— Ты не забыл гримерный набор?
— Не волнуйтесь, все здесь.
— Спасибо, малыш. За тобой не следили?
— Вы шутите!.. Еще не родился тот, от кого бы Фиалка не оторвался, когда захочет.
— Ты нашел укрытие?
— Да, на улице…
— Скажешь мне позднее, на какой. А сейчас пойдем — поможешь мне одеться.
— Первый раз, месье Рафаэль, вы изъявляете желание, чтобы я вас одевал, — ухмыльнулся Фиалка.
Маль толкнул его в комнату Франсуазы и плотно закрыл дверь.
Леа и Франсуа остались одни; у обоих в глазах читалось одинаково страстное желание.
— Я хочу тебя.
— Я тоже… но как?
— Идем на «холодную» половину.
— Но там же просто мороз!
— Я согрею тебя…
— Мы не можем оставить Сару одну.
— Она спит. Пойдем…
Обнявшись, они вошли в темную комнату. Леа зажгла маленькую лампу, стоящую на низком столике возле канапе, накрытого белым чехлом, как, впрочем, и вся мебель в гостиной, где свернули даже ковры. В таком виде комната была похожа на место свиданий призраков. Здесь царил страшный холод.
Руки Франсуа обвились вокруг Леа. Вцепившись друг в друга, покачиваясь, они подошли к канапе и, мешая слова и поцелуи, упали на него, подняв облачко пыли.
— Я так испугался, когда Марта сказала, что ты ищешь меня…
— Я уже думала, что ты никогда не придешь…
— Мне не хватало тебя, девочка… Я без конца думал о тебе и не мог спокойно работать…
— Молчи, поцелуй меня…
Под грубой некрасивой ночной сорочкой руки Франсуа, не переставая, ласкали обнаженное, дрожащее от холода и наслаждения тело Леа. Она нетерпеливо прижалась животом к телу любовника. Страх, гестапо, пытки, смерть, Сара, Камилла, Лоран — ничего больше не существовало, кроме страстного желания отдаться этому мужчине, каждое прикосновение которого было наслаждением.
Когда он проник в нее, ее ноги обвились вокруг его тела, словно стремясь как можно крепче ухватить свою добычу.
Слившись в этом объятии, они чувствовали себя пленниками друг друга. Но пленниками слишком усталыми и счастливыми, чтобы пытаться освободиться…
Холод восторжествовал над их блаженством. Они привели себя в порядок и покинули комнату, где белый чехол продолжал хранить отпечаток их тел.
Бесшумно вошли они в спальню, где лежала Сара. Серый цвет постепенно сходил с ее лица, дыхание стало ровным: она спала. Рука в руке, двое возлюбленных с нежностью смотрели на нее.
— Она была вашей любовницей? — тихо спросила Леа.
— Это вас не касается, душа моя; сейчас это не имеет никакого значения. Я считаю ее своей лучшей подругой. Это единственный человек в мире, уважением которого я дорожу больше всего.
— А я?
— Вы? Это не одно и то же, вы еще ребенок. Даже война и это, — произнес он, указывая на изувеченное лицо Сары, — не смогут заставить вас повзрослеть и перейти в категорию взрослых.
— Думаю, что вы ошибаетесь. Просто вас устраивает видеть во мне только беззаботного ребенка, маленькую симпатичную зверушку, которую можно использовать, когда взрослый большой мужчина, каким вы себя считаете, нуждается в легкодоступном и красивом теле. Я — женщина, мне двадцать лет, да и вы не так уж стары. Я даже не знаю вашего возраста. Сколько вам лет?
Он с улыбкой смотрел на нее.
— Решительно, даже в этом малоэротичном одеянии вы выглядите очень соблазнительно.
— О! Боже мой! Я совсем забыла об этом ужасном халате. Мне нужно переодеться, вы ничего не потеряете, если немного подождете…
Когда Леа вернулась, одевшись в связанные Лизой свитер и кардиган из темно-красной ангорской шерсти, короткую черную плиссированную юбочку, открывавшую ее красивые ноги, и свои лучшие черные шерстяные чулки, Франсуа, сидя на постели, разговаривал с Сарой. Боясь им помешать, Леа остановилась посреди комнаты.
— Дорогая моя, иди сюда, — едва слышно произнесла Сара.
Леа колебалась.
— Подойдите, вы — первая, о ком она сразу же спросила.
Сара протянула ей руку.
— Подойди поближе.
Леа послушно села возле кровати больной.
— Я так счастлива, что тебе стало лучше! Тебе очень больно?
— Франсуа дал мне капли. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала.
— Не за что. Тебе не стоит много разговаривать, нужно беречь силы.
— Да, нужно. Франсуа сделает так, что гестапо здесь не появится.
— Но как?
— Неважно. Делай все, что он скажет.
— Но…
— Обещай мне это.
Леа нехотя согласилась.
— Когда же вы, наконец, будете мне доверять? — спросил он Леа.
— Тогда, когда вы будете считать меня взрослой.
— Перестаньте спорить. Если кто здесь и опасен, так это Рафаэль, — сказала Сара.
— Но это же он тебя спас!
Сара не смогла ответить Леа. Она слишком переоценила свои силы и потеряла сознание.
Франсуа поспешил в ванную и вернулся с влажным полотенцем, которое положил ей на лоб. Прохладная свежесть вернула молодую женщину к жизни. Она поблагодарила его слабой улыбкой, прошептав: «Я умолкаю, чтобы сберечь силы». И почти сразу же уснула.
— Надо обезвредить Рафаэля, — произнес Франсуа.
— Вы хотите сказать, что его нужно убить? — вытаращив глаза, прошептала Леа.
— До этого вряд ли дойдет. Надо нейтрализовать его на несколько дней, пока Сара и вы не будете в надежном укрытии.
— Как вы собираетесь это сделать?
— У меня есть одна идея. Я предложу ему роскошно пожить несколько дней вместе с Фиалкой.
— Что это значит?
— Это значит, моя прекрасная невежда, что в течение нескольких дней он будет вести беззаботную сладострастную жизнь со своим красавчиком, не имея возможности играть в доносчиков, или стукачей, как вам больше нравится.
— А если он не согласится?
— У него не будет выбора. Мои люди ждут внизу, чтобы проводить Рафаэля вместе с его другом в сказочное место.
В дверь тихо постучали.
Покачиваясь на высоких каблуках, в комнату вошла чрезмерно накрашенная, высокая, довольно полная женщина, в умело свернутом тюрбане, сером костюме, розовой блузке, с довольно красивой лисой, наброшенной на плечи.
— Рафаэль!..
— Неплохо, не правда ли? Мне почти удалось вас обмануть. К сожалению, я немножко располнел: нужно будет заказать новый корсет. Как я вам нравлюсь?
Леа пожала плечами.
— Бедный мой Рафаэль, в этом наряде вы так смешны!
— Я не смог придумать ничего лучше, чтобы ускользнуть от этих господ.
Франсуа Тавернье направился к двери.
— Извините меня, я на минуту выйду. Вы прекрасно замаскировались, дорогой мой, просто прекрасно.
— Куда это он? — подозрительно спросил Рафаэль.
— Не знаю. Наверное, хочет увидеть тетю Альбертину. А где Фиалка?
— Он ждет меня в комнате вашей сестры. Завтра я свяжусь с вами, чтобы узнать о самочувствии Сара. Постараюсь придумать, как вывезти ее из Парижа. Буду держать вас в курсе…
Вошел Франсуа Тавернье.
— До свидания, Леа. Вы и Сара остаетесь в надежных руках, — сказал Рафаэль, указывая на Тавернье.
— При первой же возможности дайте о себе знать, — ответил тот.
— Положитесь на меня. Позаботьтесь о нашей подруге, когда она проснется, поцелуйте ее от меня…
Леа проводила его до двери, где с большим чемоданом в руке ждал Фиалка.
Рафаэль в последний раз обнял ее и сказал:
— Будьте осторожны и ни в коем случае не появляйтесь на авеню Анри-Мартен.
В холле дома ждали четыре человека. Увидев выходящую парочку, они схватили их, вытащили на улицу и втолкнули в грузовичок, припаркованный у подъезда.
Никто не произнес ни слова. Два друга не оказали никакого сопротивления.
Франсуа Тавернье тоже ушел, пообещав вернуться к трем часам, чтобы присутствовать во время визита майора Крамера. Уже выходя из квартиры, он вдруг обернулся с насмешливой улыбкой.
— Держите, — сказал он Леа, подавая ей конверт из коричневой бумаги. — В этой суматохе я совсем забыл, что должен сыграть еще и роль почтальона.
Потом, став внезапно серьезным, он добавил:
— Советую вам прочитать письмо и сразу сжечь. Оно прибыло надежным путем, но сейчас, когда вы держите его в руках, вы подвергаетесь опасности.
«Леа, будь осторожна. Я не хочу, чтобы из-за меня с тобой что-нибудь случилось. Мысли о страданиях Камиллы мне невыносимы, и меня успокаивает только то, что ты на свободе. Обдумывай каждое свое движение и не принимай никаких решений, не посоветовавшись с Ф. Т.
Мне страшно. Никогда в жизни я не испытывал такого страха, я уже давно забыл, что это такое и вот теперь я боюсь. Боюсь катастрофических последствий, которые может повлечь за собой каждое мое действие. Мысль о том, что в этот самый момент они пытают Камиллу, чтобы вырвать у нее сведения, которых она не знает, сводит меня с ума. Только уговоры товарищей удерживают меня от того, чтобы не броситься в ловушку, которая мне уготована. Я ничего не могу сделать для Камиллы: нужно было бы для этого организовать нападение на форт «А»!.. Любой ценой я стремлюсь к действию. Арест Камиллы поверг меня в невероятную тоску, и это превратило меня в грозного противника. Я научился убивать. Я умею нанести удар там, где нужно. До сих пор я убивал потому, что так было нужно. Теперь же… я не могу быть твердо уверен, что делаю это не для того, чтобы получать удовольствие…
