вина и пересек комнату, где Фэйрчайлд разговаривал со своими друзьями. - Он сунул стакан в руку Фэйрчайлду.
- Поздравляю, - сказал Мунго. - Вы говорили с большой убежденностью.’
Фэйрчайлд неохотно взял стакан. По общему правилу, дебаты в обществе были посвящены риторическому мастерству и аргументации; победа или поражение были менее важны, чем вести себя как джентльмены после этого. Но Фэйрчайлд не мог скрыть своего презрения к Мунго.
‘Вы хорошо принимаете свое поражение, - признал он.
‘Это потому, что я не проиграл, - ответил Мунго мягким голосом своей родной Виргинии.
- Вы слышали результат. Я довел это предложение почти до двух к одному. Вы проиграли.’
‘Вовсе нет, - ответил Мунго. - Я поставил десять гиней, что получу по меньшей мере сотню голосов против этого предложения. Никто не думал, что я получу больше пятидесяти. И хотя слава победы очень хороша, я предпочел бы иметь лишнее золото в моем кошельке.’
Фэйрчайлд вытаращил глаза. Все, что он мог сказать, было - "Я думал, ты уже заработал достаточно денег на рабстве.’
‘Нисколько. Мой отец поклялся, что когда он умрет, то освободит всех своих рабов. Завещание уже написано. Мне придется найти какой-нибудь другой способ заработать состояние.- Мунго хлопнул Фэйрчайлда по плечу. - Так что, как видишь, я никогда не заработаю ни пенни на этом деле, которое вы так поносите. А ты, – он усмехнулся, - будешь полностью зависеть от работорговли, чтобы заработать себе на жизнь.’
Фэйрчайлд чуть не поперхнулся вином. ‘Как ты смеешь...’
‘Ты ведь присоединишься к Эскадре предупреждения, не так ли? Вам заплатят за захват невольничьих кораблей.’
‘Да.’
‘И это очень хорошая и благородная профессия, - согласился Мунго. ‘Но если вам когда-нибудь удастся уничтожить работорговлю, вы останетесь без работы. Так что в ваших интересах проследить, чтобы рабство продолжалось.’
Фэйрчайлд в ужасе уставился на него. - Спорить с тобой - все равно что спорить с самим Дьяволом, - пожаловался он. - Белое - это черное, а черное - это белое.’
‘Я думал, что ты из всех людей согласен с тем, что черное и белое созданы равными. Они - ’
Мунго замолчал. В комнате все еще толпились студенты, болтая, выпивая и продолжая спор. Но какой-то молодой человек пробивался сквозь толпу, опрокидывая напитки и сбивая людей с пути.
Когда он подошел к двери, Мунго узнал его. Это был Сидни Мэннерс, коренастый молодой человек, который получил свое место в Кембридже только потому, что его отец владел половиной Линкольншира. С его толстой шеей, широкими плечами и тяжелым дыханием он выглядел не более чем призовым быком.
‘Я искал тебя, - сказал он Мунго.
- Надеюсь, это не отняло у вас много сил. Найти меня было нетрудно.’
‘Вы нанесли моей сестре самое тяжкое оскорбление.’
- Оскорбление? Мунго улыбнулся. - Вы неверно информированы. Я не сказал ей ничего, кроме комплиментов.’
- Ты соблазнил ее!’
Мунго сделал пренебрежительный жест. - Там, откуда я родом, джентльмены такие вещи не обсуждают.’
‘Тогда почему я слышал об этом от пяти разных людей?- Мэннерс сделал шаг вперед. - "Говорят, она была с тобой на чердаке для органа Троицкой капеллы, пока хор репетировал.’
‘Это неправда. Это было во время вечерней песни.’
Глаза, Мэннерса вылезли из орбит. ‘Вы не отрицаете этого?’
- Я отрицаю, что заставлял ее делать что-либо против ее воли. В самом деле, я едва ли смог бы устоять перед ее авансами, даже если бы попытался.’
Мунго осторожно поставил стакан и заговорщически подмигнул. - Могу сказать, что ваша сестра - совершенно набожная молодая женщина. Всегда на коленях в часовне.’
Лицо Мэннерса приобрело глубокий багровый оттенок. Его воротник, казалось, съежился вокруг шеи. Он изо всех сил пытался дышать; его рот открылся, но не смог произнести ни слова.
В конце концов, его гнев вырвался наружу единственным возможным способом. Он отдернул руку и яростно ударил Мунго кулаком в челюсть.
Его рост давал ему силу, но он не был обучен. Мунго боксировал каждую неделю, беря уроки у бывшего чемпиона Англии, который удалился в Кембридж. Он легко уклонился от удара Мэннерса, схватил его за руку, затем выбил ноги из-под него и повалил на спину.
Маннерс дернулся на земле. Мунго посмотрел на него сверху вниз, и на секунду его глаза вспыхнули такой яростью, что любой, кто увидел бы это, испугался бы за жизнь Мзннерса. В тот момент не было сомнений, что Мунго способен на все.
Затем гнев исчез, внезапно, как летний шквал. Мунго снова улыбнулся. Он кивнул окружившим его зрителям. Они попятились назад, хотя и не могли отвести глаз - очарованные зрелищем, но испуганные силой Мунго.
- Прошу прощения, джентльмены.’
Переполненная комната опустела перед ним, когда он направился к двери. Он услышал, как Мэннерс, пошатываясь, поднялся на ноги, но не оглянулся. Выйдя на улицу, он надел шляпу и зашагал обратно к своему колледжу. Летняя ночь была теплой, но не такой, как дома, в Виргинии. Уиндемир, должно быть, уже позеленел, когда молодые табачные растения были высажены с зимних грядок на поля.
Ему нравилось бывать в Кембридже. Он узнал все, что мог, завел несколько влиятельных друзей, которые могли бы сослужить ему хорошую службу в дальнейшей жизни, и встретил немало молодых леди, таких как Кларисса Мэннерс, которые охотно делились с ним своими прелестями. Но он был бы рад оказаться дома.
Когда он свернул на Тринити-стрит, луна уже поднималась над башней церкви Святой Марии. Комендантский час уже миновал. Ворота его колледжа будут заперты, но это его не беспокоило. У него была договоренность с Чэпменом, портье.
- Сент-Джон!’
Сердитый голос окликнул его с другого конца улицы. Мунго продолжал идти.
- Сент-Джон! Остановись, если ты не трус.’
Мунго остановился. Он медленно обернулся. ‘Никто никогда не обвинял меня в трусости.’
Там стоял Мэннерс, его силуэт вырисовывался на фоне уличного фонаря. Он был не один. По бокам от него стояли двое его друзей, крепкие молодые люди с кулаками и широкими плечами. Один из них нес кочергу, а другой - бутылку вина, которую он держал за горлышко.
‘Будь вы джентльменом, я вызвал бы вас на дуэль, - презрительно фыркнул Мэннерс.
‘Если бы
