Ознакомительная версия.
— Сдаешься ты, наконец? — спросил араб у турка.
— Хорошо, сдаюсь, — ответил он. — Али-паша сумеет отомстить за меня…
С этими словами он бросил свою саблю.
— Правоверные, бросайте оружие! — приказал он своим людям, видя, что они стоят в нерешительности. — Скажите мне только, капитан, что вы намерены сделать с нами? — обратился он к герцогине.
— Пока — держать пленниками, — отвечала та. — Если бы мы были мусульманами, то теперь никого из вас уже не было в живых. Благодарите Аллаха, что мы христиане, то есть не такие звери, как ваши единоплеменники… Эль-Кадур, отведи этого человека в каюту и стереги его.
Очутившись между двух огней и понимая бесполезность сопротивления, турецкий экипаж тоже побросал оружие. Греки стремительно накинулись на обезоруженных матросов и всех перевязали, попотчевав кстати пинками и колотушками. Не будь здесь герцогини и ее лейтенанта, ренегаты, наверное, не ограничились бы этим, но по меньшей мере лишили бы своих исконных врагов ушей. Связанные пленники были отведены вместе с их командиром в каюту, у дверей которых стали на страже двое матросов-греков с пистолетами и саблями.
— Синьора, — обратился Никола Страдиото к герцогине,
— теперь путь свободен, и мы можем беспрепятственно сойти на берег, если вам угодно. Отсюда и до самой крепости недалеко: если отправиться немедля, мы к восходу солнца уже можем быть там.
— Клянусь всеми акулами Средиземного моря, я не ожидал такой удачи! — говорил дедушка Стаке, потирая руки,
— Каково все обошлось, без единой капли крови… Впрочем, самое трудное еще впереди…
— А я полагаю, что ничего особенно трудного нам не предстоит, — заметила молодая девушка. — Я войду в замок под видом посла от Мулей-Эль-Каделя к внучке Али-паши. Разве мы по наружному виду не похожи на турецких подданных?
— Но ведь вы не говорите по-турецки, синьора?
— Я назовусь арабом, разве их мало в турецкой армии? Это мне тем более удобно, что Эль-Кадур научил меня своему языку, да и почти все турки понимают его.
— А славный человек ваш араб, синьора. Я еще не видывал из этой породы людей такого представительного, преданного и самоотверженного человека… Да, это великолепная мысль
— выдать себя за араба, синьора. Такой умной мысли никогда не могло бы прийти в моряцкую голову… Так прикажете сделать высадку?
— А как же быть с шиабекой? — спросила герцогиня.
— Двое из наших подведут ее к галиоту, синьора, — сказал Никола. — Таким образом пленники будут под наблюдением четырех человек, а этого совершенно достаточно, чтобы сторожить безоружных.
— А кто же поведет нас в замок?
— Я же, синьора, ведь я уже был там, — вызвался грек. — Пора, однако, отправляться: вот уж показалась и заря. Скоро начнет светать.
Шлюпки отчалили от шиабеки, которую оставленные на ней двое караульных повели под одним парусом к галиоту. Ветер крепчал, и шлюпки быстро неслись к берегу, возле которого ревел ярый прибой волн. Дедушка Стаке опять плыл впереди, ловко маневрируя среди прибрежных рифов. Вспугнутая шумом весел, громадная стая морских птиц, отдыхавшая на одном из утесов, с громкими криками поднялась и разлетелась во все стороны, мелькая своими белыми крыльями по темному еще воздуху.
— Хорошее предзнаменование, — сказал старый далмат, указывая на птиц. — как разлетелись перед нами эти чайки, так же устранятся и все опасности… Дай-то Бог!…
— Причаливай! — скомандовал Никола, догнавший первую шлюпку и плывший теперь рядом с ней.
Зажегши фитили у своих аркебузов и пистолетов, герцогиня, Перпиньяно, Эль-Кадур и прочие высадились на берег. Никола быстро взобрался на высокую скалу и стал молча обозревать оттуда раскинувшуюся перед ним обширную, там и сям поросшую вековыми деревьями равнину. Нигде не было видно ни огня, ни движения. Только издали доносился лай собаки.
— Часовых нигде нет, — сказал грек, спустившись снова на берег. — Можно смело идти.
— Идем, только потише и поосторожнее. Мало ли что там может быть впереди!
Отряд пешеходов двинулся вперед по холмам прибрежного песка, предшествуемый греком, он хорошо знал эту местность, так что мог бы пройти по ней даже в самом густом мраке, не сбиваясь с пути.
— Славный малый этот грек, — шепнул дедушка Стаке шагавшему рядом с ним Симону, толкнув его локтем. — На него вполне можно положиться в игре с турками. Знает их хорошо и сумеет всегда их перехитрить. Лучшего спутника нам бы и не найти.
— Да, ничего себе парень, — односложно ответил Симон, который был настолько же молчалив, насколько болтлив его старый соотечественник.
Между тем герцогиня и Перпиньяно вполголоса совещались с греком относительно своих планов и сговаривались о подробностях их выполнения на месте, чтобы избежать разногласий и недоразумений, способных привести к самым печальным последствиям, не исключая и жестокой смерти.
— Так, смотрите же, иначе не называйте меня, как Гамидом, сыном мединского паши и близким другом Мулея-Эль-Каделя, — заключила герцогиня. Бен-Таэлю, невольнику Мулея-Эль-Каделя, будет мной поручено подтвердить, что я мусульманин и состою капитаном турецкой армии.
— А не подведете ли вы этим Дамасского Льва? — спросил грек.
— Он сам уполномочил меня во всех нужных случаях пользоваться его именем, — пояснила герцогиня. — Позвольте мне одной объясниться с внучкой Али-паши.
— Хорошо, — в один голос ответили Никола и Перпиньяно.
— Предупредите наших людей насчет того, о чем мы уговорились. Необходимо действовать как можно осторожнее.
Дорога шла по утесам, и местами приходилось перепрыгивать через глубокие трещины или цепляться за острые выступы скал. Дедушка Стаке все время ворчал на эти неудобства.
— Ну и дорожка! — рассуждала он под аккомпанемент собственного кряхтенья. — И еще есть дураки, которые уверяют, будто ловко ходить по суше! А по-моему гораздо лучше шагать по палубе хорошего корабля даже когда его как следует швыряет из стороны в сторону по взбаламученным волнам… Ах, провались этот остров Кипр со всеми его киприотами!..
Между тем уже рассвело, и вокруг сделалось видно на большое расстояние.
— Взгляните туда, синьора, — сказал Никола, указывая на крутой, почти отвесный утес, на вершине которого возвышалось громадное здание с башнями.
— Это и есть Гуссифский замок?
— Он самый, синьора.
— Бедный Ле-Гюсьер! Наверное он томится в подземелье одной из этих угрюмых башен…
— Да, синьора, едва ли он там гуляет на свободе. Внучка Али-паши не очень нежно обращается со своими пленниками, — со вздохом заметил грек.
Гуссифский замок, построенный из частей того самого утеса, который он собой увенчивал, был созданием королевы Екатерины Корнаро. Она хотела иметь здесь сторожевой пункт для наблюдения над восточной частью острова Кипр, особенно часто подвергавшейся нападениям турецких и египетских морских разбойников, хозяйничавших в то время на всех восточных побережьях Средиземного моря.
Замок возвышался на самой вершине утеса, над крутым обрывом, стены его были так толсты и массивны, что их нельзя было прошибить никакими ядрами, и все его башни были унизаны пушками. Это мощное укрепление оказало долгое и упорное сопротивление армии Мустафы, которому, пожалуй, так и пришлось бы отказаться заполучить в свои руки этот важный в стратегическом отношении пункт, если бы не помощь Али-паши, привезшего на своих ста галерах многочисленный десант.
Бомбардируемый день и ночь восемьюстами колубрин, имевшихся в рядах пятидесятитысячной сухопутной и морской армий, замок в конце концов вынужден был сдаться, весь его гарнизон был перерезан, как это всегда делалось турками. Селим Второй приказал исправить все повреждения, нанесенные замку во время осады, снабдил его новым многочисленным гарнизоном, прекрасно его оборудовал. Комендантом этой крепости султан — как это ни казалось странным — сделал внучку своего любимца, Али-паши, молодую девушку, славившуюся своей красотой, умом, смелостью, решительностью и ярой ненавистью к христианам, унаследованной ею от деда, а это было самое главное в глазах турецкого властителя.
Увидев перед собой эту грозную твердыню, угрюмый вид которой не смягчался даже розовой дымкой, наброшенной на нее ясными лучами восходящего солнца, герцогиня д'Эболи невольно поддалась на минуту сомнению в успехе своего отважного замысла. Не предстоит ли ей со всеми ее спутниками погибнуть мучительной смертью, как, быть может, погиб уже от руки коменданта-турчанки Ле-Гюсьер, которого она, герцогиня, шла выручать?
— Падрона, ты думаешь о своем женихе? — спросил
Эль-Кадур, поймав тревожный взгляд своей госпожи, остановившейся на возвышении, чтобы лучше рассмотреть замок.
— Да, разумеется, — со вздохом ответила молодая девушка.
Ознакомительная версия.
