Когда молодой человек, распустив паруса, пускается в. море писательства, он остается один, практически ничего не зная о ветрах и течениях, штормах и ураганах этого моря. Перед ним возникает так много вопросов, ответ на которые может быть получен только старанием и терпением. Снова и снова он сталкивается с ужасающим одиночеством, с утомлением, которое перемежается лишь редкими моментами озарения. Наконец книга была готова.
— Эйб, — позвонил ему отец. — Тут есть телеграмма для тебя.
— Прочти ее, папа.
— О'кей. В ней говорится: «Рукопись получена и прочитана. Хорошая работа. Буду рад опубликовать ее как можно скорее. Примите мои поздравления. Подпись — Дэвид Шоукросс».
«Братья» Абрахама Кэди встретили в Англии самый лучший прием. Старый Шоукросс явил миру еще одну свою темную лошадку. История была проста и незамысловата, стиль автора еще не отличался особым блеском, но он брал за живое. Роман утверждал, что, поскольку западные союзники предали Испанию, грядет великая война. Дипломатические увертки будут оплачены кровью миллионов англичан, французов и американцев.
В Америке «Братья» были опубликованы фирмой, которая первоначально отвергла книгу (на том основании, что в ней не сообщается ничего, заслуживающего внимания), и роман имел еще более громкий успех, потому что вышел в свет в преддверии второй мировой войны.
4
Со времени заключения мюнхенской сделки папа прилагал все усилия, чтобы вытащить из Польши своих родных, но ему это не удалось. Кроме его отца и двух братьев, там было около тридцати других кузенов, тетей и дядей. В этот момент . Германия обрушилась . на Польшу. Зто был сущий кошмар. На какое-то время мы перевели дыхание, когда Советский Союз занял часть Восточной Польши, в которую входил и городок Продно. Затем нам пришлось расстаться с надеждами, когда немцы напали на Россию и Продно оказался в их руках.
Папа изменил свое отношение к фашизму. Смерть Бена и страх за семью вызвали у него воинственное неприятие его. Я знаю, что для родителей было ужасным потрясением, когда я решил пойти на войну, но я не мог ждать.
Осенью 1941 года я вступил в Королевские канадские военно-воздушные силы в надежде добраться до Англии и стать членом американского добровольческого крыла. Как и в эскадрилье Бена, там подобралась отчаянная компания ребят, которые в полной мере заслуживали звания истребителей. Самое смешное заключалось в том, что многие из них были отчислены из авиационного корпуса американской армии в силу полной неспособности к полетам.
Папа с мамой пытались слабо протестовать, говоря, что Америка вот-вот сама вступит в войну, так что мне не имеет смысла ехать искать приключений на свою голову. Труднее всего было маме. Она боялась, что все может кончиться потерей обоих ее сыновей. Они держались изо всех сил. Папа уверял, что он полон гордости, а мама говорила нечто вроде: «Будь осторожен и не лезь в герои».
Мне было очень не по себе, когда, поцеловав их, я сел на поезд, идущий в Торонто. Через несколько месяцев, когда я осваивал пилотирование «спитфайера», Америка подверглась нападению в Перл-Харборе.
19 августа 1942 года
Семь тысяч канадских и британских десантников хлынули на французский берег у Дьепа, чтобы разведкой боем проверить силу немецкой береговой обороны.
Инженерно-саперные части обнаружили позиции крупнокалиберной немецкой артиллерии, и ее удалось подавить, но вторжение сразу же столкнулось с большими трудностями. Один фланг его был смят немецкими кораблями, а в центре канадские танки не смогли пробиться сквозь волны прибоя; немецкая контратака довершила разгром.
Над головами атакующих эскадрильи «спитфайеров» и «мессершмиттов» вели яростные схватки, в то время когда остальные самолеты союзников на бреющем полете старались прикрыть отступающие части на пляже.
Среди них была эскадрилья «Американских орлов», в составе которой самый молодой летчик, двадцатидвухлетний Абрахам Кэди, совершал свой пятый вылет.
Когда запасы горючего и боеприпасов подходили к концу, самолеты возвращались в Англию, где заправлялись, пополняли боезапас и снова летели в бой. Эйб в третий раз за этот день возвращался в Дьеп, где летчики тщетно старались остановить немецкое контрнаступление.
Едва не чиркая шасси по верхушкам деревьев, он поливал огнем немецкие части, выползающие из леса.
Связь между летчиками поддерживалась с трудом, его эскадрилья дралась над всем полем боя, и поэтому трудно было предупреждать товарищей о грозящей опасности. Каждый дрался сам за себя.
Эйб прошел над мостом и пулеметным огнем очистил его от врагов, когда на него навалились три «мессершмитта», вынырнувшие из облаков. Он резко задрал нос, чтобы уйти от атаки, и маневр почти удался, как вдруг он почувствовал, что самолет яростно затрясся от попавшей в него пулеметной очереди. Он не мог удержать в руках штурвал, и самолет вошел в штопор. Эйб отчаянно напряг мускулы спины, пытаясь управлять машиной, но она продолжала вращаться, как бумажный кораблик, попавший в водоворот.
Иисусе Распятый! Мне отстрелили хвост. Прыгать? О черт, только не над водой. Господи, дотянуть бы до Англии. Боже небесный, дай мне еще тридцать минут.
Эйбу с трудом удалось выровнять падающий самолет в нескольких сотнях футов над гладью пролива и развернуться в сторону Англии. Пятнадцать минут до посадки, десять...
— «Зенит», «Зенит», тут «Пес-два», у меня беда. Я подбит.
— Алло, «Пес-два»; это «Зенит». Что вы собираетесь делать?
О, сукин сын!
«Мессершмитт» догонял машину Эйба. Из последних сил ему удалось задрать нос самолета кверху и набрать высоту. Удивленный немец проскочил мимо, и Кэди пришлось повторить маневр, пройдя под ним. Эйб позволил ему войти в пике и нажал гашетку.
— Я его сделал! Я его сделал!
Продержаться. Слава Богу... вот он, берег Англии. Господи, никак я теряю . высоту. Спокойнее, малыш, спокойнее, а то ты выдерешь мне руки из суставов.
Он планировал под острым углом.
— Внимание, «Пес-два». Говорит Древерри. Теперь мы вас видим. Советуем прыгать.
— Не могу. Иду слишком низко для прыжка. Я постараюсь посадить машину.
— Заходите на посадочную. Рев сирен на аэродроме вызвал бурную активность.
Пожарная машина, скорая-помощь и спасательная команда мчались вдоль посадочной полосы, к которой приближалась раненая стальная птица.
— Черт побери, да он в самом деле уже не может управлять ею!
— Держись, парень!
Ребята, ну до чего мне не нравится эта глиссада. Она совсем мне не нравится. Давай же, радость моя, тяни до посадочной. Ты же хорошая девочка. Продержись еще немножко.
Триста футов, двести, вырубить двигатель, планировать, планировать,
— Смотрите, как летит этот парень!
Иди же, земля, дай мне коснуться тебя. Иди же, иди. Ох, ребята, когда же... Господи! Чертовы шасси не выпускаются.
Эйб бросил старания выпустить шасси и сел на брюхо. «Спитфайер» помчался по взлетной полосе, высекая из нее искры. В последнюю долю секунды он увернулся от ангаров и врезался в лес, где и застрял между деревьями. Сирены истошно выли. Эйб откинул крышку фонаря и вылез на крыло. После секунды тишины раздался взрыв, вслед за которым забушевало пламя.
5
О Боже мой! Я мертв! Я знаю, что мертв. Господи! Я ничего не вижу! Я не могу пошевелиться! У меня разбита голова!
— Помогите! — застонал Эйб.
— Лейтенант Кэди! — пробился сквозь тьму женский голос. — Вы слышите меня?
— Помогите, — заплакал он. — Где я? Что со мной случилось?
— Лейтенант Кэди, — снова раздался тот же голос. — Если вы слышите меня, пожалуйста, дайте мне знать.
— Да, — выдохнул он.
— Я сестра Грейс, медсестра, и вы в госпитале военно-воздушных сил рядом с Батом. Вы были тяжело ранены.
— Я ослеп. О Господи, я ослеп!
— В состоянии ли вы взять себя в руки, чтобы мы могли поговорить?
Он заставил себя успокоиться.
Коснитесь меня, чтобы я знал — вы в самом деле здесь.
— Вы перенесли серьезную операцию, — сказала сестра Грейс, — и вы забинтованы с головы до ног. Пусть вас не волнует, что пока вы ничего не видите и не можете пошевелиться. Разрешите, я сейчас приведу врача, и он вам все объяснит.
— Прошу вас, не уходите надолго.
— Я тут же вернусь. А пока вам необходимо успокоиться.
Эйб с трудом глубоко вдохнул, и его заколотило от страха. Сердце забилось, когда-он услышал приближающиеся шаги.
— Просыпайтесь же! — раздался типичный британский командный голос. — Я доктор Финчли.
— Скажите мне, доктор, скажите, я ослеп?
— Нет, — ответил врач. — Вам вкатили большую дозу успокоительного, и вам еще предстоит прийти в себя. Вы способны понимать, что я говорю?
