— Ой, падающая звезда! — воскликнула Леа. — Надо загадать желание. Ну, давай — загадывай!
— Зачем? У меня есть только одно желание, которое никогда не исполнится.
Леа взглянула на него, она знала, о чем он думает, но ничего не могла для него сделать. Она ласково положила свою руку поверх его руки.
— Очень скоро ты встретишь женщину, созданную для тебя, и она полюбит тебя, полюбит виноградники и подарит тебе много маленьких Лефевров.
Он в раздражении отдернул руку.
— Я ее уже встретил.
— Как я счастлива, — радостно отозвалась она. — Почему же ты мне ничего не сказал?
— Не смейся надо мной, ты прекрасно знаешь, что речь идет о тебе.
— Я думала…
— Что ты думала? Ты же знаешь, я всегда был в тебя влюблен. Рауль тоже любил тебя, это даже стало предметом твоих шуток. Мало ты нас изводила, кокетничая с нами, а мы, несчастные глупцы, шли у тебя на поводу?..
— Но ведь это все ушло вместе с нашим детством!
— Для тебя, возможно. Но не для нас. Мы оба хотели жениться на тебе.
— Но один из вас был бы несчастлив!
— Конечно. Ты же не могла выйти замуж за нас обоих.
Воспоминание о той далекой ночи, которую они провели втроем, одновременно пришло им на ум. Смутившись, они замолчали. К счастью, в этот момент появилась Лаура со своим кавалером.
— Я не думала, что вы здесь, — сказала она, усаживаясь рядом с Жаном. — Какая потрясающая ночь: настоящая брачная ночь.
Она тоже смолкла на какое-то мгновение, созерцая небо, а затем спросила у Леа:
— Ты не передумала ехать со мной в Париж?
— Да, если тетя Альбертина будет хорошо себя чувствовать.
— Как, ты едешь в Париж и ничего мне об этом не говоришь? — вмешался Жан.
— Я еще не решила окончательно.
— Ты жить не можешь без Тавернье, так ведь?
— Тебя это не касается, я еду куда хочу.
— Перестаньте ссориться, — сказала Лаура. — Это я попросила Леа поехать со мной на несколько дней в Париж до начала сбора винограда. Она имеет право немного отдохнуть.
Жан тяжело поднялся.
— Разумеется, она имеет на это право, — сказал он, удаляясь.
— Бедный Жан, ты слишком сурова с ним, — сказала Лаура.
— Но это же не нарочно. Я очень нежно к нему отношусь, но не моя вина, что он в меня влюблен.
— Ты никогда не говорила ему правду относительно Франсуа?
— Нет, но ведь это всем известно, он не может быть в неведении.
— Было бы лучше, если бы ты ему сама это сказала.
— Не хватало еще, чтобы ты читала мне мораль. Кажется, я тебе слова не сказала по поводу твоего образа жизни в Париже, не так ли?
— Да, действительно. Поговорим о чем-нибудь другом. Когда вы поженитесь с Франсуа?
— Нет, это уже просто какая-то мания! Тетя Альбертина, Франсуаза, Руфь, а теперь и ты — все говорят со мной о замужестве. Я ничего не могу на это сказать. Когда-нибудь, возможно, эго и произойдет, нам некуда торопиться.
— А если ты забеременеешь?
— Тогда и посмотрим. Это, между прочим, и с тобой может случиться.
— Только этого мне недоставало. Не забывай: у меня нет Тавернье под рукой на этот случай.
— Я за тебя спокойна. Ты такая проныра, что непременно найдешь себе какого-нибудь славного простофилю.
Лаура пожала плечами и сменила тему:
— Как бы ты отнеслась к тому, чтобы уехать через два дня? Ты уже говорила с тетей Альбертиной?
— Да. Только что, правда, весьма неопределенно. Она как-то странно мне улыбнулась и сказала: «Веселись там хорошенько, девочка моя». Как ты думаешь, ей лучше?
— Ты же сама ее видела: выглядит она лучше, несмотря на худобу. К тому же она так долго пробыла внизу, болтая с госпожой Лефевр и Лизой.
— Да… Но я все равно беспокоюсь. У меня такое впечатление, что она от нас что-то скрывает.
— Если бы речь шла о чем-то серьезном, врач бы нам сказал.
— Должно быть, ты права. Значит, решено: уезжаем через два дня. Я не прочь покинуть Монтийяк на некоторое время: я чувствую себя здесь, будто в заточении.
— Вот увидишь, это будет настоящий праздник. Мы будем танцевать каждую ночь.
Франсуа Тавернье встречал их на Аустерлицком вокзале. Увидев его, Леа бросилась ему на шею, оставив Лауру одну с чемоданами. Когда же, наконец, они разжали объятия, то невольно рассмеялись, увидев, как разъяренная Лаура тащит за собой тяжеленные чемоданы.
— Вместо того, чтобы глупо смеяться, вы бы мне лучше помогли. Потом будете обниматься, у вас еще будет для этого достаточно времени.
Франсуа позвал носильщика, который водрузил вещи на плечи и проводил их до самой машины.
— Я рада, что приехала сюда, — сказала Леа, когда они проходили мимо собора Парижской богоматери.
— Я заказал столик в старом кафе «Друг Луи», мы пойдем туда сегодня вечером. Там готовят лучший паштет из гусиной печенки во всем Париже. Я несколько раз бывал там во время войны. Это был один из ресторанов, где обслуживали за деньги. После освобождения у хозяина были неприятности, но мастерства он не утратил. Лаура, вы, разумеется, тоже приходите, и еще… я пригласил Даниэля.
— С большим удовольствием, — пробормотала Лаура, густо покраснев.
Леа и Франсуа понимающе переглянулись.
Множество народу толпилось на набережных. Люди медленно прогуливались, всех будто разморило в этот теплый день конца лета. То там, то здесь уже проглядывали пожелтевшие листья. Они остановились на улице Грегуар-де-Тур.
— Вас не огорчит, если я украду у вас Леа в первый же день?
— Конечно, меня это огорчит, но я понимаю влюбленных. Когда же вы мне ее вернете?
— Это мы скоро узнаем. Будьте готовы к девяти часам, я за вами заеду. Давайте, я отнесу ваши чемоданы.
В машине Леа закурила. Отчего у нее так сильно билось сердце? Должно быть, от мысли, что через несколько минут она останется с ним наедине. Она закрыла глаза, затрепетав в предвкушении удовольствия, но, почувствовав чудное благоухание, открыла их. Франсуа положил ей на колени букет роз. При этом цветочница понимающе улыбнулась ему из-за своей тележки.
— Спасибо. Куда ты меня везешь?
— Это сюрприз.
Они поехали по улице Жакоб.
— Мы сейчас будем проезжать мимо дома моих тетушек. Но почему ты здесь останавливаешься?
— Потому что мы приехали.
— Но…
— Я купил эту квартиру.
— Неужели, Франсуа?! — сказала она в волнении и бросилась ему на шею.
— Ты довольна?
— Что за вопрос! Я вне себя от радости.
Леа быстро переходила из одной комнаты в другую, восхищаясь всем, что попадалось ей на глаза.
— Как все красиво! Та же самая квартира, а я ничего здесь не узнаю. Тут так светло, комнаты кажутся мне более просторными.
— Так и должно быть, просто пока еще очень мало мебели. Я рассчитываю, что ты примешь участие в обустройстве.
— С удовольствием, это будет так забавно.
— Ты уже была в своей комнате?
— Я не знаю, какую ты имеешь в виду.
— Пойдем посмотрим.
Он толкнул дверь.
— О!
Заходящее солнце освещало комнату, выдержанную в золотисто-белых тонах и обставленную восхитительной мебелью светлого дерева в стиле Карла X. Голубой палас с крупными розами почти полностью закрывал пол. Огромная кровать ослепительной белизны довершала картину.
— Как тебе это удалось? Я всегда мечтала иметь такую спальню, — сказала она, бросившись на кровать.
— Я знаю твои вкусы, вот и все.
Он лег рядом с ней и, даже не успев раздеться, сжал ее в своих объятиях.
Когда они прибыли в кафе «Друг Луи», их там уже ждал Даниэль Зедерман. Лаура, одетая слитком элегантно для такого заведения, подошла к его столику, ослепительно улыбаясь. Даниэль вежливо привстал.
— Я очень рада вновь видеть вас.
— Я тоже, — сказал он, бросив взгляд на Леа.
Они сели за столик. Леа озиралась вокруг с недовольным видом.
— Тебе здесь не нравится? — спросил Франсуа.
— Не слишком. Ты говоришь, это модное заведение? По-моему, оно никуда не годится, и свет ужасный. Ты уверен, что здесь хорошо?
— Очень хорошо. Гарсон!..
К ним подошел официант в широком белом фартуке.
— Месье?
— У вас по-прежнему есть мерсо[11]?
— Да, месье.
— Дайте нам поскорее одну бутылку.
— Хорошо, месье.
— Вот увидите, я лично никогда не пил ничего лучше. Посмотри меню.
Четыре человека, сидевшие за соседним столиком, о чем-то негромко говорили, поглядывая в их сторону. Элегантная брюнетка поднялась и подошла к ним.
— Месье Тавернье!
— Мадам Окампо!
Отодвинув стул, Франсуа поднялся.
— Какое удовольствие, мадам, видеть вас в Париже!
— Я здесь всего на несколько дней, а затем еду в Лондон.
— Я узнал, что вы получили орден Почетного легиона. Примите мои искренние поздравления.
