старшей жене своего господина до самой смерти, – внимательно присматриваясь и прислушиваясь, она помогала бабушке раскрывать интриги во внутренних покоях, следить за тем, когда приходят лунные воды у каждой девушки и женщины в доме, и, что самое важное, сообщала, если кто‑либо из наложниц, жен или девочек оказывался жертвой козней демона или призрака, как это случилось с ней самой.
Мэйлин рассказывала мне о случаях в других семьях, где они с матерью работали бок о бок с врачами-мужчинами. От нее я узнала, как эти врачи относятся к женщинам и какую власть они имеют над роженицами: заставляют их страдать «как задумано природой», отказываясь прописывать травы, облегчающие боль или позволяющие ребенку продвигаться более плавно.
Я стала лучше понимать женщин и их тела, наблюдая за Мэйлин и слушая ее, но то же самое можно сказать и о ней, ведь она присутствовала, когда пациентками занимались мы с бабушкой. И теперь мы с ней не ограничивались только обычными женскими и детскими болезнями, но знали и про другие недуги «ниже пояса».
Однако наша связь гораздо глубже профессиональной. Я обнимала Мэйлин, когда она рыдала по мертворожденному ребенку, которого приняли они с матерью. Она обнимала меня, когда выяснилось, что отец не приедет на мою свадьбу. Я утешала ее, когда она узнала, что ее мужем станет торговец чаем по имени Чжан Кайлу, старше ее на десять лет. Она утешала меня каждый год, когда я плакала в годовщину смерти Досточтимой госпожи.
Этим утром у нас осталась пара минут наедине – скоро другие женщины придут помочь мне одеться, – и я поспешила поделиться своими чувствами с Мэйлин.
– Я уеду к мужу, но ты всегда будешь в моем сердце.
– Мы так близки, что между нами не просунуть даже лист бумаги, – соглашается она.
– Мне бы так хотелось, чтобы ты и муж могли принять участие в сегодняшнем торжестве! Жаль, что не получится.
– Это невозможно. Ты становишься частью знатной семьи. Скромный торговец чаем и «бабка» не слишком подходящие гости.
– «Бабка»!
Мы хихикаем всякий раз, когда она так себя называет, но сегодня смех – проявление нашей храбрости. Мэйлин наклоняет голову и опускает глаза, как это было принято с момента нашей первой встречи.
– Юньсянь, я бесконечно благодарна твоему дедушке за то, что он купил чай у моего мужа и сделал частью твоего приданого. Когда будешь заваривать его для свекрови, вспомни обо мне.
– Всенепременно!
– А еще надеюсь, что ты проведешь много времени наедине с мужем и вы узнаете друг друга так же, как мы с Кайлу. В те вечера, когда я не помогаю матери с родами, мы с ним сидим под камфорным деревом в ближайшем сквере, пьем чай и разговариваем. Надеюсь, вы с мужем будете так же счастливы, как и мы.
– Бабушка говорит, что мы с мужем идеально подходим друг другу.
– Значит, судьба подарит вам много детей.
Я принимаю благословение, хотя подруга вздыхает. Со дня ее свадьбы прошло полгода, а она еще не забеременела. Я сама переживаю по этому поводу и знаю, что есть только один способ зачать ребенка…
Мэйлин берет меня за руку и спрашивает:
– Ты боишься того, что произойдет сегодня вечером?
– Я куда более сведуща, чем большинство девушек, – отвечаю я, напуская на себя смелый вид, будто меня вовсе не пугает то, чем мне предстоит заниматься с незнакомым мужчиной.
– Я тебе говорила, что могу помочь. Я научилась этому трюку у матери. – Она поднимает указательный палец, показывает, будто наматывает вату на кончик, а затем двигает им по кругу, словно что‑то помешивая.
У меня волоски на коже встают дыбом. Таким методом проверяют девственность девушки при обвинениях в изнасиловании или при измене, а сейчас Мэйлин предлагает мне пройти через это, чтобы облегчить боль во время брачной ночи.
– Спасибо, но нет.
Она улыбается, опуская палец.
– Я росла под рассказы матери о том, чем занимаются муж и жена. Она всегда говорила, что долг женщины – ублажать своего супруга. Мне больше нравится, как об этом говорят в вашей семье. Якобы постельные утехи могут приносить женщине огромное удовольствие.
– Бабушка твердит, что муж обязан позаботиться о том, чтобы жена достигла пика удовольствия – тогда Кровь и Эссенция соединятся и родится сын. И это момент наивысшего счастья.
Мэйлин подпирает рукой подбородок. Я ужасно нервничаю из-за того, что принесет нынешний вечер, и походя обижаю подругу – она не может забеременеть.
– Прости, я не хотела… – лепечу я.
– Ты оставляешь всех и вся позади… – Голос Мэйлин звучит мелодично, но смысл слов режет больнее осколка стекла, – бабушку, госпожу Чжао, Мо…
– Это печальная участь каждой невесты на земле, – говорю я. – Но разве нельзя сказать, что это начало настоящей жизни? Нас ведь учат, что девушка воспитывается в отчем доме, пока не придет время отправиться в настоящую семью – семью мужа.
– Перестань твердит одно и то же! – Мэйлин повышает на меня голос и сама пугается этого. – Прости!.. Я не хотела быть резкой. Мы с тобой очень разные. Именно это мне и нравится в нашей дружбе. Но мы должны быть честны друг с другом…
Она закусывает нижнюю губу, колеблясь.
– Продолжай, – подбадриваю я.
– Поначалу я страдала из-за того, что мой муж намного старше меня, но Кайлу оказался хорошим человеком, и мне не приходится прислуживать свекрови или вникать в интриги внутренних покоев. Кайлу не только позволяет мне ходить куда угодно и ухаживать за роженицами, но и поощряет это. Он гордится мной. Он говорит, что я настоящая Змея. – Она цитирует: – «Если в доме живет Змея, семья не будет ни в чем нуждаться». Я приношу деньги и повышаю статус семьи. Я почти каждый день вижусь с матерью, и мы ходим из дома в дом, чтобы помочь очередному младенцу появиться на свет… – Она подходит к столу, где разложена одежда, которую я сегодня надену. Она проводит пальцами по золотым украшениям на головном уборе. – А тебя в супружеской жизни ждут богатство, привилегии и интриги.
Я не могу не улыбнуться.
– Змея может ревновать без причины… Это не тот случай, когда жаба в пруду хочет стать ласточкой в небе. Я не из ревнивых. – Мэйлин поворачивается ко мне. По ее прекрасным щекам текут слезы. – Что, если я вижу тебя в последний раз?
От испуга я закрываю рот рукой. Почему мне это в голову не приходило?! Мои глаза наполняются слезами, но прежде чем я успеваю заговорить, в дверях появляется бабушка.
– Наконец‑то! – восклицает она. – Невеста плачет, как положено.
Следом входит
