Бояре согласно закивали высокими шапками.
– Но нарушил старинный обычай черниговский князь Изяслав Давыдович – противу воли Господней захватил киевский престол. Не по закону и не по обычаю стал им он владеть! И надлежит мне вернуть то, что должно принадлежать по праву. Верно ли я излагаю свои мысли, бояре?
И вновь бояре согласно качнули длинными бородами.
– Тогда поезжайте в свои имения, собирайте пеших и конных и приводите в Суздаль. Поведу я их в Киев, прогоню самозванца Изяслава Давыдовича и восстановлю свою власть законную над Русью!
Выходя из княжеского дворца, Яким сказал Федору:
– Я один поведу нашу тысячу. Твои раны хоть и зажили, но по-прежнему прихрамываешь. Не прилежен я к хозяйству, мне бы летописи сочинять. Пойду в поход, чтобы набрать для них побольше материала. Своими глазами понаблюдаю за событиями!
Федор покусал губы, ответил раздумчиво:
– Я тут другое соображаю… Заметил, как Андрей с неохотой ходил с отцом на Киев? Да и на этот раз не вижу в нем большого желания. Нам бы с тобой уговорить его навсегда остаться в Суздальском крае. Лучшего князя не найти. Воевать по-пустому не охоч, в зряшные походы не позовет. Будем у него жить, как у Христа за пазухой. Сиди в своем имении да богатства наживай.
– А княгиня Евстахия? Думаешь, уступит ему власть? У нее четверо сыновей от Юрия Долгорукого, он их оставляет на княжение в Суздале. Это как?
– Фи, малолетние дети! Подумай сам, кого бояре поддержат в случае чего: Андрея или этих недоростков?
Яким некоторое время шел молча, потом заключил разговор:
– Рано об этом. Вот прибудем в Киев, там и решим. А ты что надумал? Дома остаешься?
– Надо идти. Пусть вместо нас заправляют жены.
В начале января 1155 года Юрий Долгорукий выступил из Суздаля. Путь его шел через Смоленск. К нему с подмогой спешил его брат и верный союзник Святослав Ольгович. Встреча произошла близ города Радогоша. По совету Святослава, Юрий повернул на Чернигов, где заручился поддержкой местных князей. С запада на помощь ему двигались галицкие полки.
Великий князь киевский Изяслав Давыдович остался в одиночестве. Тогда он выехал из города, встретил Юрия и произнес, низко кланяясь:
– Разве я сам пришел в Киев? Посадили меня кияне. А не сотвори мне пакости, твой Киев.
Юрий отпустил его в свои владения, не причинив зла.
Едва ли не весь Киев вывалился из крепостных ворот встречать нового великого князя Руси. Был день Вербницы, последнее воскресенье перед Пасхой, когда праздновался Вход Господень в Иерусалим, – жители в те времена встречали Спасителя пальмовыми ветвями. Теперь киевляне несли ветки вербы с едва набухшими почками. Впереди шествовали епископы и игумены с иконами и хоругвями, за ними шли бояре и купцы в богатых одеяниях, а следом двигался народ киевский, торговый и ремесленный, военный и мирный, свой и пришлый. Все молча и с трепетным вниманием наблюдали за тем, как Юрий сошел с коня, встал на колени, трижды перекрестился, а потом подошел и отведал хлеб-соль. Перед ним расступились, образовался живой коридор, и по нему пошел Юрий к Золотым воротам. Шел не спеша, торжественно.
И тогда толпа взорвалась громкими криками. Ликовали все, забыв на время о стойкой неприязни к нему, о том, что еще недавно готовы были убить его, попадись он им на поле боя. Радость людская была от того, что Юрий нес Киеву и стране избавление от половецких нашествий и феодальных смут, нес мир и тишину.
Юрий прошел в великокняжеский дворец, поднялся в гридницу, уселся на трон, погладил золотые подлокотники. Вот снова занял он киевский престол, снова стал хозяином Руси. Это случилось в третий, но наверняка – в последний раз! Теперь он, наученный опытом прежних правлений, умудренный прожитыми годами, будет руководить страной разумно и здраво, не беря во внимание свое настроение или нашептывание окружающих. Он будет таким же прозорливым и проницательным владыкой, каким были его прадед Ярослав Мудрый и отец Владимир Мономах.
Вошел посадник Дмитрий, поклонившись, сказал:
– Вече собралось на Софийской площади. Тебя требует, великий князь!
Юрий не заставил себя ждать. Народ запрудил всю площадь и прилегающие улицы, некоторые взобрались на крыши домов, словно грачи, сидели на деревьях. Тишина такая, будто и не было такого скопища людей. Юрий оглядел безбрежное море человеческих голов, ощутил на себе взгляды настороженных, напряженно-внимательных глаз, крикнул зычно:
– Здравствуй, народ киевский!
– Здра-а-а! – ахнула толпа.
– Пришел я к вам, чтобы даровать вольности и вольные обычаи, которые князь Владимир Мономах, отец мой, вам дал и пожаловал. Точно так же и все негодные обычаи, которые он уничтожил и упразднил, я отменяю за себя и наследников моих!
– А-а-а! – взволнованно выдохнула людская орава.
– Поганые половцы грабят наши города и села, сжигают наши дома и строения, уводят в полон людей наших. Большие силы двину я на границу со степью и заступлю пути разбойникам!
– О-о-о! – восторженно охнуло вече.
– Без малого вся Русская земля теперь под моей рукой: сыновья мои сидят в Турове, Вышгороде, Переяславле, Поросье, Новгороде и Суздальской земле, связан я союзническими договорами и братскими отношениями с князьями черниговскими и смоленскими. Лишь Изяслав Давыдович да братья Мстислав и Ярослав Мстиславичи на Волынщине косо смотрят на меня. Но сил у них мало, и ни на что они не способны. Так что мир и спокойствие принес я Русской земле!
– У-у-у! – обрадованно взвыл народ.
– Впились в тело народное и пьют кровь разные проходимцы – тиуны и мытники, данники и емцы, вирники и отроки. Взял я с собой из Суздаля своих верных и честных людей, посажу на эти должности и строго следить буду, чтобы творили они свои дела по закону и справедливости!
– Люба-а-а! – ликующе кричали люди.
Не пожалел Юрий средств на народное веселье, благо большие богатства привез он из Суздальской земли. Выкатили на улицы бочки вина и пива, разложили на наскоро сколоченных столах варенья и соленья, и загулял народ честной от всей своей широкой души, приговаривая:
– Ай да князь у нас! Ай да Юрий Долгорукий!
Гуляли люди три дня, а на четвертый прискакал гонец из Поросья, где проживали черные клобуки, и стали слезно молить о помощи: пришли в их земли половцы, грабят и уводят в полон берендеев, торков и печенегов. Так было всегда: как только в Киеве садился новый князь, степные разбойники врывались в пределы Русской земли, пытаясь проверить на прочность новую власть.
Юрий долго не думал, тотчас приказал сыну своему Васильку с дружиной отправиться в Поросье. Молодой горячий князь с безрассудством молодости ранним утром настиг половцев спящими среди награбленных богатств и захваченных пленников. Рубили яростно и беспощадно. «И приидоша на них на ранней заре, спящими им, и нападаше на них на сонных, и многих избиша, а иных руками яша», – сообщает летописец. Василько не только отобрал у половцев добычу, но и сумел взять большой полон. В правление Юрия Долгорукого степняки держались подальше от русских границ. Князья также поутихли, не решаясь на междоусобные распри. Тишина установилась на Русской земле.
Заняв киевский стол, Юрий Долгорукий наделил ближними к Киеву городами своих сыновей, воссоздав таким образом защитный пояс вокруг столицы. Борис был посажен в Турове, Глеб – в Переяславле, Василько – в Поросье, на границе со степью, а старший Андрей, как и шесть лет назад, получил Вышгород.
Когда Андрей со своей дружиной явился в Вышгород, его там уже ждали Федор и Яким. Они между собой условились, что будут исподволь уговаривать князя вернуться в Суздальскую землю. Потихоньку, полегоньку, изо дня в день станут рассказывать про родной край, как можно устроить его и украсить в противовес разоренной Южной Руси…
Но случилось неожиданное. Андрей стремительно вошел в трапезную, сел за стол и стал есть, не разбирая. И тут же начал говорить, как видно в продолжение своих мыслей:
– Не может быть столицей город, который не в состоянии защитить подвластные земли. Прошли мы с войском Черниговское, Переяславское и Киевское княжества, страшно глядеть, что там творится. Обугленные пепелища на месте сел и деревень, остовы печей с трубами да колодезные журавли. Испуганные жители по закоулкам прячутся, голодные собаки бродят, в полях белеют человеческие кости…
Он отложил ложку, невидящими глазами стал смотреть куда-то в угол. Федор и Яким переглянулись и вновь стали наблюдать за ним, не спуская глаз.
– Киев прекрасен! Киев изумителен! Второй Царьград! – продолжал Андрей язвительно, как видно передразнивая кого-то. – Но если Владимир станет столицей Руси, он превзойдет по красоте и великолепию и Киев, и другие столицы, потому что его силу и могущество будут обеспечивать богатейший Суздальский край, его люди, которые трудятся, не опасаясь за свою жизнь. Я построю собор, ни в чем не уступающий киевскому собору Святой Софии, возведу Золотые ворота, новый княжеский дворец, мои бояре поставят красивые терема, ремесленники – крепкие дома…
