Мы видели «Эро», лежащий на боку на линии прибоя, а еще через полмили «Тревейл» в подобном же состоянии, но я ничем не мог помочь. Я не знаю, ни каковы потери на «Тревейле», ни скольким его храбрецам удалось выбраться на берег. Но с небольшого корнуольского рыбацкого суденышка, встреченного нами по пути, сообщили, что даже спустя три дня на «Эро» все еще оставались люди, хотя их невозможно было спасти из-за огромных волн.
Любовь моя, я много писал об этом, но жажду получить новости из дома и надеюсь, что вскоре ты еще напишешь. Твое последнее письмо...»
Когда они покинули Киллуоррен, Демельза сказала:
— Этот дом. И этот кошмарный старик. Росс, все так ужасно. Она сама выглядит постаревшей.
— Я и сам прекрасно это вижу.
Миновав леса вокруг Киллуоррена, они вновь поднялись к вересковым пустошам. Голая каменистая дорога изобиловала зарослями дрока и вереска, порой такими густыми, что трудно было пробраться. Это была пустынная местность, еще больше, чем северное побережье, продуваемая ветрами, и безлесная. Там и сям гнездились приземистые коттеджи, мул крутил лебедку, виднелась привязная коза. Они вспугнули зайца, лисицу и двух худых полуголых детей. Все убежали с одинаковой скоростью и тревогой. Затем, перевалив через гребень, они снова спустились в леса. Дорогу окружали настолько разросшиеся кустарники, что казалось, будто они едут почти по туннелю.
— Позволь мне уже ездить на Джудит. Уверена, что смогу с ней справиться. Она удивительно послушная.
— Довольствуйся тем, что имеешь.
— О, я вполне довольна. И мне очень удобно, но ты на ней не смотришься. Ноги слишком длинные.
— Если будешь обращать больше внимания на дорогу, то не придется беспокоиться о моих ногах.
Они пересекли главную дорогу и остановились на пару минут, пока Росс уточнял направление.
— То письмо, — произнесла Демельза, — не думаю, что оно успокоило бы меня, будь я на месте Кэролайн. В таком долгом сражении наверняка многие погибли. Да еще потерпеть кораблекрушение в таком шторме…
— Что касается сражения, то хирург рискует меньше всех, ведь он находится почти в трюме, рядом с ранеными. Но Дуайт мог не усидеть на своем месте, такой уж он был... или есть. Но я все же думаю, что кораблекрушение куда опаснее. Нам сюда. Другая дорога уведет нас слишком далеко к югу.
Они двинулись дальше. Росс выбрал правильный путь. Через пару миль дорога начала спускаться к узкой долине, на дне которой синела река. Затем они въехали в новые ворота и оказались перед большим квадратным особняком из камня и кирпича. Высокие окна выходили на пологие залитые солнцем луга, убегающие к реке Фал.
— Знаешь, Росс, — сказала Демельза, — я впервые не переживаю. Не боюсь оказаться в этом обществе.
— Ты взрослеешь.
— Нет, думаю, дело в том, что я ношу твоего ребенка. Это он придает мне уверенность.
— В таком случае, — ответил Росс, — думаю, это девочка.
***
— Конечно, я до этого не доживу, — рассказывал им Ральф-Аллен Дэниэлл, — но деревья, которые мы посадили в полях, разбавят панораму и добавят элегантности. Сейчас все еще несколько запущено и не доделано. Мы планируем разбить перед домом сад, а в лесу справа устроить декоративный павильон в виде руин.
— Какими бы запущенными вы ни считали эти виды, — ответил Росс, — они все равно одни из лучших. Что это за тропа?
— Она ведет к лодочной станции. Преимущество жизни у реки в том, что в распоряжении имеется прекрасная дорога. Теперь в погожий день я и не подумаю добираться до Труро или Фалмута верхом, а за несколько минут в лодке можно доплыть до нескольких крупных поместий.
— По сравнению с этим великолепием мои идеи о перестройке дома кажутся убогими.
— Нампары? Я там никогда не был. Это рядом с Уэрри-хаусом?
— В нескольких милях. Дом построил отец еще при жизни моей матери. Когда она скончалась, отец потерял интерес, и дом так и не достроили. С тех пор не хватало денег даже на его содержание, не то что на ремонт.
— Я полагаю, теперь ситуация изменилась.
— Можно и так сказать. Но, конечно, дом довольно небольшой по любым меркам. Чтобы придать ему хотя бы часть изящества вашего особняка, мне пришлось бы снести и заново отстроить Нампару.
— Вы мне льстите. Но кто знает, может быть, через пару лет у вас появится такая возможность. Бассеты отстроили Техиди на доходы с шахт. Впрочем, как и Пендарвы, и многие другие.
Они стояли на террасе и смотрели на реку, когда их позвали к ужину. Прием оказался весьма торжественным. Росс не ожидал такого размаха от Ральфа-Аллена Дэниэлла, а для Демельзы ужин стал самым шикарным из тех, на которых она бывала. Она была как никогда рада, что привезла с собой лучшее платье. Главными гостями были виконт и виконтесса Валлеторт — англичане, несмотря на фамилию. С ними прибыли четыре французских эмигранта: виконт де Сомбрей, граф де Марези (его Росс мельком видел в Лоо), мадемуазель де ла Блаш и мадам Гиз. Остальные гости — кузен Росса Сент-Джон Питер, лейтенант Каррутерс, мисс Робартес, давняя подруга Верити, и сэр Джон Тревонанс (Анвин вернулся в Лондон). Демельза помнила Сент-Джона и лейтенанта Каррутерса по одному из давних балов, где они увивались вокруг нее, и присутствие этих двоих помогало ей чувствовать себя свободнее в великосветском обществе.
Компания состояла из молодежи: всем, кроме хозяев и сэра Джона Тревонанса, еще не исполнилось сорока. Лорд Валлеторт приходился ровесником Россу, а его супруга — моложе на год или два. Красивая молодая дама, но, на взгляд Демельзы, необычайно худая. Тем не менее, хрупкой она не выглядела. Казалось, будто ее специально вывели такой высокой и тонкой для продолжения породы аристократов. Четверо французов были чересчур разодеты для подобного загородного обеда. Правда, Демельза подумала, что в отношении мадам де Гиз правильнее было бы сказать «чересчур раздета». Мадам де Гиз поражала великолепными темными волосами и платьем из белого кружева, из-под которого просвечивало нижнее платье с глубоким декольте. Мужчинам стоило немалых усилий не замечать того, что скрывалось под кружевами. Мадемуазель де ла Блаш, девушка лет двадцати, держала себя с куда большим достоинством.
Глядя на двух французов, Демельза решила, что никогда в жизни не видела таких красивых мужчин. Де Сомбрей, высокий, стройный, бравый молодой человек лет двадцати пяти, очаровывал своим непоказным обаянием и манерами. Де Марези, сидеть рядом с которым во время долгого обеда стало тем еще испытанием, был старше лет на десять. Невысокий, стройный и щеголеватый, и, возможно, еще более красивый, он вполне осознавал свою привлекательность. Испытание же заключалось в том, что де Марези, владея английским, говорил на нем с таким сильным французским акцентом, что зачастую казалось, будто он разговаривает на своем родном языке. Его духи перебивали запахи блюд, а высокомерие, подумалось Демельзе, в какой-то мере могло оправдать французскую революцию.
По другую руку от Демельзы сидел Джон Тревонанс, краснолицый и добродушный — если дело не касалось денег. С тех пор, как она вылечила его корову, они стали друзьями.
Они ели, пили, затем снова ели. Вареная треска и жареный морской язык под устричным соусом, ростбиф и апельсиновый пудинг, дикая утка со спаржей и грибами, фрикасе из телятины с шафраном и ароматным соусом. Затем подали взбитые сливки с вином, варенье, абрикосовые кексы, лимонный пудинг и сладости. Это все сопровождалось мадейрой, кларетом, рейнским, портвейном и бренди.
В начале обеда французский граф в основном занимал беседой даму с другой стороны, миссис Дэниэлл, предоставив Демельзу в распоряжение сэра Джона с беседой о животноводстве — милая, спокойная и невзыскательная тема, которая приходилась вполне по сердцу Демельзе. Но затем де Марези остановил свои блестящие глаза на ней и произнес речь, из которой Демельза не поняла ни слова.
— Простите?.. — переспросила она.
Он снова что-то сказал, закончив речь словами:
— …и ву есть ошень кгасифэ.
— Да, — рискнула Демельза, облизнув губы кончиком языка.
Это согласие ему понравилось, и граф продолжил разговор. В последующих предложениях она разобрала слова, похожие на «английски литса, когнуольски литса, мокгый погода, цвет литса».
На это она ничего не ответила, но, подозревая некий комплимент, одарила его ослепительной улыбкой.
— Ходить слухи, что англиский женсчина холёден как лёд. Я хотель гофорить фам, мадам, моя не помнить фаше имя, што целий год я не убедиться ф этом. Я думать, фганцуз и англичанка ищпользовать фожмозность попытка. Отфетьте мне, мадам, пгошу вас, — произнес он.
— Мы пользуемся дегтярной водой, — ответила Демельза, — как я уже говорила сэру Джону, дегтярная вода полезна для больных малокровием, а также благотворно влияет как на людей, так и на животных с упадком сил. В том месте, где я жила в детстве, был один человек. Когда он чувствовал недомогание, то прыгал в пруд с ледяной водой, по самую шею, затем выпивал полпинты джина и ложился спать. Наутро уже был как огурчик.
