теперь матрас, постельное белье и сама кровать даруют мне многочисленное потомство.
– Уходите, – приказывает строгий властный женский голос. Должно быть, это моя свекровь, потому что дети повинуются без единого писка.
Меня подводят к кровати. Мой муж садится рядом и кладет руки на колени. Его руки не знали другой работы, кроме как держать книги или кисть для каллиграфии. Начинается традиционная часть, и вот уже чужие пальцы заправляют красные финики в складки моей одежды.
– Скоро ты родишь много сыновей, – говорит кто‑то: слова «финик» и «сын» звучат похоже.
– Пусть ваша совместная жизнь будет сладкой, – раздается еще один голос с другого конца комнаты. Да, финики очень сладкие.
– Пусть ваша выносливость никогда не иссякнет.
– Пусть ваша свеча никогда не гаснет.
– Пусть у вас будет пять сыновей и две дочери.
– Пусть у тебя будет долгая жизнь и много сыновей!
Последние слова, адресованные мужу, вызывают бурный хохот, но на этом подобные подтрунивания не заканчиваются.
Нас осыпают семенами лотоса. Словосочетание «семена лотоса» звучит так же, как «рождение подряд мальчиков». Итак, очередное пожелание множества детей, но без намеков на соединение Крови и Эссенции. Мне вручают кубок с вином. Вокруг ножки завязана красная нить, она ведет к ножке кубка, который держит мой муж. Вокруг кричат: «Пейте! Пейте! Пейте!» Я делаю глоток, но тут чужая рука надавливает на основание кубка, наклоняя его, и мне ничего не остается, как проглотить рисовое вино до последней капли. Жидкость обжигает рот, пищевод и желудок. Едва вино начинает менять мои разум и эмоции, как чьи‑то большой и указательный пальцы приподнимают край накидки. Пара палочек с недоваренным пельменем движется к моему рту. Я не хочу его есть, но что делать? Слово, означающее «сырой», звучит так же, как «рожать». В пельмене что‑то напоминающее мясную кашицу, к счастью свежую.
Когда шутки окружающих начинают звучать почти непристойно, женщина, которую я считаю свекровью, отдает указание:
– Пора оставить этих двоих, чтобы они начали свою супружескую жизнь. Остальные идут к столу.
Через несколько мгновений все расходятся.
– Ты готова? – спрашивает муж.
Когда я киваю, он осторожно приподнимает накидку. Отблеск специальной свечи с драконом и фениксом недостаточно освещает комнату, и я вижу наконец лицо супруга, круглое и бледное, как луна. Он даже красивее, чем в моих грезах.
– Пусть сияние свечи отгонит злых духов…
– И принесет нам удачу, – заканчиваю я за него.
– А мы будем похожи на пару уток-мандаринок [37].
Я снова завершаю фразу:
– Проживем всю жизнь в безоговорочной преданности и любви.
Вскоре я узнаю, насколько он худощав, как крепки его плечи и каким нежным он может быть. Пока до нас издалека доносятся звуки свадебного торжества, я наконец‑то понимаю, что такое постельные утехи, чему не могут научить ни слова, ни рисунки. Когда все заканчивается, я вытягиваю ноги вверх, потом укладываю ступни на свернутый в рулон матрас и молюсь о том, чтобы у меня родился сын.
Когда я просыпаюсь на следующее утро, в комнате темно. Свеча с драконом и фениксом догорела до основания. Маковка ночевала где‑то в доме, поэтому тяжелые парчовые портьеры остались задернутыми. Я слегка двигаюсь на кровати, дотрагиваюсь до мужа и тут же дергаюсь, словно прикоснулась к раскаленной жаровне. Я соскальзываю с постели, прохожу через две прихожие и попадаю в саму комнату. В полумраке я нахожу свой гардероб, где госпожа Хуан разложила по ящикам сложенные юбки, жилеты, туники и жакеты в соответствии с сезоном. Я одеваюсь, расчесываю и закалываю волосы, умываю лицо. Сегодня я выбираю лучшую розовую накидку, напоминающую облако на рассвете, и тихонько пробираюсь к двери. Открыв ее, я вижу, что меня ждет Маковка. Небо только начинает светлеть. Я должна поторопиться…
– Доброе утро, маленькая госпожа, – говорит она, протягивая мне чашку с душистым чаем, чтобы я могла очистить рот, как учила меня мама. – Я разузнала, куда вас вести. Следуйте за мной.
Когда я оглядываюсь через плечо, чтобы закрыть дверь, солнечные лучи клином падают в дверной проем. Внушительных размеров супружеская кровать кажется маленькой в огромном пространстве. Сквозь полумрак я вижу очертания вышитых настенных картин и мебель из грушевого дерева. Я оборачиваюсь к Маковке и впервые осознаю величие особняка Благоуханная услада. Даже этот двор, наверное, в четыре раза больше того, где я жила с родителями. Но сейчас у меня нет времени изучать обстановку. Я быстро, как только могу, следую за Маковкой, минуя двор за двором, сворачивая то в одну, то в другую сторону.
Маковка открывает дверь, и я вхожу внутрь. Меня ждут свекровь и свекор, оба официально одетые. Маковка уже приготовила горячую воду, чашки и заварочный чайник.
– Отец. Мама. – Я опускаюсь на колени и стукаюсь лбом об пол.
– Очень хорошо, – произносит господин Ян. – Можешь начинать.
Обязанность новоиспеченной невестки – заварить чай свекрам. У меня дрожат руки, но я успокаиваюсь, видя подарок от Мэйлин и ее мужа – жестяную коробку с рассыпными чайными листьями. Я знаю, что чай этот самого высокого качества. Я проделываю все операции, разливаю чай и, склонив голову в знак почтения, предлагаю первую чашку свекру. Передав вторую чашку свекрови, я сажусь на пятки.
– Судьбу семьи можно предсказать по тому, рано ли встают ее члены! – Тон свекрови не менее суровый и требовательный, чем вчера вечером, когда она приструнила детей в супружеской комнате. – Вставай до рассвета и не ложись, пока мой сын не позволит.
– Да, матушка…
– Я бы предпочла, чтобы ты называла меня госпожой Ко.
Я не знаю, как относиться к такому стремлению к формальности. Неужели она не видит во мне члена семьи? Мне придется потрудиться, чтобы заслужить ее одобрение.
– Завтра я встану раньше, – обещаю я, не поднимая взгляда.
– Надеюсь.
И все. Меня выставили вон. Я даже не успела разглядеть их лица. Когда я возвращаюсь к себе, мужа уже нет. Мой взгляд падает на одно из украшений на стене. На нем изображены две птицы, сидящие вместе на ветке пиона. Это изображение сулит молодоженам счастье и долголетие. В правой части картины красным цветом выведены иероглифы: «Идти рука об руку до седин».
Через три дня, как требует традиция, мы с мужем отправляемся в дом моих бабушки и дедушки. Как я и предполагала, паланкин, доставивший меня в особняк Благоуханная услада, несли окольными путями. На самом деле бабушка и дедушка живут всего в пятнадцати минутах езды. Если понадобится, я сумею дойти до них пешком. Не задумываясь, я могу послать Маковку передать письма дедушке и брату, а также бабушке –
