Князь Пожарский, вернувшийся из Орды, не ведая пока об угрозе с запада, принялся за начатое дело по обустройству жилища. Из Новгорода прибыли братья Кажаны. Сафон, их отец, совсем постарел и дальше ограды избу не оставлял. Трудно ему было ехать в такую даль. А сыновей послал. Князь давал хорошую деньгу.
Все одиннадцать братьев сидели за столом. Старший перечислял, что им требовалось для строительства. Андрей слушал внимательно, порой прося кое-какие пояснения. Плотник-то он был не ахти. В это время вернулся с улицы его дворский и ошарашил князя вестью о появлении литовцев под стенами Можайска.
— Да кто тебе сказал? — Пожарский на первых порах не очень-то поверил в эту страшную весть.
Ведь все понимали: Можайск, а там и Московия.
— Ишь, какой путь выбрал! — негодовал Андрей.
Но решил всё выяснить сам. Приказав дворскому продолжить работу с братьями, сам собрался и скорым шагом пошёл к Василию Кочеве. Того на месте не оказалось, но подсказали, что он у воеводы Фёдора Акинфовича и рассказали, как к нему пройти.
Появление князя Пожарского вызвало у присутствующих, особенно у хозяина, нескрываемое удивление: званые — и то не все собрались, а тут незваный. Поняв ситуацию, тотчас вмешался Кочева.
— А, князь! Проходи. Милости просим!
Его дружеский тон как-то смягчил обстановку. Лицо хозяина подобрело.
— Садись! — хозяин посадил его между собой и Кочевой.
Наклонившись к Пожарскому, воевода в нескольких словах пояснил причину их сбора и что они обдумывают, как им поступить, и пригласил Андрея принять участие в их совете.
— Я за этим и пришёл, — проговорил князь, — хочу тоже внести свою ленту в борьбу с врагом.
Эти слова подействовали на присутствующих. Кое-кто даже покачал головой, мол, правильно сделал!
Приход Пожарского прервал речь воеводы, и когда всё утряслось, он продолжил:
— Итак, у нас наберётся с десяток тысяч человек. Я послал гонцов в Ярославль, Владимир, Рязань.
— А в Тверь? — спросил кто-то.
Воевода посмотрел на Кочеву. Тот, держа сплетённые пальцы на животе, пошевелил ими, потом погладил бороду.
— Константин Михайлович, — проговорил он, опять принявшись гладить бороду, — наш верный смык[25]. Пущай подготовится.
Воевода его не очень понял, но объяснение не стал спрашивать, а сказал:
— Пошлём и к нему.
Они ещё поговорили о разных мелочах, но, как понял Пожарский, Можайску помощь они оказывать не собирались, а только готовились, если литовец дойдёт до Московии, встречать его здесь. Почувствовав, что воевода уже хочет завершать встречу, Пожарский поднялся.
— Простите меня, что я не успел к началу, но ты, воевода, вы, великочтимые бояре, вы уже решили о помощи Можайску? Я этого не слышал.
Присутствующие переглянулись. Кто-то из бояр сказал:
— Да о помощи речь не шла. Мы решили готовиться только к обороне. Но, если успеют подойти другие князья, тогда... — боярин посмотрел на соседей, мол, правильно он сказал или нет.
Те кивком подтвердили правоту его слов.
— Знаете, — проговорил Пожарский, — есть такая притча[26]: сам умирай, а товарища выручай.
Собрание пришло в движение. Послышались одобрительные отклики.
— Как ты, князь, — повернулся к нему воевода, — думаешь это сделать?
Пожарский обвёл взглядом присутствующих. Многих он видел впервые. О нём, конечно, слышали, но считали появление его в Москве каким-то тёмным делом. Почему Калита так любезно его встретил, оставалось тайной. Кто он, чтобы раз — и в князья. Но у Калиты уже не спросишь, да и жив был бы, вряд кто-либо попытался бы узнать. А раз так сделал, значит, было за что.
Князь впервые встречался с этими людьми, тем более на сборе. Поэтому немного волновался. Но постепенно волнение улеглось. И говорил он ясно, убедительно:
— Я думаю, если литовец скрытно подобрался к городу, значит, сил у него не так много. Просто наскоком, внезапно, он хочет взять Можайск. Тем самым напугать Московию и предъявить ей какие-то требования. А может и дальше пойти, устрашив Московию своей победой. Поэтому, если мы окажем помощь Можайску, я думаю, он уберётся на свою землю, а мы спасём Московию от разграбления. Я... — тут он замялся, но, взяв себя в руки, продолжил твёрдым, убедительным голосом, — я готов возглавить любой отряд и идти на помощь нашим братьям.
Раздалось одобрительное кряхтение. Воевода, поняв, что все признали путным предложение князя, сказал:
— Я могу дать тебе... тысяч пять!
— Этого будет достаточно, — решительно заявил Пожарский.
Андрей не мог допустить мысли, что воевода, почувствовав в нём опасность для себя и давая слабый отряд, рассчитывай на то, что князя литовцы побьют, тем самым собьют с него спесь. «Ишь, я готов... посмотрим, на что ты годен... А Московию защитить, силы найдём», — успокоил он себя.
Через несколько дней руководимый Пожарским отряд направился к Можайску. Отойдя от Москвы несколько десятков вёрст, князь остановил продвижение и разбил воинов на три группы, приказав по пути делать как можно больше шума. Многие были удивлены такому приказу, послышались даже недовольные выкрики:
— Он нас всех погубит!
Но, когда они подошли к Можайску, оказалось, что литовцы поспешно сняли осаду, покинули местность. Враг отступил. Военачальники предлагали преследовать врага, но Пожарский приказал возвращаться, понимая, что с такими силами они вряд ли что-либо сделают. А вот, когда возвращались, среди воинов только и было разговора, что таких талантливых, умных полководцев на Руси они ещё не видели. Так умело напугать врага! Да! Такая его искромётная победа в будущем сослужила ему и его роду довольно печальную службу. Зависть равносильна предательству, а может быть, и страшней.
Что же случилось? Олгерду разведчики донесли: «Московцы двигаются тремя большими отрядами». Литовский князь понял: его хотят обойти. И тотчас отдал приказ о возвращении. Слух о приближении мощных московских сил так напугал не только князя, но и его воинов, что столь поспешного отступления Олгерд ещё не видел.
А тевтонцы, не зная что случилось с литовским князем, всё же решились идти на Русь. Их тоже подстёгивало сложившееся в Московии положение: межкняжение — удобный момент. Начали они с того, что поубивали псковских послов. В Пскове поняли: война не за горами. Что делать? На своём вече они решили искать защиты у Новгорода. Но тот отказал: «Не хочу, братья, на себя беды накликать». Так поняли их ответ псковитяне. Хотел и послать к тверичанам, да на Вече решили: не стоил: Вспомнят старые обиды, тоже откажут: А Москва? В Москве ещё нет князя! С кем решать? Что делать? Беда грядёт, а помощи ждать неоткуда. И вдруг кто-то подал голос:
— А Олгерд!
— Олгерд! Олгерд!
С почётом встретил успевший вернуться, правда, ни с чем, Великий литовский князь псковских посланцев. Те явились к нему со словами:
— Братья наши, новгородцы, нас покинули, не помогают нам, помоги ты, господин.
Выслушав их, князь скосил глаза на Кейстута. Тот яростно осуждал его за поход в Московию.
— Да какой ты великий князь, если убежал, как заяц! Да что о тебе подумают тевтонцы, поляки? Слабак! — кричал он.
Что оставалось делать Олгерду, чувствуя его правду? Только молчать.
Кейстут поймал его взгляд и одобряюще кивнул. Олгерд понял, что брат хочет, чтобы он себя как-то поднял в глазах Европы.
— Мы не оставим вас в беде! — он сказал это веско, уверенно.
Ликующие возвращались псковские посланцы. И Олгерд не обманул. Он, собрав литовские и русские полки, прибыл в Псков. Радости псковичей не было конца. Нашёлся преданный друг. Совместно стали готовиться к приходу непрошеных гостей.
Они простояли не один день в ожидании врага. Но его не было. Тогда Олгерд послал своего воеводу Юрия Витовтовича, чтобы тот добыл «языка».
Почувствовав себя в безопасности, Конрад беспечно повёл отряд. Захваченной добычей он был весьма доволен. Такие шкуры! Прямо так и играют переливами. Мягкие! Лёгкие! Да, хорошие деньги они выручат. Магистр будет весьма доволен. Отобрал он мешочек этого добра и для себя. Что с ними дальше будет, одному Всевышнему известно. Вон во Франции что сделали с их братьями!
Его размышления были прерваны стрелой, выпущенной кем-то, которая, пробив отвислый рукав его одежды, застряла в ней. Он непонимающе взглянул на приотставшего Камбила, который увлечённо учился у своего нового оруженосца.
— Эй! — крикнул он.
Камбила посмотрел на Конрада. Тот показал стрелу. Вид его был смешон. Вдруг застонал кто-то из сопровождающих. Все кубарем скатились на землю с лошадей. Рыцарь только растерянно моргал глазами: «Они же на своей земле!» — можно было прочитать на его физиономии. Он отказывался понимать, что происходит.
— Луки к бою! — крикнул Камбила, видя бездействие предводителя. — Гоните лошадей в лес, — командовал он.
