— А на руке не носили потому, что пальцы с тех пор стали шире? — снова спросил Ричард.
— Ну да. Чем больше машешь мечом, тем крупней становятся руки. Уже и на мизинец не налезло бы.
— У меня только это, — подойдя к столу, Фридрих Тельрамунд положил поверх всей груды свой драгоценный кинжал с тайничком в рукояти.
Ричард опустил голову. Он, как любой человек, испытавший на своём веку всё, кроме смерти, умел сдерживать чувства. Но горячая волна всё ближе подкатывала к его сердцу. И голос короля прозвучал вдруг хрипло и слабо:
— Я никогда не забуду этого дня! Я никогда этого не забуду. Господи! Если когда-нибудь я предам кого-то из этих людей, пусть моя душа тут же окажется в аду!
— Что за ерунду вы говорите, государь? — Эдгар Лионский засмеялся и выловил в своём кошельке ещё один, последний золотой. — Разве вы хоть раз кого-нибудь предали? Ну и мы вас не предадим!
Не замеченный никем, в комнату возвратился отец Доминик, тихо удалившийся и так же тихо вновь подошедший к столу. В его руках был ларчик, который епископ поставил рядом с шахматной доской:
— Это от его святейшества Валентина. Он не любитель копить деньги, всё раздаёт бедным. Но кое-что нашлось и у него. Я не брал с собою ничего, однако собираюсь, вернувшись в Антверпен, послать вам в Дюренштейн несколько золотых крестиков, пожертвованных нашему монастырю верующими. Думаю, в нашем случае это не будет кощунством.
Эдгар Лионский снова принялся чертить угольком на столешнице, остальные считали: кто — загибая пальцы, кто — беззвучно шевеля губами.
Фридрих Тельрамунд подмигнул Блонделю, не нашедшему у себя ничего ценного и оттого совершенно удручённому:
— Не грустите, трубадур! Вы же подарили самое главное — весть о том, где искать короля. А то, что мы с вами небогаты... Вздор, честное слово! Вон сколько «прекрасных фей» слетелись на мой призыв. Надеюсь, вы сочините об этом балладу?
— Обязательно, — отозвался Блондель и отвернулся, чтобы тевтонец не заметил слёз на его лице.
Глава 4
Встреча друзей
Эльзе Брабантской тоже почти нечего было положить на шахматную доску. Сбежав из замка, она отдала припасённую горстку золотых монет кормилице Ингеборг, а с собой прихватила только несколько серебряных марок. Однако на её пальцах поблёскивали два золотых колечка, а в ушах — золотые серьги, и герцогиня, не раздумывая, присоединила их к собранному.
Когда все разошлись, оставив Ричарда в отведённом ему покое, Эльза вышла во двор, кутаясь в наброшенный на плечи тонкий шерстяной плащ. Днём было почти жарко, но вечер дохнул прохладой и сыростью. Тем не менее герцогине не хотелось подниматься в верхнюю комнату донжона, где ей предстояло ночевать вместе с придворными дамами графини Шато-Крайон. Её тянуло выйти в город, но ворота были закрыты, а кроме того, уже сделалось темно. Оглядевшись, молодая женщина заметила лестницу, ведущую на одну из стен. «Пойду, посмотрю сверху на город!» — подумала она, понимая, что скорее всего ровно ничего не увидит: луна на ущербе, а факелы, которые стража зажгла на стенах, освещают лишь кусочек небольшой площади, примыкающей к замку.
Тем не менее герцогиня взобралась по лестнице на стену. Стражник, удивлённо покосившись на неё, даже не стал спрашивать «Кто идёт?», по платью и плащу признав одну из приехавших с епископом дам. Здесь никто не мог узнать её, и Эльза откинула с лица покрывало.
Пройдя по стене совсем немного, она в неверном свете факела увидела ещё одну фигуру, тускло поблёскивающую кольчугой. Не сомневаясь, что это тоже кто-то из стражи, герцогиня почти поравнялась с этим человеком, как вдруг тот обернулся.
— Эльза? — ахнул он.
— Фридрих! — она смешалась, вспыхнула, неловко отступила, едва не запутавшись в широком подоле своего плаща. — А... а я хотела прогуляться. В замке отчего-то сыро.
— Сейчас уже разожгли очаги, а в верхние комнаты принесли жаровни с углями. Хотите, я вас провожу?
— Нет, — Эльза смутилась ещё больше. — Я не хочу спать. Фридрих, скажите: когда это всё закончится?
— Что? — спросил он, глядя ей в лицо тёмными, усталыми глазами. — Что закончится?
— Весь этот ужас с колдовством и убийством, которое готовят тамплиеры. Когда-нибудь ведь этому должен прийти конец!
Рыцарь улыбнулся, но уже не той сияющей улыбкой, которая в последние дни ожила на его лице. Теперь улыбнулись только его губы.
— Мы не дали им совершить жертвоприношения шестого июня. Но есть ещё одно число, тоже связанное со звездой Сириус и с загадочным созвездием Змееносца. Скорее всего — тоже шестое. Только какого месяца? Вторая цифра «шесть» — не месяц, а что-то другое, но что именно, мы не знаем. Да и третья может оказаться уже не часом дня, а чем угодно. Пока мы с этим не разберёмся, король в опасности. И быть может, даже хорошо, что он не принял великодушия Леопольда — не уехал. В Дюренштейне крепкие стены, много воинов, а если бы Ричард вздумал сейчас отправиться в Англию, то его защищали бы только мы — Эдгар, Луи, Седрик, Блондель, я... Можно сосчитать и Марию, вы сами видели — она тоже немало умеет. Итого, вместе с королём нас семеро. А у Парсифаля не менее трёх сотен воинов, не говоря о силах самого ордена.
Эльза содрогнулась:
— Но... тогда как же мы можем быть уверены, что Ричард окажется в безопасности, добравшись до Англии? Ведь тамплиеры могут появиться и там!
— Они там уже есть, герцогиня. Они, увы, есть повсюду. Но
