— Тогда мне можно целовать тебя сколько угодно?
— Я этого не говорила. Хотя, не отрицаю, твои губы оказались не такими твердыми, как можно было ожидать у грубого моряка.
— Но и не такими мягкими, как у какого-нибудь барона при дворе твоего отца.
— По правде говоря, разница не так уж велика. Ты мне и вправду нравишься больше, чем любой из них. Я буду в вечном долгу за все, что ты делаешь для меня…
Но она не совсем это хотела сказать, и начала заново:
— Я пыталась объяснить, что твое предупреждение было лишним. Но ты желал мне добра, и я благодарю тебя.
— Благодарить будешь после окончания путешествия.
— Что ты имеешь в виду?
— Может, ты решишь, что ничем мне не обязана.
— Я не передумаю, но, пожалуй, в самом деле подожду, и тогда мой жених присоединит свою благодарность к моей.
— Можно подумать, тебе не терпится отведать его страстные поцелуи.
— Он столько ждет меня, что они, наверное, сожгут меня, — Моргана весело отодвинулась.
— Скорее, они потухли от такого долгого ожидания, — возразил я. Я был рад ее оживлению, хотя последняя моя шутка сильно походила на правду. Если измерять наше путешествие не временем, а пройденным расстоянием, то оно едва началось. Плывя вдоль берега, в основном при помощи весел, мы обрекали себя на долгий путь. Даже большие корабли викингов редко плавали в Англию через открытое море из-за частых сильных штормов и гибельных густых туманов. Если бы мы рискнули сократить наш путь, то могла бы сбыться моя угроза: мне пришлось бы выбросить Китти за борт, чтобы облегчить вес лодки.
Итак, обогнув Ско, мы направились на юг вдоль пустынного побережья. К концу дня мыс стал похож на облако в северном небе. Утром нашему взору предстало бескрайнее море справа и бесчисленные песчаные дюны на берегу слева, и множество островков, среди которых могла бы легко спрятаться маленькая лодка, вроде нашей.
За весь этот день мы ни разу не заметили чужих парусов. Мы решили, что Хастингс окончательно потерял наш след. Но я настаивал на том, чтобы двигаться без остановки, а Моргана была опять бледна и печальна.
— Может, стоит отдохнуть чуток, а не грести с рассвета до заката? — как-то спросила Китти.
— Надо как можно скорее доставить Моргану, принцессу Уэльса, к Аэле Йоркскому, ее жениху! — горько усмехнувшись, ответил я.
— Сомневаюсь, что она дотянет до конца путешествия.
— Может, ты подскажешь, как двигаться быстрее?
— Ее убивают не малая скорость, а голод и жажда.
— Сушеное мясо и жир еще не закончились, но нельзя же заставлять ее есть!
— Добудь ей нормальную еду, подходящую для принцессы. В каждом заливе полно жирных уток, а в ручьях кишат угри.
— Ты считаешь, она согласится на задержку ради охоты?
— Клянусь Уллем, богом охотников, я разговариваю с глупцом?
— Ты упоминала и про жажду, но ведь у нас всегда свежая вода из ручьев. Что ты хотела этим сказать?
— Принцессы привыкли к вину.
— И где же здесь можно достать вино?
— Да есть одно; с ним не сравнится и то, что пьют короли. Но оно чересчур опьянит вас, и расставание, которого не избежать, причинит слишком мучительные страдания. Так что ты все же не глуп, не предлагая ей этот напиток.
— Выражайся проще, желтая ведьма!
— Как, ты до сих пор не понял? Это Вино Жизни. Ни одна шестнадцатилетняя девушка не откажется попробовать его.
Я трижды погрузил весло в воду, затем еще трижды, и еще три раза, прежде чем ответил:
— Объясни еще раз.
— Займи для начала ее работой. Она мается, сидя на одном месте. Конечно, ей необязательно грести, но она может ухаживать за твоим оружием, сплести тетиву для лука. Когда ты принесешь дичь, она сможет потрошить ее. Если ветер встречный, можно высаживаться на берегу — ты же видишь, ее укачивает при сильном волнении.
Я согласился с Китти и направил лодку в устье ближайшего ручья. Причалив к берегу, я высадился со своим Тисовым Соколом. И быстро подстрелил жирного гуся.
— Займитесь пока рыбалкой, надо пополнить наши запасы, — предложил я, честно пытаясь исполнить план Китти.
Три пары рук споро взялись за дело, только Кулик не услышал, а Моргана не обратила внимания на мои слова.
— Не согласится ли принцесса помочь нам в минуту необходимости? — со всей вежливостью спросил я.
— Что я должна делать? — капризно сказала Моргана.
— Брось конец этой бечевки в воду. Не трогай ее, пока рыба не дернет ее как следует. Вот тогда хватай и тяни изо всех сил.
— Я постараюсь, — честно пообещала она.
— Прости, — продолжал я гнуть свое, — но нам всем некогда насадить наживу вот на этот железный крючок.
Она хотела обидеться, но, пересилив себя, гордо ответила:
— Извинение принято. Даже ребенок справится с этим. Ты увидишь, что христианский Бог посрамит твоего, язычник!
— Что ж, попробуй и поглядим!
Незаметно я подсунул ей лучшую наживу. Ее нежные пальчики уверенно насадили гусиные потроха на крючок, и она ловко забросила бечевку в воду. Буквально через мгновение она уже яростно сражалась с розовым пятифунтовым окунем.
— Сукин сын! — визжала она в ореоле белых брызг, а рыба отчаянно била по воде, пытаясь вырваться.
Это было самое захватывающее зрелище, какое я когда-либо видел в жизни.
— Вот! — торжественно сказала Моргана, сверкая глазами и указывая на красавца, бившегося на дне лодки. И тут же отодрала новую порцию потрохов для наживки. Я мог поклясться, что она скорее съест их, чем попросит у меня помощи.
Я порадовался за нее, но удовольствие, которое растеклось до кончиков пальцев, неожиданно переросло в сладкую истому, и я уже пожирал ее глазами. Она тяжело дышала, и я вообразил, что это от менее невинной страсти, чем рыбалка. Эти мысли отвлекли меня, и я упустил свою рыбу. Тем временем Берте попался окунь поменьше, но прежде, чем она успела втащить его в лодку, Моргана уже вовсю костерила заглотившую приманку камбалу, которая была редкостью в наших водах.
Через полчаса мы решили, что наловили достаточно. Моргана гордо предъявила девять крупных рыбин. У Берты оказалось шесть, у Китти и Куолы — по две на каждого. Я с грустью признал поражение, продемонстрировав толстую жабу, крошечного ската и трех хилых крабов.
— Китти, я не могу смотреть на Моргану без страсти, — пожаловался я своей мудрой кормилице, — как ты считаешь, может, таким коварным способом христианский Бог хочет переманить меня на свою сторону?
— Переманить тебя при помощи всякой дряни со дна морского? Если его мощь так велика, как боятся викинги — хоть они скорее дадут отрезать себе языки, чем признаются в этом, — то ему проще щелчком смахнуть на тебя какую-нибудь гору. Моргана, пожалуй, по душе своему Богу. Хоть ты и воин Одина, он вряд ли рассердится на страсть, разбуженную красотой его творения. Без нее тебе, наверное, было бы скучновато.
У Морганы было замечательное настроение — еще бы, она доказала свое превосходство надо мной. Она с радостью согласилась провести на берегу и весь следующий день, который, как я надеялся, будет счастливейшим в моей жизни. Мы просушили постели, выбросили мусор из лодки и застелили дно свежим тростником. Затем женщины ушли за дюны. Там Китти обработала их одежду из шкур тюленьим жиром, чтобы убить блох, поселившихся в меху. Затем я усадил Моргану оттачивать наконечники моих стрел. И она трудилась без отдыха до самого вечера, пока полные животы не заставили нас устраиваться на покой. Она отложила работу, когда я подсел к ней, и озабоченно стала рассматривать свои руки:
— Аэле вряд ли понравится, если они огрубеют от работы, — невесело заключила она.
— Если он не возьмет тебя, мы снова отправимся в путешествие, — утешил ее я.
— К-куда?
— В Уэльс, где я попрошу короля Родри соединить эти самые огрубевшие руки с моими.
Она засмеялась, но без издевки.
— Ты воображаешь, что он отдаст меня сыну раба, не имеющего ничего за душой? Хотя, впрочем, ему нужны корабли для защиты побережья от норманнов. Если Ты умеешь строить их, он хорошо заплатит тебе.
— И тогда я построю большой легкий корабль и какой-нибудь летней ночью ворвусь в твою спальню, схвачу тебя, не обращая внимания на крики, унесу в драккар и отплыву прочь… — Я сделал паузу, старательно представляя ее в прозрачной льняной рубашке в полной своей власти.
— Ну и куда? — зевая, поинтересовалась она.
— На запад. За западное море. Рассказывают, что за Исландией лежит огромный остров. Там, правда, холодновато, но мы отправимся южнее, вслед за солнцем. Может быть, мы доберемся до края Мира, где море низвергается в бездну с таким ревом, по сравнению с которым гром — просто комариный писк. Там мы можем погибнуть, но зато увидим то, чего не видели глаза смертных. И когда мое тело пожрут чудовища, а твое — гигантские черви, наши души гордо отправятся в страну теней. Мы расстанемся, ведь ты попадешь на Небеса, а я в Хель, но мы будем вспоминать наше путешествие, и нам позавидуют и твои ангелы, и мои демоны.
