Найдя на время спасительное убежище в Англии, Калиостро всюду стал кричать, что арестовывавший его полицейский комиссар Шеннон обокрал его: из дома на Сен-Клод будто бы пропало много ценных вещей, в том числе и «эликсир жизни».
Французская королевская власть оставила сию жалобу без последствий.
Тогда Калиостро послал меня в Париж с бумагою, в коей он выразил все свои претензии. Тут уже правительству Людовика Шестнадцатого нельзя было не реагировать.
Чрез меня генерал-прокурор передал Калиостро следующее: «Пусть граф вернется в Париж и представит суду доказательства своей жалобы».
Это была чистая ловушка. Судите сами: Калиостро ведь королевским указом был воспрещен въезд в Париж.
Ознакомясь с предложением генерал-прокурора, граф совершенно разъярился и написал послание к французскому народу, в коем, в частности, утверждал, что Бастилия вскоре будет разрушена и станет местом всеобщего гуляния.
Как мы знаем теперь, пророчество моего великого учителя полностию исполнилось.
По желанию Калиостро я переправил сию брошюру во Францию.
Между тем, в Лондоне недоброжелатели и завистники моего великого учителя продолжали все более и более шуметь — кажется, скандал инспирировался из самого Версаля обиженными и даже разгневанными королем и королевою.
Чрез издававшуюся в Лондоне газетенку «Курье де л’Эроп» о графе стали распространяться всякие гнусные небылицы.
На берегах Темзы стали утверждать даже, что Калиостро и не граф вовсе и на самом деле не Калиостро (всплыло и старое английское дело, когда его обвинили в покраже бриллиантового браслета), и он спешно предпочел удалиться в Швейцарию, в Базель.
Я отправился вместе с ним, ежечасно учась искусству творения чудес.
Затем Калиостро вернулся в Италию (Турин, Генуя, Верона, Венеция, Тренто, Рим). Все это время я по-прежнему был с ним, покамест мой учитель не был взят под стражу Святейшею Инквизициею.
Мне также угрожала опасность, ведь я был учеником Калиостро и, смею надеяться, что любимым учеником.
Тогда я и обратил свои стопы в сторону пределов Российской империи, найдя там для себя долговременный и надежный приют и даже впоследствии сумев открыть в Санкт-Петербурге «Храм очарований или механический, физический и оптический кабинет».
Должен признаться, что ежели бы не уроки, взятые мною в свое время у графа Калиостро, сей «Храм очарований» не мог бы даже и возникнуть.
Так что нынешним беспрецедентным успехом своим, в конечном счете, обязан я никому иному, как великому учителю моему.
Калиостро на самом-то деле и есть подлинный патрон моего кабинета, чудесами своими ныне сводящего с ума едва ли не весь Петербург.
Территорию Российской империи я более никогда не покидал, и ни в коем случае не собираюсь этого делать.
Да и как и на кого я оставлю единственное, бесценное свое детище — «Храм очарований»?!
ПРИПИСКА, СДЕЛАННАЯ НА ПОЛЯХ «ЗАПИСОК МАГА» А.М.ГАМУЛЕЦКОГО:
Антон Гамулецкий некогда и в самом деле был моим учеником, но, как выясняется теперь, совершенно неблагодарным.
Впрочем, где вы видели благодарных учеников? Это ведь племя изменников, только и помышляющих о том, как бы повыгоднее продать (предать) своего учителя.
И все же автор «Записок мага» несколько изумил меня.
* * *
В 1785-м году Гамулецкий, действительно, обретался в Париже, но все остальное в данных записках является плодом его досужей выдумки.
Он оказался не только болтуном, но при этом еще и отчаянным врунишкой.
И никаких писем моих к графине Жанне де ла Мотт де Валуа сей Гамулецкий не передавал в Бастилию, да, собственно, и не мог передавать. Бастилия отнюдь не была тогда домом свиданий, и свободный обмен записочками был там мало возможен.
Ни королевский советник Титон де Валлотрен, ни прокурор Бразон такого бы не дозволили — смешно даже помыслить об этом.
И не было у меня никакого сговора с мерзавкою Жанною де ла Мотт.
Более того, ежели бы сия мнимая графиня не заявила мэтру Титону де Валлотрену, что это я стою у истоков бриллиантовой аферы, меня бы вовсе не привлекли к следствию. О каком же сговоре тут может идти речь?!
И так далее и тому подобное.
В общем, Антону Гамулецкому как автору меморий ни в коем случае нельзя верить.
Скажу прямо: ученик мой решительнейшим образом заврался, и вранье его оказалось самым что ни на есть беспардонным.
А вот фокусник он был, надо сказать, отменный, кое в чем, пожалуй, даже и превзошедший меня. Так что «Храмом очарований» я могу только гордиться, но никак не «Записками мага».
Прошу сие непременно учесть.
Таинственный читатель, пожелавший укрыться под именем графа Феникса, гроссмейстера египетского масонства и создателя «эликсира жизни»
(без даты)
НАТАЛИЯ ПЕТРОВНА ГОЛИЦЫНА, УРОЖДЕННАЯ ГРАФИНЯ ЧЕРНЫШЕВА
ЗАМЕТКИ И СЛУЧАИ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ И МОИХ ПУТЕШЕСТВИЙ
(начато июня 14-го дня 1831-го года в Санкт-Петербурге)
Публикация Никиты Левинтоха и Гавриила Левинтуха
Перевела кое-как с французского Вера Милкина
Научные консультанты
Сергей Загляделкин и Ирина Прошкина.
ОТ ПУБЛИКАТОРОВ
«Заметки и случаи из моей жизни и моих путешествий» (это большая красная тетрадь: картон, обтянутый кожей, с золотым тиснением), принадлежащие перу Н.П.Голицыной, несомненно, представляют собой ценнейший вклад во всемирную калиостровиану, который еще предстоит оценить по достоинству как калиостроведам, так и всем, интересующимся создателем «эликсира жизни».
При этом в высшей степени любопытна личность автора «Заметок».
Это та самая Наталья Петровна Голицына (1741–1837), прототип «старой графини» из «Пиковой дамы» А.С. Пушкина.
Оказывается, она, живя с 1784-го по 1791-й год в Париже и находясь в эпицентре салонно-придворной жизни, имела не только доверительные беседы с Сен-Жерменом, но и узнала немало любопытного об ученике его, графе Алессандро Калиостро (многие считали даже, что Калиостро был какое-то время слугою у Сен Жермена) и составила даже из парижских сплетен конца 18-го столетия своего рода калиостровский компендиум.
«Заметки и случаи из моей жизни», как и «Заметки о событиях моей жизни», представляющие в совокупности основной корпус богатейшего мемуарного наследия Н.П.Голицыной, хранятся в отделе рукописей Национальной Российской Библиотеки (фонд 64)
Они, как и весь архив княгини (около 45-ти тысяч листов, размещенных в 111-ти картонах), были в свое время извлечены из голицынской родовой усадьбы Большие Вяземы[15].
Никита Левинтох,
профессор.
г. Санкт-Петербург.
20-го декабря 2011 г.
* * *
Родилась Н.П. Голицына 17-го января 1741-го года. Отцом ее был П.Г. Чернышев, граф и сенатор, российский посланник во Франции.
Часть юных лет своих провела во Франции (1760 — 1763-е годы). После свадьбы опять уехала в Париж, где сблизилась со двором Марии Антуанетты. Ее называли тогда «Московской Венерой».
Все предреволюционные годы Н.П.Голицына была в Париже, будучи свидетелем бурных событий, потрясших Европу.
Между прочим, она прибыла в столицу французского королевства 13-го сентября 1784-го года и, значит, буквально на ее глазах разворачивался весь скандал с пропавшим королевским ожерельем.
В 1790-м году княгиня вернулась в Россию. На поклон к ней стал ездить аристократический, чиновный, дипломатический Петербург. Она в своем особняке на углу Гороховой и Морской принимала всех.
Умерла Н.П. Голицына почти 97 лет от роду. Она оставила своим потомкам 16 тысяч крепостных крестьян, дома, усадьбы в разных концах России, семейные легенды, богатейший архив, фамильную портретную галерею.
Гавриил Левинтух,
доцент.
г. Санкт-Петербург
4-го декабря 2012-го года.
В ходе пребывания моего в Париже в 1784 — 1790-х годах, мне удалось предать бумаге ряд случаев из жизни графа Алессандро Калиостро, имя коего тогда было чуть ли не у каждого на устах.
Немало в свое время поведала мне на сей счет и сама королева, а также графиня де Сегюр и герцогиня Кулэнвиллье де Рюссо, тогдашние мои приятельницы, отнюдь не принадлежавшие к числу адептов Калиостро, скорее напротив.
Собственно, достоверных известий о графе никто не знал и не знает до сих пор.
Вот я и решила на основе давних своих записей составить биографический очерк Калиостро из расхожих сплетен, попробовав взглянуть на них критическим оком.
ИЗ РАССКАЗОВ О КАЛИОСТРО, ГРАФЕ ФЕНИКСЕ, ВЕЛИЧАЙШЕМ ЧАРОДЕЕ, СЛУШАВШЕМ В СВОЕ ВРЕМЯ ИИСУСА И МУХАММЕДА
