Кирилл встал, недоуменно помотал головой:
— Ты что, Алеш? Ты же писал, даже в военкомат согласен? Ну дела!..
— С тобой заключили контракт? Заключили, вместе с назначением, — Алексей тоже встал, но на ступень ниже брата. — А со мной — нет. Теперь подумай: почему со старыми боевыми офицерами не заключают контрактов? Мы что, не нужны армии?
Кирилл помолчал, сказал с растерянностью:
— Я пока в этом не разобрался, Алеша. В училище ничего не поймешь.
— Вот потому с тобой и заключили контракт, что ты ни в чем не разбираешься, — старший Ерашов похлопал его по плечу. — Ну, ничего, разберешься! И больше ни слова об этом! Пошли в дом!
— Алеша, погоди, — Кирилл стоял растерянный. — Ты уйдешь в отставку, а я что? Один в армии останусь? Я же хотел с тобой. Всем говорил, у меня отец и брат… Может, на преподавательскую? Ты же хотел!
— Нет, Кирюша, принципиально уйду, — он обнял брата и повел в дом. — Чего ты напугался? Один… В академию помогу поступить. С назначением поближе к дому — тоже… А я стану твою жену-красавицу тут охранять! Знаешь, какой глаз за ней нужен? Того и смотри — умыкнут! Детей твоих нянчить буду! Племянников, а?
— Я хотел ее с собой… — начал было Кирилл, однако брат развернул его к себе, сказал мягко и определенно, как это он умел:
— Жену оставишь дома. И убедишь ее, что она должна жить в семье. Все понял?
— Понял, командир, — подчинился Кирилл. — Опять я остаюсь совсем один, как в Доме ребенка. Вот судьба, тиимать!
— Ничего, тут близко, — успокоил Алексей. — Сам будешь приезжать, она к тебе съездит… Зато знаешь, когда долго не видишь жену, так волнуешься, так в душе щемит — как будто впервые встретил. И домой будешь рваться, дни считать… Запомни, брат: красивая офицерская жена в военном городке — всем беда. И тебе в первую очередь. Не от снаряда в танке сгоришь, а от ревности… Поначалу, бывало, мне надо боевую задачу выполнять, а я лечу и думаю: на нее тогда в магазине один майор смотрел. Так смотрел, подлец! Интересно, что она станет делать, если этот майор припрется к ней с цветами, с шампанским… И знаешь, Кирюша, — он взял себя за горло. — Эта штука вот так давит, днем и ночью… И тогда становишься как больной, ничто не в радость. А я ведь, Кирюша, не ревнивец, не такой, чтобы… Просто Катюша была очень красивой, все озирались. Это она за последние годы сдала, когда я по госпиталям начал валяться, особенно после Афгана… Красивая женщина, брат, величайшая ценность. И мужчины будут к ней тянуться, независимо от ее поведения. Все в мире уйдет в прах, все забудется, а она останется. Никто не знает, что было в Древнем Египте или Греции, но все помнят Нефертити, Клеопатру, Таис Афинскую…
В это время на крыльцо вышла Аннушка, стремительно схватила Кирилла под руку:
— Извините, что вторгаюсь в мужскую беседу. Бабушка Полина всех требует к себе.
— Вот и она останется, — сказал старший Ерашов. — Генерала Ерашова забудут. Мало ли было генералов? Анна Ледяева — единственная и неповторимая, и если бы кто-нибудь написал ее портрет и обессмертил…
— Вы о чем это? — подозрительно спросила Аннушка.
— Так, мужской разговор, — бросил Кирилл. — У тебя нос, как у Клеопатры.
— О чем могут говорить два солдафона? — засмеялся старший Ерашов. — Конечно, о женщинах!
Бабушка Полина полулежала в мягком кресле, прикрытая байковым одеялом. Горделивая ее осанка и манера говорить властно и непререкаемо не были игрой в старую барыню; она таковой оставалась всю жизнь, и лишь в какой-то период, когда обезножила и немощная оказалась на чужих руках, как бы поступилась своим нравом и привычками. И теперь, обретя круг близких, она вновь стала сама собой. Ей хотелось править в доме, распоряжаться, и это ей не доставляло удовольствие, скорее, напротив, приносило хлопоты, некоторую обузу, однако она мирилась со всеми неудобствами — что же поделать? Судьба всякого старшего в семье и доме.
— Господа, нам следует решить на семейном совете, как будем справлять свадьбу, — заявила она. — Пока же я слышу восторг, ликование и шутки, а нужно подумать серьезно. Событие очень важное.
Все сразу как-то примолкли, словно наконец осознали ответственность происшедшего. А Валентина Ильинишна и Наталья Ивановна засобирались уходить, на сей раз решительно. Бабушка Полина не задерживала, да еще попросила Аристарха Павловича проводить женщин и тем самым оставляла на совет только родню.
— Финансовые расходы я беру на себя, — сразу сказал старший Ерашов, — Думаю, Вера поможет…
— Почему же меня не берете в расчет? — вдруг обиделась бабушка Полина. — Я считаю своим долгом помочь молодым. Они мне оба очень нравятся. Кирилл, конечно, еще недоросль, балбес, но Аннушка — девушка чудесная. А тебе, Алеша, деньги понадобятся на переезд и на обустройство.
— Дайте слово балбесу! — встрял Кирилл. — Во-первых, попрошу не разоряться и не закатывать купеческой свадьбы. Во-вторых…
— Во-вторых, помолчи! — обрезала бабушка Полина. — Особенно когда говорят старшие. Я кое-что сберегла. У меня есть сто рублей, и я их отдаю на свадьбу. В гроб мне их не надо, а на такое дело мне не жаль.
Наступила какая-то неловкая пауза. Все переглядывались, и никто не отваживался возразить либо внести ясность: похоже, бабушка Полина отстала от жизни, от цен и глубоко заблуждалась. Старший Ерашов все-таки решился:
— Сто рублей, Полина Михайловна, деньги сейчас небольшие…
— Знаю я, что вы обо мне думаете, — перебила бабушка Полина. — Мол, старуха из ума выжила… Так вот, чтобы больше так не думали, я вас заверяю, что я — в полном духовном здравии. А сто рублей у меня не вашими рублями — золотыми десятками. Ну-ка, Надежда Александровна, принеси деньги.
Аннушка пришла в тихий восторг и поцеловала бабушку Полину — дескать, здорово она вас! Надежда Александровна принесла узелок с монетами и подала бабушке Полине. Та же с удовольствием и гордостью, развязала шелковый носовой платок и бросила его на стол.
— Мне они теперь ни к чему, — просто сказала она. — Надеюсь, похороните, как полагается, а больше ничего и не нужно.
Возражать или отказываться было немыслимо: бабушка Полина доказала, кто старший в доме и чье слово здесь — закон. Все это поняли, но она не торжествовала победы, а деловито переключилась на другой вопрос:
— Где станем справлять свадьбу? В ресторане или дома? Давайте сразу решим. Где сами-то молодые хотят?
— Только дома! — мгновенно ответила Аннушка. — Правда же, Кирилл?
Оспаривать этого было невозможно. Аннушка сообразила верно — бабушку Полину в ресторан не увезешь и не унесешь, а без нее свадьба уже не может состояться.
— Правда, — сказал Кирилл. — И столы можно поставить на улице, на берегу озера, например. И танцы до утра!
— Ну, это совершенно ни к чему — на берегу озера, — категорически опровергла бабушка Полина. — Во второй день можно повеселиться и на природе. Но свадьбу играть следует в доме. Поэтому надо подготовить помещение, столы, стулья, приборы. Свадьба, господа, это не дачные развлечения.
— Хорошо бы здесь, в парадной зале, — сказал старший Ерашов. — В нашей квартире все-таки тесновато.
— Да, хорошо бы, но надо поклониться Аристарху Павловичу, — заявила бабушка Полина. — И так сидим у него, будто своих комнат нет…
— Он согласится! — заверил Кирилл. — Даже рад будет!
— Я поговорю с ним, — пообещал Алексей.
— Нет, я сама! — вдруг сказала бабушка Полина. — Дело тонкое… А надо бы в парадной-то свадьбу сыграть! Все свадьбы у Ерашовых здесь играли… Я ведь здесь тридцать лет не была. А вошла сегодня, и все, как прежде… Все вспомнила… — Она снова стала строгой, но осталась легкая грусть в голосе. — Время для свадьбы, видите сами, неважное, да что делать? Если на время смотреть, то и люди бы вымерли, и счастья бы не знали… Жить надо во всякие времена. Как бывало раньше: мужик умирать собирался, а рожь сеял. Я телевизор не зря смотрю, господа. Вы-то ничего в нем не видите, примелькался вам телевизор, да вы и прошлого-то не знали, не помните. А мне есть с чем сравнивать… Берегите свою честь, господа офицеры. Простите, что я, женщина, вам говорю об этом. Я старая и потому имею право. И вот что скажу вам: в России скоро будет государь. Теперь уже скоро, вон как выдохлись без царя, вон как одичали… Пока же нет его, служить безоглядно можно лишь Отечеству да Господу Богу. Послушайте старуху, я вам напрасно не скажу.
Старший Ерашов медленно приблизился к бабушке Полине, склонился над ней и поцеловал руку. Кириллу ничего не оставалось делать, как пойти за братом, и когда он прикоснулся губами к побуревшей от старости руке, ощутил, как ее левая рука легла ему на голову…
В тот же день, когда Ерашовы проводили старшего на электричку, Николай Николаевич Безручкин пригнал в Дендрарий грузовик и заглянул к Аристарху Павловичу.
— Пошли, сосед, поможем старику вещи погрузить, — предложил он. — Дело скорое, быстро сбросаем.
