, как бы их не прибило к отвесному каменистому берегу, где могучие волны в щепки разнесли бы челн. Всю ночь состязались с разбушевавшимся морем. Лишь под утро угомонились грозные волны, улегся на отдых ветер. Суда снова выстроились и двинулись дальше. Четыре дня плыли они морем, и все время Векша допытывался нетерпеливо, скоро ли Днепр. Когда же наконец ему показали на широкое русло, окаймленное с двух сторон беспредельной песчаной равниной, у него даже в груди заболело. Какой же это Днепр?.. Тот, что он видел, - с гористыми и луговыми берегами, зелеными островами. Глумится, видно, над ним судьба, тщетны были чаяния добраться до Киева, предупредить князя об опасности.
Но мало-помалу берега стали покрываться зеленью, замаячили вдали острова, больше стало птицы, повеяло духом живой земли.
"Нет, не обманули меня рыбаки, это настоящий Днепр", - радовался Векша. И приятно было плыть этим тихим, ясным привольем, приближаться к родному дому.
На отмели одного из многочисленных островов, вокруг которых Днепр, разлившись озером, отдыхал, набирал сил для дальнейшего странствия, рыбаки остановились. Сплели из лозы шалаши, а на следующий день принялись и за промысел.
Сама по себе работа была не так уж тяжела - закинув дважды невод, брали рыбы столько, что ее хватало на целый день вялить и солить. Но рыбаков поедом ела мошка. Она будто со всего света сюда слетелась: слепила глаза, забивала уши, нос, забиралась под одежду. Не боялась ни сеток, намазанных дегтем, ни дыма. Лишь в воде можно было найти спасение. Но разве же высидишь долго в воде! Люди сердились, беспричинно ссорились, кляли хозяев, пославших их на такое мучение.
Глава четырнадцатая
ПО ОТЧИЗНЕ И КОСТИ ПЛАЧУТ
По сердцу пришлось Векше рыбацкое товарищество, но нельзя было упускать время. Нужно на Русь спешить, весть предостерегающую родному люду подать. Рассудил так: пора летняя, с пути не собьется - пойдет берегом Днепра-Славутича, он его до самого Киева доведет, он же и прокормит. Разве что сетку взять, соли немного, чтобы рыбу свежую присолить, да сухарей - и вся забота.
Покормил три дня мошку, невод таская, а на четвертый обратился после вечери к рыбакам:
- Други мои, поглядываете вы на меня молча, а сами, верно, думаете: "Что это за человек чужой к нам прибился?"
- А зачем нам о том думать? - удивленно посмотрел на него Любен.- Невод таскаешь, как и мы, ешь с нами из одного котла и ковшик, сами видели, мимо рта не пронесешь, значит, наш. Чего еще нужно?..
- Это правда. Но когда болит, то заговоришь поневоле.
- Притомился, может? Так полежи, отдохни. А если занемог, мы трав тебе целительных сварим, оно и пройдет.
- Моя беда не тем лечится, - покачал головой Векша. - Слышали поговорку: "По отчизне и кости плачут"?
- Да слыхали...
- Долго я в неволе ромейской маялся, насилу вырвался. Теперь на Русь, к Киеву пробираюсь. Так вот, если у вас добрыe души, то не откажите, отпустите.
- С этого бы и начинал, а то развел!..- сказал Любен недовольно.- А как же ты туда пробьешься?
- Пойду вдоль реки, она и доведет.
- Ха, - усмехнулся Любен.- Доведет-то она доведет, только не туда, куда хочешь... Разве не знаешь - там полно печенегов? Вот к ним и попадешь.
- Я по ночам буду идти, а днем - прятаться.
- Нет, так не годится! Все равно где-нибудь да схватят.
