Львиное Сердце, сумевший опомниться от изумления. — Мама, не лги. Ты прекрасна! Хоть я и сам не понимаю, как такое может быть в твоём возрасте.
И, повернувшись, она почти бегом кинулась к донжону, возле которого толклись несколько слуг, издали наблюдавших за происходящим.
— Так вы и есть, значит, тот самый рыцарь Ричард из баллады? — с благоговением глядя на Седого Волка, прошептала Мария.
— Ну да, — он усмехнулся и подмигнул. — Правда, в балладе есть неточности, но в основном всё так. Только убивал меня не отец Элеоноры — он к тому времени уже умер, — а её дядя. И братья у неё были только двоюродные. Но всё это пустое. Ты тогда так пела о нашей любви, девочка, что я не смог отказать твоему будущему мужу — поехал в Палестину. За Элеонорой. За своей дамой сердца! Однако, ваше величество, — обернулся он к Ричарду, — на вас уже просто нет лица: кровь-то течёт. Идёмте наконец в замок.
— Идём! — покорно кивнул король. — Рану и впрямь нужно зашить. Фу! Даже колени подгибаются...
— Раньше нужно было носить меня на руках, мессир, раньше! А теперь я вырос. Но если вы подставите мне плечо, я — так и быть — прощу вам слёзы моей матери и то, что вы пятьдесят пять лет её обманывали!
Глава 11
О пользе ледорубов
— И теперь они неразлучны, как будто всю жизнь так было. И хотя оба уже старые, но могут ещё радоваться и любить друг друга, потому что Господь Бог подарил им любовь, которая старости не знает.
— А они поженятся? — спросила Лорхен, отодвигаясь от начавшего чадить очага и плотнее закутываясь в кроличью накидку.
Ингеборг только развела руками:
— Да откуда же мне знать? Может, и поженятся, если король разрешит. Элеонора ведь королева, ей не всё можно.
— Король разрешит! — уверенно проговорила рассудительная Гретхен. — Он же такой добрый. Он мне о-о-очень понравился! И красивый. Я бы сама за него вышла замуж!
— У него уже есть жена, — засмеялась Ингеборг, поудобней пристраивая на коленях миску, в которой она старательно месила тесто, не забывая ногой покачивать люльку мирно заснувшего Эриха. — А тебе, егоза, нужно ещё сперва вырасти.
— А если Элеонора поженится со своим рыцарем, — не отставала Лорхен, — у них ведь детки родятся, да?
— Нет! — не удержавшись, прыснула кормилица. — Вот уж деток у них никак быть не может. Это не всю жизнь получается.
— А почему?
— А чтобы нам, женщинам, можно было и отдохнуть от вас, от детишек. Лора, ты что там такое ешь?
— Кусочек морковки.
— Это чтобы потом не обедать, да? И кто тебе позволил красть морковь из кладовки? Зима на дворе, овощей и так мало осталось. Сладу нет!
— Опять не слушаются? — герцогиня Эльза вошла в комнату и раскрыла руки, чтобы обнять кинувшихся к ней девочек.
— Слушаемся! Слушаемся! — хором завопили шалуньи и испуганно умолкли, оборачиваясь к люльке, в которой спал их братец.
Эльза засмеялась, шутливо шлёпнув обеих по попкам, и подошла к очагу, расправляя на плечах тёплую зимнюю котту.
— Ну как? — спросила кормилица, снизу вверх заглянув в лицо хозяйки.
— Что «как»? — сделала та вид, что не понимает.
— «Что, что»! — сердито передразнила Ингеборг. — Вы хотя бы с ним поговорили?
Герцогиня чуть заметно мотнула головой.
— Почему? — не отставала нянька.
— А разве я сама могу? Могу подойти и сказать, да?
— Да, можете! — Ингеборг покосилась на девочек, затеявших возню с прокравшейся к очагу кошкой. — Не пойму я вас, благородных! Где так вы смелые, сами себе хозяева, а где — так собственной тени боитесь. Вот десять с лишним лет назад вы были храбрая.
— Дура я была десять лет назад! Полная дура! — вспылила Эльза и прикусила губу, чтобы не зареветь при дочках.
— Дуры-то мы, бабы, всегда. Что с нас спросить, коли Господь нас сотворил из ребра, а ребро только на рагу и годится? Но всё же иногда нужно что-то делать правильно. Раз уж однажды ухитрились себе жизнь испоганить, то во второй-то раз промазать нельзя!
— И что я должна делать?
— А то, чего вам хочется! Подойти к нему и сказать: «Фридрих, милый, я тебя люблю и все эти десять лет любила! Ты мой рыцарь, я, мол, — твоя дама»... Ну и всё такое, как у вас там положено.
Эльза, вся залившись краской, опустила голову:
— Знаешь, Ингеборг... Когда мы были в опасности, когда казалось, что кто-то из нас может погибнуть или мы оба — тогда я ведь не боялась. Я ему почти всё сказала. Даже первая его обняла! А он... Он сделал вид, что ничего не понимает!
Кормилица охнула и воздела к небу руки, обильно перемазанные тестом.
— Ну что ж вы, право, такая бестолковая, фру Эльза? Да ведь тогда он по-иному поступить не мог! У вас ведь муж был
