Обоянский встал. Он начал было приносить извинения, что засиделся долго, но его извинения не были приняты.
— Мы уже с вами друзья, — сказала Мирославцева, — и всегда вам будем рады; будьте же и вы с нами без всяких церемоний. Беседа с вами занимательна, если не для моей дочери, — продолжала она, улыбнувшись, — за нее вам не ручаюсь: у девушек бывают часто свои печали, свои радости, которые занимают их предпочтительнее всего другого; но я ручаюсь вам за себя, прибавя к тому, что, впрочем, без сомнения, мы обе равно будем рады видеть вас так часто, как только вы нам это дозволите.
Софья хотя засмеялась при словах матери о ее печалях и радостях, но Обоянский заметил, что она при этом покраснела еще более. Он откланялся и, пожелав своим хозяйкам доброй ночи, возвратился к себе за перегородку, где Иван, дремавший на стуле, уже давно поджидал его. Сон не скоро закрыл ему глаз: долго прекрасный образ юной Софии носился над головой его, и ее ласковый, дружественный голос отзывался в душе.
День проходил за днем. Обоянский сделался почти неразлучным с добрыми Мирославцевыми. Софья полюбила его просвещенный ум и душевную молодость; граф, с своей стороны, уверял ее, что не иначе ее почитает как дочерью своей: «Узнавши вас, — говорил он ей, — я снова узнал то счастие, которого давно уже лишилось мое осиротелое сердце».
По распоряжениям Антона, до пустынников ежедневно доходили сведения о неприятельских отрядах, которые расположились по деревням, около леса. На девятый день по приходе Обоянского объяснилось, что войска сии принадлежат к корпусу, оставленному в Смоленске для прикрытия военной дороги и запасов продовольствия, по оной заготовляемых, а что главная армия пошла по Московской дороге, вслед за нашею.
По получении сего известия собран был у пустынников совет, под председательством Синего Человека, как коменданта осажденной крепости, для рассуждения. Однажды, рано поутру, сей последний вошел за перегородку графа, лишь только проснувшегося, и, пожелав ему доброго утра, просил подкрепить своим присутствием имеющее открыться заседание, объясняя, что могут встретиться такие статьи, по коим опытный и благоразумный советник весьма нужен.
Обоянский не заставил ожидать себя: наскоро одевшись, он тотчас отправился с хозяином. Пройдя двор, они поворотили в проулок, между сараем и сушилом, и через огород достигли до кустарников на краю леса, из-за которых виднелась кровля с красной трубой.
— Мы здесь будем на просторе, — сказал Антон, — это моя баня, сюда пригласил я всех наших: в теперешних обстоятельствах каждый может быть полезен. Я выбрал нарочно место подальше от дома, чтоб не навести барыне какого сомнения; она встает рано и, может быть, увидела бы наше сходбище.
Пройдя небольшой предбанник, хозяин отворил дверь и ввел своего почтенного постояльца в присутствие членов собранного совета.
В бане находилось несколько человек, сидевших на лавках; они тотчас встали и почтительно поклонились Обоянскому.
— Милости просим, — сказал сидевший в углу седой старичок, — мы радуемся, что бог послал к нам еще одного соотечественника делить общую опасность: на людях и смерть красна, говорит пословица.
Граф, замечая, что произнесший слова сии человек был в священническом одеянии, с особенным уважением поклонился ему и попросил благословения.
— Помощь веры, — сказал он ему, — всего благонадежнее: святой отец, вы поддержите нас благочестивыми наставлениями в сии тяжкие дни. Я душевно радуюсь, что наше маленькое общество не лишено способа слушать богослужение, и если бог пришлет за душой, то есть человек, который примет последнее покаяние грешника и помолится о душе его.
Все заняли места. Граф сел подле священника; по другую его руку сидел толстый, небольшого роста, в синем русском кафтане, с окладистой черной бородой: это был мельник из села Семипалатского, который теперь управлял производимым затоплением окрестностей. За сим несколько человек, принадлежавших к дворне, стояли почтительно около печи.
Потолковав о наставшей беде и о французах, стоящих по окрестным селениям, из коих крестьяне выбрались, кто куда успел, Обоянский предложил собранию вопрос: действительно ли положение их дома так недоступно, как они, казалось ему, были в том уверены? Причем он не оставил даже изъявить некоторое насчет сего сомнение.
— Чему вы удивляетесь, милостивый государь, — сказал священник, — во многих губерниях есть леса, подобные нашему. Некогда они были наполнены раскольничьими скитами, коих никакая деятельность земского начальства не могла отыскать. Этот лес, как я его знаю, тянется на сто тридцать верст, полосою, конечно в иных местах и узкою, и пересеченной дорогами, но эта часть его самая глухая. Отсюда нет жилья ближе восьми верст, и то одно только Семипалатское, а там, вправо и влево, все пустырь, самый дикий и непроходимый. Покуда здесь Антон не построил себе избы, до тех пор не почитали даже возможным сюда пробраться от Семипалатского. Когда-нибудь в здешнем месте было непроходимое болото, которое впоследствии повысохло; и теперь есть такие провалы во мху, что и дна не достанешь ногами, если бог не помилует; много в старину пропадало тут скота; крестьяне того и сторожат, чтоб не забилась корова в глушь: как раз погибнет. Даже зверей находили охотники в провалах задохшимися. Антона умудрил, однако же, господь отыскать сюда дорожку, по которой, без его руководства, едва ли из нас кто выберется вон отсюда. Сверх того, под самым селом множество ключей и небольшая речка, на которой перекопали нынче плотину, у мельницы, вот у его милости, — он показал на мельника, — то низменную часть леса и все тамошние рыхлые места затопило так, что и зайцу не пробежать сюда с большой дороги. К Смоленску место повозвышеннее, но в ту сторону такая дичь, к тому же нет никаких следов, да и ручей там запрудили: вечор было уже с лишком по пояс воды, по всему старому руслу его.
Вследствие продолжительной о положении места беседы Синий Человек вызвался обходить с Обоянским пограничность оного, дабы действительно удостоверить, что питаемая всеми надежда укрыться от поисков основательна.
— Да и зачем же забиваться сюда неприятелю, — сказал Антон, — здесь нет никакой приметы жилья; я строго заказал, чтоб наши не показывались отнюдь из лесу, хотя и многие просились было поохотиться на оплошных. Не сделав никакого вреда им, мы можем навлечь подозрение на здешний лес; и если до нас и не доберутся, то могут пожарами нас задушить. Крестьяне, удалясь из села, заняли восточную часть леса, отсюда довольно далеко: буде из числа их неосторожные и станут попадаться, то все им открыть нечего; да если и скажут, что в лесу есть хижина, в которой живет дикарь, то едва ли найдется охотник меня отыскивать с явною опасностию провалиться живому в ад; об удалении же сюда господ никто, кроме нас, не ведает.
— Из новых сведений, — продолжал Антон, — узнал я, что в Семипалатском расположен лазарет для раненых; за это мы должны благодарить бога: по крайней мере, село уцелеет от огня, ибо неприятели должны опасаться, чтоб своего госпиталя не сожечь. Мне обещали разведать с подробностию, нет ли там и наших русских раненых; когда это будет дознано, я тотчас уведомлю вас. Многое заставляет думать, что незваные гости надолго полагают остаться у нас в соседях: что же, если и на зиму принудят нас остаться здесь? Я прошу покорно, господа, посоветоваться: как бы нам привести себя в безопасность от холодов, на случай зимовки?
За сим последовали различные суждения и догадки о возможности и невозможности французам остаться на зиму в России, и наконец было положено готовиться зимовать. Вследствие сего принят был, составленный общими голосами, новый проект размещения по усадьбе Синего Человека. В доме, на половине хозяина, определено было поместить священника, Обоянского и мельника, а для дворовых людей, которым одной бани было бы мало, надлежало вновь устроить теплое помещение.
— Нам нечего жалеть трудов, — сказал Антон, — и пожалуй, успеем выстроить и два дома, лесу и моху много; доски и двери можно повынимать из кладовых и сараев, но никак не могу придумать заменить кирпич для кладки печей: здесь не только кирпичу, но даже и камня, да и глины совсем нет.
— Этому горю помочь можно, — отвечал граф, — печь в бане так велика, что она может нагреть вдесятеро большее пространство, а потому я полагаю: разломать баню и на этом месте поставить сруб из самых больших дерев, выконопатить его и сделать жилым. Печь, оставленная посредине, будет таким образом нагревать одну большую казарму, где и можно будет поместить остальных людей. Сверх того, у тебя, я думаю, есть овин; мы его постараемся обделать: окон и дверей из одной бани наберется на оба жилья.
Эта счастливая мысль Обоянского была одобрена всеми; мельник предложил свои услуги по плотничной части, люди вызвались помогать всеми силами и уверяли, что на зиму уладят себе теплое гнездо. Между тем имелось в виду осмотреть гумно и устроить там жилую связь для помещения женщин, о которых было и забыли.
