я оказался в этой деревне?» он пока приберег.
Мужчины сели на землю в тени банановой пальмы.
– Не удивляйся, – добродушно продолжил сенапати, – это мое родовое поместье. Мне дали отпуск после битвы, тебя я взял с собой. Это было нетрудно – ты был похож на выброшенного бурей на берег морского гада: распухший, синий и беспомощный.
Нала рассмеялся.
Поняв, что гостю не до веселья, с серьезным видом сказал:
– Чудо, что ты выжил. Мы нашли на твоем теле следы от трех змеиных укусов. К телеге с трудом подобрались – казалось, что все ползучие наги выбрались из подземной Паталы, а ты словно царь Васуки возлежишь в центре этой мерзости… Санитар разрезал раны, выдавил кровь, потом влил тебе в рот противоядие. Всю дорогу сюда ты был без сознания… Тебя раньше кусали змеи?
– Да, дважды.
– Вот поэтому ты не умер.
– Мы победили? – с надеждой в голосе спросил Бхима.
Сенапати скривился.
– Не то чтобы победили… Но и не проиграли, потому что ассакенам не удалось выбить садангу с холмов. Они отошли к Синдху… Многие из наших погибли.
Нала опустил голову, вздохнул.
– Я отделался вывихом плеча, – он показал на большое сине-желтое пятно. – Получил удар палицей от скептуха [143], но успел закрыться щитом. Щит вдребезги… Короче, ты теперь мой гость.
– Почему?
Нала с удивлением уставился на Бхиму. И вдруг сделал круглые глаза.
– Я же не сказал главное! Ты – герой. Ты спас знамя ганы и убил вражеского офицера. Пришли переговорщики, заплатили пятьдесят тысяч пана за его тело. Половина твоя! – радостно заключил он, хлопнув гонда по плечу.
Тот снова поморщился, но боль не шла ни в какое сравнение с охватившей его радостью. Враги отступили, знамя спасено, он совершил подвиг и остался жив. Теперь можно искать учителя для вратьястомы.
– Ладно, отдыхай, набирайся сил, вечером поговорим…
На закате мужчины устроились возле пруда.
Тихо потрескивал костер, который они разожгли, чтобы не донимал гнус. На поверхности воды лопались пузырьки болотного газа, разгоняя водомерок. Белые и красные цветы лотоса украдкой складывали лепестки. Павлины, не обращая внимания на людей, затеяли любовную игру. В воздух с шумом поднялась пара ибисов, которые весь день выискивали в огороде личинок и червей – птицы отправились на ночевку к озеру Тадья.
– Почему меня привезли именно сюда? – спросил гонд.
– Я не простой военачальник, а раджанья, потомственный кшатрий из древнего рода Мунда, который входит в племя малвов. Мои предки еще при Маурьях получили наследственную должность надзирателей за царскими полями от реки Орсанг до гор Париятра. Несколько тысяч карисов [144] этой земли являются собственностью Мунда. Мы одними из первых в стране начали выращивать хлопок.
Нала махнул рукой на восток, показывая направление, в котором простирались угодья Пулумави и Мунда.
– Земледельцы должны отдавать шестую часть урожая махарадже, платить другие налоги – за пользование лесом, водопоями и оросительными каналами, торговлю… Мы следим, чтобы не было недоимок, и, если не хватает рабочих рук при сборе урожая, оплачиваем труд рабов и кармакар. Когда между деревнями возникает спор, нас приглашают его решить. Среди Мунда были люди, заведовавшие царской казной, судьи, раджуки… Нам доверяют. Ну, и просят… Мы не можем отказать, потому что махараджа хорошо платит раджаньям за воинскую службу из казны, а она в основном пополняется за счет налогов. Кроме того, офицеры получают львиную доли добычи после победы над врагом.
Рабыня тем временем принесла ужин: горячие пирожки с начинкой из лука и баранины, дхал – сильно наперченный суп из разваренного голубиного гороха, нутовое пюре, обвалянные в сухарях и обжаренные в масле фасолевые шарики, зелень. Поставила два красно-черных глиняных кувшина с дорогими винами из Капиши и Харахура, миску с тамариндовым соусом. Не забыла и арак. Заботливо положила каждому еду на банановый лист, пока горячая.
Когда собеседники утолили первый голод, Нала сказал:
– Махасенапати велел узнать, какую награду за убитого ассакена ты хочешь. Деньги само собой – что еще? Он остался доволен исходом битвы и намерен поощрить всех отличившихся. Мой совет: не проси землю, он этого не любит, к тому же ты поставишь меня в неловкое положение, потому что участок придется отрезать от наделов клана Мунда.
Малв кисло улыбнулся.
– Проси рабов или денег… Хочешь женщину?
Он кивнул в сторону рабыни, по виду бактрийки или яванки – прямой нос, светлая кожа, на вид не больше двадцати.
Бхима смутился, красавица, конечно, ничего не скажешь… Но Вината!
– Нет, спасибо, мне ее не прокормить, – слукавил он, чтобы не обидеть хозяина.
– Так ты деньги получишь.
Гонд покраснел.
– Я на свадьбу коплю.
Нала рассмеялся:
– Понятно, вот о чем ты думал, когда размахивал секирой на телеге. А я-то, дурак, считал, что ты пекся о чести ганы.
– Ни о чем я не думал, – огрызнулся Бхима, – просто делал то, что должен. Я солдат, не нужны мне рабы, я сам был недавно почти как раб.
Сказав это, он тут же прикусил губу. Но слово не воробей… Нала вытаращил глаза. Рука с фасолевым шариком повисла в воздухе.
– Что ты имеешь в виду? Ты записан кшатрием, я лично проверил журнал. Ты соврал?
Лицо малва исказилось гневом. Голос зазвучал напряженно и холодно, от былого добродушия не осталось и следа. Под конец тирады он сорвался на крик.
– Ты беглый раб? Тогда моли Индру, чтобы твоя смерть была быстрой. Даже если ты вайшья или шудра, то наша совместная трапеза – это страшное оскорбление. Так ты отблагодарил меня за гостеприимство? Ты не только испортил свою карму, но заставил меня совершить грех. Приведи хоть один довод тебя не убивать!
– Дослушай меня.
Бхима старался говорить спокойно, он и так уже довел хозяина до белого каления – того и гляди схватится сейчас за нож.
– Я не раб. Я жил с матерью, она шудрянка. Отца не помню.
Малв смотрел на него волком. Бхима понял, что в этот момент решается его судьба. И Винаты.
– Так вот, перед самым походом мать открыла мне, что я угра.
Нала сидел молча, а на его лице одно за другим читались разные чувства – сначала удивление, потом сомнение и недоверие и под конец озабоченность.
– Кто твой отец?
– Его звали Кансой, он махабходж из Чеди, служил наякой.
– Если наякой – точно кшатрий, – пробормотал малв.
Он задумался.
– Как докажешь?
Бхима досадливо выдохнул.
– А как ты хочешь, чтобы я доказал? Кроме моей матери и ее дяди, никаких свидетелей не осталось, всех вырезал Канса. Мне что, послать за ними? Ты будешь ждать месяц, пока они сюда доберутся?
В отчаянье добавил:
– Ну, может, доказательством послужит то, что я не струсил на поле боя.
– Хм, – Нала посмотрел на него с одобрением, – а ведь и правда, не каждый смог бы вот так зажать змей в кулак и нахлобучить на голову врага. Я бы точно не смог… В тебе говорит кровь кшатрия.
Он облегченно засмеялся.
– Угра,
