Вскоре спасённый открыл глаза, глянул на атамана:
– Спасибо тебе, казак.
Смотрит Разин на незнакомца. Хилый, иссохшийся мужичонка. В лаптях, в рваных портках, в холщовой, разлезшейся по бокам рубахе.
– Кто ты?
– Беглый я. К Разину пробираюсь.
Мужик застонал и забылся.
В это время на берегу послышались голоса:
– Ба-а-тюшка! Атаман! Степа-ан Тимофеевич!
Видать, приближённые ходили, искали Разина. Разин ступил в темноту.
Поравнялись казаки с мужиком. Наклонились, прислушались.
– Дышит!
Потащили двое спасённого в лагерь, а другие пошли дальше берегом Волги.
– Ба-а-тюшка! Атаман!
Утром сотники доложили Разину, что ночью кто-то из казаков спас беглого человека. Только кто - неизвестно. Не признаются в казачьих сотнях.
– Видать, не всех опросили? - усмехнулся Степан Тимофеевич.
Пробыв несколько дней в Царицыне, Разин дал команду идти на Астрахань.
Идёт вниз по Волге Разин.
– Разин идёт, Разин!
– Степан Тимофеевич Разин!
Неспокойно в государстве Российском. В страшной тревоге бояре и царские слуги. Восстал, встрепенулся подневольный, угнетаемый люд.
– Слава Разину, слава!
Боярин Труба-Нащокин истязал своего крепостного. Скрутили несчастному руки и ноги, привязали вожжами к лавке. Стоит рядом боярин с кнутом в руке, бьёт по оголённой спине крестьянина.
– Так тебе, так тебе, племя сермяжное! Получай от меня, холоп! Научу тебя шапку снимать перед барином!
Ударит Труба-Нащокин кнутом, поведёт ремень на себя, чтобы кожу вспороть до крови. Отдышится, брызнет солёной водой на рану. И снова за кнут.
– Батюшка, Ливонтий Минаич, - молит мужик, - пожалей! Не губи. Не было злого умысла. Не видел тебя при встрече.
Не слушает боярин мольбы и стоны, продолжает страшное дело. Теряет крестьянин последние силы. Собрался он с духом и молвил:
– Ужо тебе, барин! Вот Разин придёт...
И вдруг: "Разин, Разин идёт!" - разнеслось по боярскому дому.
Перекосилось у Трубы-Нащокина лицо от испуга. Бросил он кнут. Оставил крестьянина. Подхватил полы кафтана, в дверь - и бежать.
Ворвались разинские казаки в боярскую вотчину, перебили боярских слуг. Однако сам хозяин куда-то скрылся.
Собрал Разин крестьян на открытом месте. Объявляет им волю. Затем предложил избрать старшину над крестьянами.
– Косого Гурьяна! Гурку, Гурку! - закричали собравшиеся. - Он самый умный. Он справедливее всех.
– Гурку так Гурку, - произнёс Разин. - Где он? Выходи-ка сюда.
– Дома он, дома. Он боярином люто побит.
Оставил Разин круг, пошёл к дому Косого Гурьяна. Вошёл. Лежит на лавке побитый страдалец. Лежит не шевелится. Спина приоткрыта. Не спина кровавое месиво.
– Гурьян, - позвал атаман крестьянина.
Шевельнулся тот. Чуть приоткрыл глаза.
– Дождались. Пришёл, - прошептал несчастный. Появилась на лице у него улыбка. Появилась и тут же исчезла. Умер Гурьян.
Вернулся Разин к казацко-крестьянскому кругу.
– Где боярин? - взревел.
– Не нашли, отец атаман.
– Где боярин? - словно не слыша ответа, повторил Степан Тимофеевич.
Казаки бросились снова на поиск. Вскоре боярин нашёлся. Забился он в печку, в парильне, в баньке. Там и сидел.
Притащили Трубу-Нащокина к Разину.
– Вздёрнуть, вздёрнуть его! - понеслись голоса.
– Тащи на берёзу! - скомандовал Разин.
– Пожалей! Не губи! - взмолился Труба-Нащокин. - Пожалей, - заплакал он тонко, пронзительно, по-бабьи.
Разин зло усмехнулся.
– Кончай, атаман, кончай! Не тяни, - зашумели крестьяне.
И вдруг подошла девочка. Маленькая-маленькая. Посмотрела она на Разина:
– Пожалей его, дяденька.
Притихли крестьяне. Смотрят на девочку: откуда такая?
– Может, безбожное дело затеяли? - вдруг вымолвил кто-то.
– К добру ли, если несмышлёныш-дитё осуждает?
Все выжидающе уставились на атамана.
Глянул Разин на девочку, посмотрел на мужиков, потом вдаль, на высокое небо.
– Вырастет - поймёт, не осудит. Вешай! - прикрикнул на казаков.
Идёт Разин вниз по Волге из Царицына в Астрахань. А в это время из Астрахани вверх по Волге подымается навстречу Разину князь Семён Львов.
Движется Львов со стрельцами, солдатами.
– Ужо берегись, злодей!
На полпути между Царицыном и Астраханью находился небольшой городок Чёрный Яр. Разин первым пришёл к Чёрному Яру. Взял городок и подумал: "Место для боя как раз хорошее".
Место действительно было удачным. У самого города - волжский изгиб. За изгибом лодкам казацким укрыться можно. Берега Волги густо поросли камышом. Вот и второе прибежище.
Решил Степан Тимофеевич у Чёрного Яра дождаться Львова. Выслал вперёд дозорных. А узнав от дозорных, что стрелецкие струги приближаются к городу, приказал немедля собрать к нему черноярских баб.
– Баб?! - поразились сотники.
– Их самых, - ответил Разин.
"К чему бы это? - гадали разинцы. - Интересно, что отец атаман задумал?"
Собрались бабы, и молодые и старые. Не ожидали подобной чести. Любопытство их берёт. Притихли. Ждут атаманского слова.
– Здравствуйте, цветики-ягодки! - обратился к ним Разин.
– Здоровья тебе, атаман! - поклонились черноярские женщины.
– Как детишки, как внуки, не бьют ли вас мужики с похмелья? - задаёт вопросы Степан Тимофеевич. И вдруг: - Почему бельишко на Волгу стирать не ходите?
– Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит к городу. Оно ведь, не ровён час...
– Да что вам войско - вы сами войско, - усмехнулся Степан Тимофеевич. - А ну, собирайте бельишко в руки, ступайте к Волге. Позже пройдусь, проверю.
– Ну и ну, - поражались женщины, - вождь-то казацкий, никак, с причудами.
Отпустив черноярских баб, Разин приказал вызвать рыбаков.
Собрались к нему рыбаки.
– Здравствуй, народ рыбацкий!
– Здоровья тебе, атаман!
– Ну, как тут у вас улов?
– Да ловится рыбка, отец атаман. И большая приходит, и малая.
– Что ж вы сидите дома?
– Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит снизу. Оно ведь, не ровён час...
– А я-то думал - рыбацкий народ из смелых! - подзадорил Степан Тимофеевич. - Ошибся, выходит.
– Не ошибся. Нет, нет. Не ошибся! - шумят рыбаки.
– Что же, раз так, то ступайте с богом.
Ушли рыбаки от Разина. Шепчутся между собой:
– Вождь-то казацкий, никак, с причудами. Ушицы небось атаман захотел.
Князь Львов, как и Разин, тоже выслал вперёд разведчиков. Ходили лазутчики к Чёрному Яру, вернулись, рассказали, что у города всё спокойно. Бабы бельё стирают. Рыбаки свои сети тянут.
– Не видно разбойников, князь Семён.
Подошли стрелецкие струги к Чёрному Яру. И вправду: бабы бельё стирают, рыбаки свои сети тянут. Стоят не шелохнутся по берегам камыши.
Зевнул князь Львов, посмотрел на палящее солнце, дал команду причаливать к берегу.
И вдруг - что такое? Не верит стрелецкий начальник своим глазам. Из-за поворота реки, на всём ходу, под парусами, на вёслах, с диким свистом и громким криком, навстречу стрелецким стругам вылетают челны с казаками.
И в ту же минуту зашевелились кругом камыши, закачались они, расступились, и на широкую волжскую гладь, уже сзади стрелецкого войска, метнулись десятки казацких лодок.
– Сарынь на кичку! - взорвало воздух.
– Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у!
Через час всё было закончено. Князь Львов с петлёй на шее был притащен на разинский струг.
Казаки тут же хотели повесить Львова. Однако Разин его пощадил.
– Да он и стрельнуть, поди, ни в кого не успел! - усмехался Степан Тимофеевич. - Пусть поживёт, раз он мирный такой по натуре.
Астрахань. Разбушевалась в ту ночь непогода. Тучи со всех сторон обложили небо. Где-то вдали полыхали зарницы. Долгим раскатом катился гром.
Астраханский воевода Иван Прозоровский стоял у Вознесенских ворот на стене, при каждом раскате бледнел, крестился. Не любил Прозоровский грозу, с детства боялся грома.
Три дня Разин стоит у города. Три дня и три ночи воевода, стрельцы и солдаты атаки на город ждут.
Астрахань - сильная крепость. Тут и ров. Тут и вал. Стены не то что царицынские, там - деревянные, здесь они каменные. Там высота их в десяток локтей, здесь без малого в двадцать метров. Там ширина их от силы в сажень, тут хоть скачи ты по ним на тройках. Не каждое войско крепость такую возьмёт. Да и стрельцов и солдат в ней двенадцать тысяч.
Надёжны стены, солдат достаточно, и всё же Прозоровский живёт в тревоге. Нет на душе у него покоя. Уж больно шепчутся люди в городе. Эх, ненадёжный пошёл народ! Как бы не быть измене!
