кольца со вспыхивающими в трепетном пламени свечей алмазными росинками, браслеты, серьги самой различной формы. Огромный смарагд с вырезанной на нём головкой какой-то языческой богини и филигранной цепью, продетой сквозь просверлённое прямо в камне отверстие...
— Ой, какое чудо! — не воскликнула, но простонала Алиса, протолкавшаяся к столу ближе мужчин и даже воздевшая руки к небу.
— Да-а-а! — протянул Луи, ошарашенно глядя на «побрякушки». — Вот это я понимаю! Решиться отдать такое — это же просто подвиг для женщины.
— Для женщины — да, — спокойно сказал Седрик. — Но не для Элеоноры. Она всегда была такая.
— Всегда, — эхом отозвался Ричард.
И быстро посмотрел на старого рыцаря, вдруг поняв смысл того, что сказал Седрик. Но больше никто не понял — все заворожённо смотрели на раскрытую шкатулку.
— Мессир Эдгар! — глухо проговорил наконец король. — Вы же наверняка знаете толк в ювелирных штуковинах. Можете всё это оценить?
— Я? — бывший кузнец смутился. — Ну ювелиром-то я никогда не был, ваше величество. Правда, кое-что смыслю, конечно — приходилось и общаться с ювелирами, и кое-что из таких вещиц чинить. И потом, я разбираюсь в стоимости металла и самой работы. Попробую.
Он сел за стол рядом с королём и принялся перебирать вещицы, одну за другой вынимая их из шкатулки и складывая на шахматную доску. Драгоценные камни вспыхивали и гасли, ловя рыжие язычки пламени. Переливалось и мерцало золото. Мужчины и женщины, встав плечо в плечо, наблюдали за этой игрой света и за выражением лица Эдгара Лионского, перебиравшего драгоценности, которые великая английская королева бережно хранила всю жизнь и так легко отдала старику рыцарю, отправившемуся искать и спасать её сына.
Эдгар попросил кусочек угля, который тут же извлекли из давно угасшего очага, и стал что-то записывать прямо на крышке стола. Наконец он перевёл дыхание.
— Я могу ошибаться, но ненамного... Тут добра примерно на пятьдесят тысяч марок. Ну, может быть, чуть-чуть поменьше. Но это всё — очень ценные вещи.
— Ничего себе! — радостно ахнул Фридрих Тельрамунд. — Половина того, что нужно отдать Генриху, чтоб ему каждое утро садиться на заточенные стремена! Однако где вторую-то половину взять?
— Значит, нужно собрать эту вторую половину! — воскликнула принцесса Алиса. — У каждого из нас что-то есть, правда? Я, к счастью, взяла с собой все мои драгоценности. Ведь может так случиться, что в Париж я уже и не вернусь, а что ж мне: дарить это всё моему жаднющему братцу? Я сейчас принесу! Луи, — она умоляюще посмотрела на мужа. — Можно?
— И ты ещё спрашиваешь! — граф Шато-Крайон обвёл глазами собравшихся, даже не пытаясь скрыть обуявшей его гордости. — Вот какую жену я себе взял, друзья мои! Ну что же ты встала? Неси!
Графиня убежала, подхватив подол платья, а Ричард Львиное Сердце, вдруг залившись румянцем, — что с ним случалось крайне редко, — подмигнул Луи.
— Выходит, ваша жена, граф, на меня не в обиде?
— Мы говорили об этом, ваше величество. Алиса счастлива, что вы от неё отказались. Не то мы с ней не смогли бы... Ого, как ты быстро!
— Вот!
Молодая женщина, запыхавшись, протянула над столом руки и высыпала поверх Элеонориных сокровищ свои драгоценности: золотое ожерелье с рубинами, три пары серёжек, пять золотых браслетов, три кольца с рубином, сапфиром и жемчугом, великолепный пояс, расшитый бирюзой, опалами и аквамаринами и, наконец, — роскошную золотую цепь. Это была половина той драгоценной цепи из сокровищ Акры, что некогда вручили Луи Шато-Крайону за победу на турнире. Молодой рыцарь разорвал тогда эту цепь на две части, и одну надел себе на шею, а другую на конце копья, как велит обычай турнира, преподнёс французской принцессе.
— Боже мой! — огорчился Луи. — А мне-то пришлось мою половинку продать. Не то нам с Блонделем не на что было бы снарядиться в поход на поиски короля. Но ничего! Я думаю, мой пояс тоже чего-то стоит! — И Луи бросил на шахматную доску кованый пояс с золотыми насечками.
— А у меня — вот... — Протиснувшись к столу, юная Мария присоединила к собранному кольцо с изумрудом и своё жемчужное ожерелье, полученное так же, как золотая цепь Алисы: на турнире от выигравшего поединок Эдгара. Эти маленькие богатства они с мужем собирались отправить в Англию, но, по счастью, решили, что ценности могут понадобиться. Рыцарь зашил их в своём поясе, но в этот вечер извлёк, чтобы жена могла появиться за праздничным столом в красивом наряде.
Сам Эдгар высыпал на чёрно-белые шахматные квадратики лишь несколько золотых монет. Больше у него ничего не было.
Седрик Сеймур только развёл руками:
— В моём кошельке только чуть-чуть серебра. Будет надобность — я и это отдам. А пока...
Старый рыцарь запустил руку под кольчугу и вытащил шнурок, на котором висел массивный серебряный крест. И вместе с крестом — кольцо, явно старинной работы. Как видно, оно хранилось на груди рыцаря очень давно: даже ободок его в одном месте истёрся о шнур. Большой, почти чёрный гранат, вделанный в тёмное золото, не вобрал отблесков огня, не засветился в ответ. Но когда Седрик поднёс кольцо к лицу, камень вдруг сверкнул неведомым пламенем так же ярко, как глаза Сеймура.
Ричард Львиное Сердце, пристально следивший, как Седой Волк снимает кольцо со шнурка, заметил, что при этом пальцы старого рыцаря непривычно задрожали.
— Память о женщине? — тихо спросил король.
— Да, — ответил Седрик.
— Она умерла?
— Нет. Умер тот, кому она это подарила. Я просто унаследовал. Так что могу отдать. Оно очень дорогое.
