Тусип вышел из себя. Он резко возразил:
— Охотников до сплетен везде достаточно, Кунанбай! Разве Божей и Тусип были когда-нибудь ворами? Может быть, ты собираешься еще что-нибудь придумать и навлечь на нас беду? Но что ты можешь сказать, если мы чисты и ни в чем не виноваты?
— Я повторяю то, что сказал: вы запятнаны!
— Ну, если так, докажи нашу вину сейчас же, в священный час заката![45]
Тусип не мог сидеть на месте, он весь дрожал.
— Хорошо, скажу. Пусть Божей перестанет расставлять мне капканы! Пусть прекратит метать в меня стрелы из-за чужой спины! А если не собирается прекращать, так пусть не жалеет своих деревянных пуль и выпускает все заряды, но потом пеняет на себя… Отвечать за все будет он один!..
Кунанбай помолчал и сурово закончил:
— Завтра я собираю съезд у вас, в ваших аулах. Разберу жалобу Керея и Уака и заставлю вас вернуть угнанный скот — это первое. А второе — отойдите от дел бокенши. Идите своей дорогой. Не вам быть судьей в этих делах, я не избирал вас и в вашем суде не нуждаюсь. Не вмешивайтесь, если не хотите себе беды! А не послушаетесь, значит, вы нарочно впутались, чтобы идти против меня! Ступай, передай мои слова Божею и Байдалы! — властно заключил он.
5
На другой день к полудню двое посыльных Майбасара — Камысбай и Жумагул— прискакали к жигитекам и остановились в ауле Уркимбая.
Возле зимовки стояло шесть юрт. Собаки шумным лаем встретили всадников, но те с криком подняли нагайки и отогнали псов. Дети, со страхом смотревшие на сердитых гостей из-за дверных пологов, попрятались в свои юрты, как мыши в нору.
В большой серой юрте Уркимбая сидели несколько человек. Кроме хозяина здесь были Каумен и Караша, близкие родственники Божея. Маленькая растрепанная дочка Уркимбая вбежала в юрту, прижалась к отцу и зашептала:
— Посыльные, посыльные!
Даже дети знали, что посыльные приносят с собою всякие беды. Когда двое посыльных, отмеченных знаком власти — кожаной сумкой через плечо и большой медной бляхой на груди, вошли в юрту, девочка спряталась за отца.
Уркимбай встретил их неприветливо.
— Ну, с чего вы такой шум подняли? — холодно обратился он к ним.
— Срочные дела! Срочный приказ… Торопимся, — ответил Камысбай, проходя к переднему месту.
Жумагул остался у очага, присев на одно колено.
— Какой приказ? Что вы опять тревогу сеете? — хмуро спросил Караша.
Но это не смутило посыльного.
— Приказ такой: ставьте юрты. В ваших аулах состоится съезд. Соберется народ. Приедут истцы из Керея и Уака. Будут переговоры между племенами, и воров заставят возвратить скот.
— Кто это сказал? — злобно спросил Каумен.
— Кто это будет судить? — добивался Караша.
— И кто будет в ответе — воры, или опять все свалится на невинных? — с живостью обернулся Уркимбай.
Съезд требует больших расходов. На него соберутся истцы, власти и всевозможные сутяги из других племен. Это означает, что в течение целого месяца придется колоть скот и кормить прожорливых толстых биев и днем и вечером. Это знают все. И всем известно, что правитель назначает съезд в тех аулах, против которых имеет зуб.
Камысбай отлично понимал, что сидящие в юрте не легко согласятся с тем, чтобы съезд проходил у них. Конечно, ни к ага-султану, ни к старшине они не сунутся, но с посыльными еще попробуют поспорить. Но посыльные получили от Майбасара строгий наказ не принимать никаких возражений.
— Таков приказ Кунанбая и Майбасара, не моя же эта выдумка, — сказал Камысбай и бросил холодный взгляд на Карашу. — Посоветуйтесь между собой и готовьтесь! Соберите все юрты из своих аулов и ставьте их здесь… Подумайте и о том, сколько и какого скота заколоть. Приказано, чтобы для начала жигитеки выделили пятьдесят овец. С каких аулов будем собирать их? Давайте обсудим это сейчас же!
Каумен хорошо понимал, что спор с посыльным ни к чему не приведет. Он и не стал пререкаться с ним и повернулся к Уркимбаю и Караше:
— Это дело касается не нас одних: беда свалилась на всех жигитеков. С Божеем посоветоваться мы не успеем, он слишком далеко, а Байдалы живет поблизости… Караша, садись сейчас же на коня, поговори с ним и привези ответ…
— Правильно! Поезжай! — одобрил Уркимбай. Посыльные тоже не возражали.
Караша быстро поднялся и молча вышел.
Посыльные сидели за чаем. Уркимбай с ними не разговаривал. Он был обозлен приказом.
Посыльным не пришлось долго ждать: скоро к юрте подъехали верховые, спешились и привязали своих коней. Это Караша вернулся от Байдалы. С ним приехали с десяток жигитов, которых все называли отчаянными — у них частенько гостили воры.
Жумагулу, хитрому и сообразительному, их появление не понравилось.
— Эй, что это вас принесло? — начал было он, но один из жигитов перебил его:
— Недаром говорится: «Если на твоего отца напал враг, старайся поживиться и сам». Мы приехали, чтобы отобрать у жигитеков весь скот и передать вам, — вызывающе сказал он.
— Не весь скот, а всего пятьдесят баранов. А если у тебя так много скота, приведи его, когда приедут истцы. Чего торопишься? — желчно ответил Камысбай.
— Уж не к тебе ли приводить наш скот? — спросил его Караша и присел на корточки возле него.
— А хоть бы и ко мне!
— Зверь кровожадный, мало от тебя люди стонали! Когда ты перестанешь мучить народ?
— Э, не болтай лишнего, отцепись! Скажи лучше, каков ответ Байдалы?
— Каков ответ? Вот его ответ! — и Караша, вскочив с места, хлестнул Камысбая по голове толстой плетью.
Посыльный не успел подняться, как Уркимбай крикнул жигитам, сидевшим в юрте:
— Бейте собак!
Жумагул и Камысбай заметались, крича и непристойно ругаясь. Но жигиты, не дав им опомниться, накинулись на них, повалили наземь и придавили коленями.
— Вот вам ответ Байдалы! Он велел избить вас, сколько у нас силы хватит, и вернуть Майбасару полумертвыми!.. На!.. Вот тебе!.. — приговаривал Караша, сидя на Камысбае и нанося ему удар за ударом.
Уркимбай и остальные жигиты разделывались с Жумагулом.
Оба посыльных, избитые и истерзанные, едва доплелись до Карашокы и, не смывая с лиц присохшей крови, явились прямо к Кунанбаю.
В юрте у него сидели Байсал, Майбасар и двое сыновей Кулиншака, высокие и крепкие Наданбай и Манас. Тут же находились другие жигиты из рода Иргиэбай. Юрта была полна.
Кунанбай, выслушав посыльных, долго молчал. Потом, мрачный, потемневший, он обратился к Байсалу, показывая на лица избитых:
— Видишь? Как мне быть добрым сородичем? Плеть Божея бьет не их, а меня!.. — Он обернулся к жигитам — Скачите! Свяжите и доставьте мне этого Уркимбая, который устроил избиение в своей юрте!
Десять жигитов вскочили на коней и помчались. В их числе были сыновья Кулиншака.
В сумерках они долетели до аула Уркимбая, избили всех мужчин и выволокли из юрты его самого. Уркимбай попытался было сопротивляться, но, поняв, что его могут изувечить, покорился. Побледнев как смерть от злобы к негодования и стиснув зубы, он решил выдержать все. Его вывели из юрты, скрутили руки за спину и посадили на коня впереди Наданбая. Вся ватага, злобная и шумная, с громким топотом поскакала в Карашокы.
Сумерки сгущались.
Жигиты скакали берегом реки. Вот они спустились с зимовий Уркимбая, расположенных в глубине Чингиза, вот поравнялись с дорогой, что тянется по хребту и пересекает реку… Здесь они повернули на запад, на Карашокы.
Впереди темнел осинник. Внезапно из него выскочили всадники.
— Налетай! Налетай!
— Снимай их с коней! С коней их!
— Бейте! Бейте собак!..
Человек сорок с бешеными криками ринулись на жигитов Кунанбая. Шокпары и соилы взметнулись в воздухе…
Напавших привел Караша. Еще днем Байдалы предупредил его: «Ты решился на смелый поступок, теперь будь на чеку! Следи за врагами!..» Караша сел на коня и до самых сумерек сторожил в горах. К вечеру он заметил верховых, направлявшихся в аул Уркимбая, и понял, что они ехали туда неспроста. Он помчался в свой аул и собрал человек пять жигитов. На обратном пути к нему присоединились жигиты Каумена. Захватить противников в самом ауле Уркимбая они уже не успели бы и поэтому устроили засаду на пути, выбрав подходящее место.
Караша сам отлично бился на соилах, да и жигиты его аула тоже никому не уступали в бою.
Во главе людей Кунанбая стоял сын Кулиншака — один из «пяти удальцов» — Манас. Нападение не застало его врасплох, и он не растерялся, когда жигитеки внезапно ринулись ему наперерез. Он быстро выхватил из-под колена черный шокпар и крикнул своим:
— Не теряйся! Не смотри, что их много! Бейся смело!
Оба отряда с бешенством ринулись друг на друга. В один миг Манас выбил из седел двух жигитеков. Но Караша накинулся на него с такой быстротой, что ему пришлось защищаться. Связанный Уркимбай заметил в толпе Карашу и крикнул:
