Но тут в трубке щелкнуло, и возбужденный голос Станислава Яновича Ратовского сказал по-русски:
— Спешу! Спешу, Владимир Александрович, на помощь.
И товарищ Копыленко… Нет, теперь лучше сказать — господин Копыленко — все в один миг вспомнил: встреча с Пашей Шварцманом в аэропорту Швехат, Станислав Ратовский у серебряного «мерседеса», ночной клуб «Георг III» («Будьте вы прокляты! Прокляты! Прокляты!…»), кабинет и все, что в нем происходило. Владимир Александрович застонал. Особенно в сауне, в клубах сухого горячего пара…
«Умереть! Немедленно умереть!» Открылась дверь, и появился Станислав Янович Ратовский — в махровом халате бордового цвета, в стоптанных меховых шлепанцах на тощих волосатых ногах, чисто выбритый и благоухающий терпкими духами, кажется, теми самыми, чьи невидимые струи витали в том проклятом кабинете. В длинных пальцах правой руки он держал высокий стакан с прозрачной жидкостью, и на его дне истаивали две желтые таблетки.
— Владимир Александрович, голубчик! — В голосе звучало сочувствие и доброжелательность,— В какой вы неудобной позе! Выбирайтесь-ка из-под стола. Живее, живее! Вот так! — Наш траурный герой в розовом нижнем белье, перепачканном пылью, сел на стул. Его била мелкая дрожь,— Вот выпейте-ка сей нектар, и через полминуты почувствуете благостное облегчение.
Станислав Янович протянул Владимиру Александровичу стакан. Тот с ужасом отшатнулся, выставив вперед руки с растопыренными пальцами.
Ратовский безмятежно рассмеялся:
— Господин Копыленко, пораскиньте мозгами: есть мне смысл травить вас ядом, когда мы вашу персону заполучили, уж поверьте на слово, с немалым трудом и еще большими затратами…
— Кто это — мы? — пролепетал Владимир Александрович непослушными губами.
— Потом, потом. Пейте! — В голосе ненавистного Ратовского прозвучал приказ.
«Я в полной его власти»,— пронеслось в смятенном сознании бывшего товарища Копыленко.
Он покорно выпил прозрачное, без всякого вкуса пойло, и действительно очень скоро пришло облегчение. Сначала в голове начали как будто лопаться некие шарики, не больно, но с характерным звуком: пых! пых! пых! Все быстрее, быстрее, быстрее!… Углубилось дыхание, окрепли мышцы, с глаз спала пелена (или упал занавес) — в комнате посветлело. Владимир Александрович облегченно тряхнул головой. Он был в полном порядке. Надо уточнить: в полном физическом порядке.
— Что все это значит? — спросил товарищ Копыленко (снова товарищ) строгим начальственным тоном,— И… где мои документы?
Ратовский откровенно, с удовольствием захохотал.
— Владимир Александрович, голубь мой сизокрылый,— сказал он, все еще давясь хохотом,— Беседовать о серьезных вещах в таком, простите, жалком виде… Вам срочно необходимо посмотреть на себя в зеркало. Забирайте-ка свои вещички, возьмите из баула бритву — и марш в ванну! По коридору вторая дверь направо. Первая — туалет. А я пока займусь поздним завтраком. За трапезой и побеседуем.
И, вдруг полностью лишившись воли, став вялым и безразличным ко всему, Владимир Александрович Копыленко подчинился.
В ванне, облицованной зеленым ярким кафелем, была чистота. Все необходимое на полках. Увидев в зеркале свою помятую, небритую физиономию, с печатью пагубного разврата, Владимир Александрович плюнул в нее, даже со злорадным удовольствием («Поделом тебе, харя немытая!»), и, погружаясь в горячую пенную воду, подумал вдруг: «А! Пропади все пропадом!»
Минут через двадцать, появившись в комнате уже во вполне пристойном виде, он обнаружил Станислава Яновича в изящном темно-синем костюме, белоснежной сорочке и при галстуке-бабочке. На столе был скромный, но вполне приличный завтрак: чай, сандвичи, яичница, крохотные белые булочки, сливочное масло и вишневый джем.
— Спиртное сейчас нельзя,— улыбнувшись, сказал Ратовский.— Может пропасть эффект тибетского зелья. Да и вообще, любезнейший Владимир Александрович, вам следует отвыкать от дурной русской привычки опохмеляться по утрам. Она вам в новой жизни больше не понадобится.
— То есть? — прошептал господин Копыленко.
— Отныне вы эмигрант, перебежчик, невозвращенец. Выбирайте любой вариант, какой вам больше нравится.
Владимир Александрович судорожно проглотил кусок яичницы, поднявшись со стула, вышел на середину комнаты и, взяв себя в руки, сказал гордо (помните Владимира Маяковского: «У советских собственная гордость: на буржуев смотрим свысока!»):
— Я требую немедленно соединить меня с советским посольством и от дальнейших разговоров отказываюсь.
— Да полно вам, голубчик,— буднично, по-домашнему сказал Станислав Янович, намазывая хрустящую булочку вишневым джемом и с аппетитом откусывая от нее кусочек,— Садитесь, в ногах, как известно, правды нет. И кушайте, кушайте. Времени в обрез.— Ратовский, облизав тонкие губы, взглянул на ручные часы.— Ваш рейс в Лондон в пятнадцать десять…
— То есть? — обалдев, спросил Владимир Александрович.
— Да садитесь же вы!
Господин Копыленко сел и большими глотками выпил чашку остывшего ароматного чая.
— Я, конечно, могу соединить вас с вашим посольством, хоть с самим послом. Только какой прок? Что вы ему поведаете? Может быть, о вчерашних ваших проказах?
— Я… я…— Владимир Александрович потерялся, его стал бить озноб, мысли разбежались,— Да кто вы такой? — выкрикнул он истерически,— Кто вы такой, в конце концов?
— Вот,— удовлетворенно сказал Ратовский.— Это уже ближе к делу. Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Повторяю: времени у нас мало. Итак…— Станислав Янович с усмешкой посмотрел на свою жертву,— Я представляю английские интересы. Или, если угодно, интересы Ее Величества британской Королевы. С позиций этих интересов, Владимир Александрович, вы становитесь отныне жителем Англии и сегодня… Может быть, завтра попросите политического убежища в нашей стране.
— Да на кой черт я вам нужен? — изумился господин Копыленко.
Возникла недолгая, но густая пауза. Станислав Янович, помешивая ложкой чай в чашке, думал, наморщив лоб.
— Ну…— произнес он с некоторым напряжением.— Вам все объяснят в высших британских сферах. Не моя компетенция. Но высказать свое предположение могу. Скорее всего, нашим соответствующим кругам не нравится советское проникновение на международный рынок компьютерных систем, прежде всего советский пристальный интерес к японским технологиям компьютеров…
— Но я — сошка! — перебил Владимир Александрович.— Маленькая сошка! Чего с меня взять?
— Значит, есть чего взять,— последовал спокойный ответ.— И не нам с вами судить. Я же, мой русский друг, только выполняю приказ.
«Как они меня сделали! — проносилось в эти мгновения в воспаленном мозгу господина Копыленко,— Обвели вокруг пальца… А я?… Осел…» И тут в глазах Владимира Александровича в буквальном смысле слова помутилось: комната наполнилась серым туманом.
— А…— зашептал он,— А Шварцман? Пауль… Где он?
— Думаю, уже в Кельне,— прозвучал из тумана голос Ратовского.— Возможно, в конторе банка своего батюшки. Допускаю, пересчитывает гонорар, весьма, уж поверьте мне, Владимир Александрович, приличный…
— Что? — перебил господин Копыленко, и туман мгновенно рассеялся.— Вы хотите сказать…
— Вынужден,— развел руками Станислав Янович,— Сами напросились. Да, да! Такова, мой неудачливый русский друг, жизнь. Достаточно часто в этом не лучшем из миров люди между любовью и деньгами выбирают деньги. И поэтому настоятельный вам совет: забудьте навсегда Пауля Шварцмана. Вычеркните из памяти.
«Он меня предал… Паша меня предал. Предал и продал меня англичанам за тридцать сребреников. Все… Все. Какой смысл жить дальше?… Умереть! Или… Бороться. Объявлю голодовку. Нет! Борьба! Сейчас брошусь на него. Душить, душить!…»
— Выкиньте из головы все ваши идиотские мысли,— прозвучал голос Ратовского.
Владимир Александрович открыл глаза — оказывается, он сидел на стуле зажмурившись.
— Я никуда не поеду! — постаравшись придать голосу твердость, сказал он.— Никакой Англии! Никакого политического убежища! Делайте со мной что хотите!
— Это мы, конечно, можем,— усмехнувшись, сказал Станислав Янович.— Способов — тьма. Доставить вас в Англию, к примеру, в трюме рыболовного траулера в полукоматозном состоянии, а потом вернуть к жизни на брегах туманного Альбиона, но уже в несколько поврежденном состоянии — нет проблем. Но. Владимир Александрович, зачем так усложнять жизнь? — Ратовский взглянул на ручные часы и вдруг встал со стула.— Все. Дискуссия окончена. Или мы с вами отправляемся в аэропорт…
— Или? — перебил господин Копыленко, все-таки пытаясь продлить дискуссию, правда, ясно не понимая: для чего?
— Или вот что.— Станислав Янович выдвинул из-под стола кейс из темно-коричневой кожи, положил его на стол, раскрыл, вынул плотный черный конверт, протянул его Владимиру Александровичу.— Взгляните на эти фотографии.
