— Что? Удивляешься?
— Еще бы не удивляться…
Больше о встрече не говорили. Брат и Бялко вернулись к прерванной беседе. Перед двумя мужчинами на нарах лежала маленькая невзрачная записка. Бялко пододвинул ее брату:
— Указание, товарищ Чугун…
— Указание указанием, а у вас что, головы нет? Как же вы мобилизуете людей, не обеспечив их оружием и боеприпасами? Теперь кто ответит за убитых, разочарованных и обманутых? И как же так: вы их то посылаете, то вскоре снова приказываете вернуться. Это или мальчишество, или недомыслие. Я сам проверю, как это произошло, но больше таких вещей не должно быть. Верно, Советская Армия наступает, немцы отступают, филовцы и божиловцы напуганы, народ поднимается, царя нет. Но разве только на царе держалось это государство? Остался невредимым фашистский аппарат, полиция, армия, которую мы еще не разложили, армия с Орудиями, пулеметами, минометами, самолетами и танками, а мы объявляем мобилизацию, чтобы освобождать страну голыми руками. Как вы представляете себе это дело?..
— Но… товарищ Чугун…
— Я не упрекаю тебя, не говорю, что это придумал ты. Просто удивляюсь голому энтузиазму. Ныне все жертвы оправдываются добрыми намерениями, но одних добрых намерений мало. Борьба имеет свою логику, и ею нельзя пренебрегать…
На этом разговор закончился. Укрытие было тесно для троих, и они поднялись на чердак. Брат и Бялко поинтересовались подготовкой к зиме, и Дамян рассказал, как отряд обеспечил себя провиантом, как подготовил запасные землянки. Дамян хотел услышать от них совет, как лучше зимовать — всем вместе или разделиться в интересах безопасности. И в том, и в другом варианте есть свои сильные и слабые стороны. Если жить вместе, можно дать более сильный отпор предполагаемому противнику, но трудно скрываться от преследования. Если разделиться на три группы, то питание будет более регулярным, а в случае обнаружения можно легче скрыться. Распределение по группам дало хорошие результаты прошлой зимой, но боеспособность партизан понизилась. Это большой вопрос, а зима стучится уже в ворота. Наконец сошлись на том, чтобы разделить отряд на два и разместиться в двух отдаленных лагерях. При нападении на один из них можно укрыться во втором.
Дамян слушал рассуждения брата и Бялко. И по тому весу, какой имело слово брата, заключил, что в руководстве произошли изменения. Бялко — испытанный товарищ, прошел тюрьмы и пытки, накопил большой опыт партийного руководства. Гибкий ум не раз спасал его от агентов и полиции. Незадолго до ареста всего окружного комитета партии он перешел на полулегальное положение, у врагов осталось впечатление, что главные партработники не пойманы.
23
Филов ожидал внизу. Шофер единым махом взбежал по лестнице. Мадам Филова, одетая наспех, уже нервничала в холле. Она схватила сумку с драгоценностями и крупным шагом спустилась по лестнице. Они еще не догадывались, что их ожидает, и, лишь когда проехали четвертый километр, завыли сирены. Шофер дал газ, и машина начала обгонять случайных путников. Какая-то перегруженная мешками телега вдруг встала поперек дороги, опытный шофер нажал на клаксон, испуганные кони рванулись, и телега завалилась в канаву. Возчик, успевший спрыгнуть, поднял кнут и начал яростно материться. Филовы увидели его лицо, искривленное злобой, и тут же забыли о нем. Они остановились, не доезжая сельца Новый Хан. Листья на деревьях давно опали, но аллея густых акаций скрывала машину от наблюдения сверху. Богдан Филов первый ступил на грязную землю, стараясь не испачкать лаковую обувь, и подал руку жене. Кита словно проглотила язык от страха. Они чудом избежали столкновения с повозкой и, кроме того, были уже далеко от столицы, где продолжали выть сирены. Придя в себя и оправив измятую одежду, Филов машинально подтолкнул ее к ближайшей акации и посмотрел в небо. Ровный, монотонный рокот моторов шел с высоты, наполняя пространство тревогой.
— Самолеты…
Они летели от Ихтимана по направлению к столице. Филов поднялся по крутому берегу к лесочку и, прижав к себе жену, стал считать самолеты. Насчитал около девяноста шести бомбардировщиков и шестидесяти истребителей. Тяжелые машины, обремененные смертоносным грузом, медленно покачивались, в то время как легкие истребители то взлетали вверх, то опускались, но при этом старались держаться по обе стороны от неуклюжих бомбовозов. Богдан Филов перепугался. Но невиданное зрелище возбудило любопытство супругов, и они пошли на холм. Оттуда столица была видна как на ладони. Самолеты подлетели к вокзалу, и послышались первые разрывы бомб. Тяжелые машины как-то вполне равнодушно роняли свои смертоносные яйца. Огненные гейзеры, черные фонтаны и пожары, как на киноленте, отмечали путь самолетов. Богдан Филов бесстрастно наблюдал эту жестокую атаку, и лишь по глазам, в которых притаился страх, было видно, что он волнуется. Самолеты, сбросив страшный груз, медленно набрали высоту и скрылись за горизонтом. И лишь теперь Филов подумал о своей регентской ответственности. Что сказать, если князь Кирилл и генерал Михов спросят, где он был? Правда, никто не видел его, когда он спешно покидал регентский кабинет. Шофер будет молчать, иначе моментально лишится хорошей работы. Многие хотели бы сесть на его место.
— Поехали!..
— Куда?
— Как «куда»? Вниз, — сказал Филов. — Надо посмотреть, каково положение вещей. Наверное, немало людей пострадало.
— Люди, что за люди — подуянцы, шопы…
— Не забывай, я отвечаю за всех…
Кита хотела было съязвить, но, увидев, что к ним идет шофер, промолчала, подумав лишь: «Сейчас он вспомнил о людях, а раньше…» На этом ее мысли были прерваны. Машина помчалась к городу. Через несколько минут Богдан Филов уже распоряжался. В разбомбленных кварталах Подуяне и Орландовцы было очень много разрушений. Люди плакали у трупов, пытались гасить пожары. Нигде ни Красного Креста, ни государственных чиновников. Все попрятались. Даже пожарные. Приезд Богдана Филова сразу привел в движение невидимые нити и сигналы. Откуда-то появился полицейский, мятый, раздерганный. Он хотел откозырять, но застыл без движения, наткнувшись на презрительный взгляд регента.
— Где твои начальники?
— Убежали, господин…
— Убежали?! — Филов повернулся к нему спиной и пошел по улице, но, увидев три распростертых тела убитых, повернул к автомашине.
— Поезжай в регентство…
— А госпожа?
— Отвезешь ее домой…
— К маме…
— Хорошо.
В регентстве были князь и Михов. Кирилл разговаривал с военным министром, не выбирая слов. Он был страшно разгневан, назвал военных бабами, воздушную оборону — никудышной, авиацию — беспомощной. Похоже, разговор начался давно, потому что князь оперировал какими-то данными, ехидничал, особенно когда слышал возражения.
— Пятнадцать самолетов поднялись, а почему не говорите, сколько упало? Где они? Их сбили, а мы, такие удальцы, сколько сбили мы? Они пришли, как в гости, и вернулись, как из гостей. Стреляли? Как стреляли? И на свадьбе стреляют… Я спрашиваю, сколько вражеских самолетов сбито, если в них стреляли?.. Завтра я жду вас вместе с Дочо Христовым… — Увидев Филова, он протянул — Э, господин Филов?
И в этом «э», и в «господин Филов» была слышна ирония.
— Беда, Ваше высочество!..
— Беда?!
— Я был там, полная неразбериха…
— Неужели?
— И нет никакой медицинской помощи, нет властей.
— Слышишь, господин генерал?! — повернулся князь к Михову. — А ты говоришь, Божилов не виноват, правительство было на месте, военные хорошо делали свое дело. Какое там «делали», если, зная, что те летят, не подготовились их встретить? А правительство? Слышишь, что говорит о правительстве господин Филов? Нет его! Люди брошены на произвол судьбы! Наверное, сбежал и военный гарнизон! Не хватает лишь, чтобы пришли партизаны и переловили нас всех…
— Ну, не так все плохо, Ваше высочество!
— Что «не так плохо», господин генерал?.. Все должны быть на своих местах. Разве мы не руководители этого государства? Не за это ли нам платят? И это в большей мере относится к твоим военным. Завтра собраться и навести порядок! А господин Филов сейчас же займется Божиловым и Дочо Христовым. Полиции быть на постах. Я не хочу слышать о последствиях бомбардировок, а их будет немало, если полиция разбежалась, как говорит господин Филов… Появятся и мародеры!..
После обеда Богдан Филов посетил квартал Хаджи-Димитр. Хаос продолжался. Службы общественной помощи как сквозь землю провалились, чиновники — тоже. Богдан Филов вернулся домой поздно и долго не мог заснуть. Перед его мысленным взором проходила жизнь со всеми плохими и хорошими сторонами. От первых успехов в науке до последнего посещения фюрера. По замыслу должны были поехать в Германию князь Кирилл и новый министр иностранных дел, но все повернулось так, что надо было ехать и ему. И снова приемы, длинные речи и уверения, высокопарные слова о мудром царе и странный оптимизм, который продолжал царить в Главной ставке Гитлера. Когда они были там, им казалось, что Германия никогда не будет побеждена, так думал и он, Богдан Филов, но события с упорной настойчивостью все больше подрывают его уверенность. Нет, он не поддастся никаким сомнениям. Прежде всего надо разгромить коммунистов, тех, что расселились по горам и тайным квартирам. Правильно мы насели на Дочо Христова, это министерство должно отложить все, но одолеть подпольщиков. Такой шум поднимаем, а результаты совсем незначительные. Хорошо, что в районе восьмой дивизии, вблизи Карлова и Старозагоры, еще что-то делается, иначе можно было бы только дивиться, за что получают деньги эти наши помощники. Вот случилась катастрофа, и все укрылись, как мыши, в норы. Лишь один невзрачный полицейский появился там, где оказался регент. Просто позор для учреждения, для мундира, для страны! И прав был князь, когда говорил в столь резком тоне. С такими людьми только так и можно разговаривать.
