– Я не отвергаю тебя. Но ты язычница. Не может христианин иметь жену-язычницу, – сказал Владимир, немного помолчал и добавил: – А я по-прежнему люблю тебя.
– А если я стану христианкой – я останусь твоей женой? – спросила Олава.
– Я уже дал обещание Анне, – сказал Владимир, пряча глаза.
– Значит, ты все же решил прогнать меня? – сказала Олава.
– И объявишь наложницей? – спросила Олава, словно не слыша Владимира.
– Ты не будешь наложницей, – сказал Владимир.
– А кем же я буду? – спросила Олава.
– Ты запутался! – констатировала Олава и проговорила доверительным тоном: – Знаешь, Владимир, отказываясь от меня – ты оскорбляешь меня. Я обижена – ты предаешь нашу любовь. Что же – пусть будет как будет. Старую любовь не вернешь. Но, помня о ней, я все же скажу тебе, о чем меня предупредили боги, которых ты тоже предал и оскорбил. Знай – боги предупреждают тебя об опасности. Тебе грозит смерть!
– И кто же хочет меня убить? – без особого удивления спросил Владимир.
– Те, кого ты предаешь, – сказала Олава.
– Мертвые мне уже не опасны. А живые… – Владимир усмехнулся. – Кто грозится меня убить? Кто?
– Боги этого не говорят.
– Кто не знает цены людям, тот сам себе создает врагов.
Глава 24
Владимир ушел от Олавы не столько озабоченный, сколько озадаченный. Угроза смерти его не пугала – княжеская жизнь такова, что постоянно приходится играть в прятки со смертью. Озадаченный же он был тем, что угроза поступила от тех, кого он считал неспособными к сопротивлению. Привыкший силой брать женщин, он не видел в них людей.
По всему было видно, что Олава была разозлена, и потому Владимир не поверил в ее предупреждение. Тем не менее интуиция говорила, что ее предупреждение было ненапрасным.
Владимир почувствовал, что ему требуется с кем-либо посоветоваться, и он завернул в гридницкую. На его удачу там оказался Добрыня.
Добрыня, приходясь братом матери Владимира, был его воспитателем. Владимир не обходился без его советов.
Воевода сидел один. Перед ним на столе стояла кружка и глиняный кувшин с медовухой.
– Ты чего сидишь один? – спросил Владимир, войдя в комнату.
Добрыня, покосившись на князя, отхлебнул из кружки. Вытер усы и сообщил:
– Ночную стражу хочу проверить.
Ночной стражей заведовал боярин Ореша, и Добрыне не было необходимости подменять его.
– Ореша, что ли, заболел? – спросил Владимир, присаживаясь к столу.
Добрыня поставил на стол вторую кружку, плеснул в нее медовухи и пододвинул к Владимиру:
– Слава Богу – здоров. Выпей.
Владимир сделал глоток из кружки.
– Хорошая медовуха, – сказал он. – А чего же ты решил проверить ночную стражу? Или Ореша неисправен в службе?
– Исправен, – проговорил Добрыня. – Но доложили мне, что разговоры нехорошие ходят среди горожан – недовольны они тем, что ты отказался от веры предков. Как бы не поднялись.
– На их недовольство наплевать! – сказал Владимир. – Ты что, не знаешь, что делать? Как всегда – найди бузотеров и посади в подвал.
Добрыня покряхтел:
– Знаю я, что делать. Но сейчас пока против нас открыто не выступили – нельзя трогать. Этим еще больше разозлим народ. А со временем все успокоится.
– Ладно, – проговорил Владимир. – Пусть стража не спит. Да дружину держи наготове.
– Так и сделаю, – сказал Добрыня и поинтересовался: – А ты чего не спишь?
– Заходил к Олаве, – проговорил Владимир.
– Что – старая любовь вспыхнула? – насмешливо спросил Добрыня.
– Да нет. Просто не спалось. Вот и заглянул на огонек, – сказал Владимир.
– И как? Очередной наследник будет? – усмехнулся Добрыня.
Владимир нахмурился:
– Не будет… Она знает, что я обещал Анне объявить ее единственной законной женой.
– Да ну?! – удивился Добрыня. – И кто же ей сказал?
– Не знаю. Боги ей подсказали. Она как раз волхвованием занималась, – сказал Владимир.
– Сердится? – спросил Добрыня.
– Конечно! – сказал Владимир. – Говорит, что мне грозит опасность.
– Какая опасность? – раздраженно спросил Добрыня. – Мы дома. Что тут тебе может угрожать? Печенеги?
– А что – печенеги? – спросил Владимир.
– От лазутчиков приходят сведения, что они недовольны нами и хотят снова идти на Киев, – сообщил Добрыня.
– Только – недовольны? – спросил Владимир. – Или – хотят идти?
– Пока – недовольны, – сказал Добрыня.
– Они все время недовольны, – сказал Владимир.
– О какой же опасности она говорит? – спросил Добрыня.
– Прямо не говорит. Что-то намекнула о тех, что я «предал ее и отцовских богов», – сказал Владимир.
– Она не понимает, что власть и добропорядочность несовместимы. Если бы ты не убил своих братьев, то они убили бы тебя, – проговорил Добрыня и сделал вывод: – Все женщины глупые!
Владимир тихо рассмеялся:
– Я знал тысячи женщин и ни одной дуры среди них не встречал. Все они добивались от меня выгоды для себя. У них просто другие заботы.
Добрыня покрутил головой:
– И в самом деле – мы, мужчины, воюем, деремся; и все, что мы добываем, отдаем женщинам, которые обязаны делать одно – услаждать мужчин и рожать наследников.
– Что ж, таков замысел Бога… – проговорил Владимир.
– Значит, она так и не сказала, откуда грозит опасность? – проговорил Добрыня.
– Думаю, она намекает на жен, – сказал Владимир.
– С
