Биньяминовом никто не умел так проворно и ладно ездить на ослах, как Саул. Животное, чувствуя его горячую кровь и силу воли, подчинялось ему с любовью и страхом. Уши животного приподняты, а ноздри улавливают далекие запахи, ноги несутся стремительным галопом, животное опьянено ездоком. Услышав издали крик осла, ослица подает голос, как бы извещая о прибытии своего господина, или поворачивает голову к своему седоку, как бы обращаясь к нему. Всякий, кто видел Саула верхом, останавливался, затаив дыхание: так прекрасен был ездок, слившийся с животным, уносящим его за облака пыли. И родилась на Гиве поговорка: «Ездит, как Саул, сын Киша».
Многие на Гиве завидовали Кишу и тоже стали выращивать ослов на продажу, но их постигла неудача, не повезло им. Они потеряли состояние, вернулись к обработке виноградников, продав за бесценок выращенное стадо, и затаили в душе злобу на Киша. Хотя внешне они продолжали почитать его, их снедала зависть.
Случилось так, что Аравна Евусейский прибыл к Кишу, чтобы купить у него ослицу. Он говорил по-евусейски и немного по-еврейски. Киш вызвал Шломот помочь ему и гостю, так как она, служа в доме Евусея, научилась прекрасно изъясняться по-евусейски. В разговоре с Кишем, евусей посоветовал ему купить несколько хороших кобылиц для выведения мулов, так как от спаривания осла с кобылицей рождается мул, который наследует лучшие качества обоих родителей: он высокий и легко бегает, у него горячая кровь и он наследует грациозность движения от матери и большую выносливость от отца. Но мул не дает потомства, он бесплоден. Если Кишу удастся выращивать хороших мулов, говорил евусей, то их всех закупят цари. Потому что цари и знать в древних странах ездили верхом только на мулах.
Киш не пожелал слушать советов Аравны и ответил с несвойственной ему горячностью и витиеватостью: «Упаси, Боже, меня, еврея, от обычая филистимского — спаривать животных для производства вида, не дающего потомства. Законы, полученные нашими отцами в пустыне Синая, запретили нам подобное. Только виды, сотворенные Богом, я буду воспроизводить, сохраняя их чистоту, так как попарно помещены они были Ноем в ковчег, когда спасались от всемирного потопа: чистое животное — для пищи, нечистое — для работы. Благословен Господь Бог наш, нет у нас, у евреев, царей и нет надобности для своего возвеличивания ездить верхом на мулах. Самуил из Рамы наш судья и наставник народа нашего от Дана до Беер-Шевы, ездит верхом на маленькой ослице, и за это весь народ, от края до края, чтит и уважает его».
Говоря о Самуиле, он вспомнил, что всяк, видевший его, выказывал ему уважение. И Киш также уважал его и гордился тем. что однажды Самуил удостоил его чести и заночевал в его доме, и благословил сына его, Саула, долгой молитвой.
Евусей, посмеиваясь над высокопарными и горячими словами Киша, бросил свой насмешливый взгляд на Шломот, стоявшую справа от своего мужа. Киш перехватил взгляд пришельца, вспомнил о Миклоте и закусил крепко губу. Он больше не стал разговаривать с евусеем, а Шломот отослал в шатер к женщинам. Саулу же, сыну своему, внимавшему их беседе, сказал:
— Пойди, сын мой, и проводи гостя до поля, где стригут овец.
Саул все видел и. сохранив в сердце своем, запомнил.
III
Ночью две ослицы-двойняшки, которых Киш растил с особой любовью, проломили ограду загона и ушли в горы, на север. Рано утром, когда Киш с Саулом пришли в загон проверить животных, раб рассказал им о случившемся. Услышав, что ослицы разрушают изгородь, он поспешил к месту происшествия, но не пустился в погоню, боясь как бы и остальные ослы не убежали и не пропали бесследно. Раб объяснил, что счел за лучшее сначала починить поврежденную ограду, а потом сразу же погнался за убежавшими ослицами — но он не настиг их, и они ушли далеко.
— Почему же ты не поднял шум? — закричал Киш, ибо ему было жаль пропавших породистых ослиц.
Саул не смог побороть гнев, подошел к рабу и начал трясти его:
— Почему ты не позвал меня? Ведь, погнавшись за ослицами, я бы вместе с тобой стал их искать. Урод! Бездельник!
Раб только моргал глазами от страха и молчал, не зная, что ответить.
Был в распоряжении Саула юноша-слуга по имени Ахьё, расторопный и неутомимый в походах, понятливый и старательный. Был он моложе своего господина на три года и сопровождал его повсюду, почитая его и стремясь быть ему полезным во всем.
Киш распорядился во гневе:
— Саул! Возьми с собой Ахьё и отправляйтесь искать ослиц, они ведь лучшие в нашем стаде. Пусть не будут смеяться над нами в народе: «Ушел от Киша осел!» Иначе мы будем опозорены.
Заметив некоторое замешательство сына, он добавил:
— Тебе исполнилось уже восемнадцать лет, пора жениться. Ахимаац, сын Аминадава из Кирьят-Иеарима, у которого красавица-дочь, прислал ко мне сватов, а ты еще не совершил достойного мужчины дела. Пойди и верни пропавших ослиц. Тогда увидим, сможешь ли приносить добычу в дом свой и прокормить семью свою.
Саул поспешно ответил:
— Я выполню ваше поручение, отец мой и учитель.
Он отправился в шатер к матери, чтобы та благословила его и снабдила его и слугу припасами на несколько дней пути, пока они будут искать ослиц. Шломот сказала:
— Благословенно твое желание, сын мой. Исполни повеление отца.
И она приготовила ему все самое вкусное, что было в доме: крутые яйца и козий сыр, черные маслины и большую лепешку, дала ему и Ахьё теплые одеяла, чтобы они могли согреться в ночную стужу и в час утренней росы.
Отец благословил его и дал ему несколько серебряных монет на тот случай, если ему понадобится купить что-то в пути или наградить человека, нашедшего и кормившего заблудившихся
