Визг был невыносим. Душераздирающ. Чудовищен и жалок одновременно. Алексей обеими руками зажал уши и вскочил с кровати.
— Прекратите! — Его голос был слаб и вскрик сразу захлебнулся.
Из-за ширм вспугнутой птицей выпорхнула Шкурина, и тут же в темном проеме двери появилась великая княгиня с книгой в руках. Ее лицо было бледным и измученным. Обе женщины кинулись к Орлову и попытались уложить его.
— Тише, тише, — молила Екатерина. — Вас могут услышать. Вообразите, что будет.
Она не упрекала его, адский звук из соседней комнаты отвлекал ее внимание. Казалось, цесаревна едва сдерживается сама, чтоб не закричать.
— Умоляю вас, — ее пальцы до белизны сжали руку Алехана. — Не выдавайте своего присутствия. Великий князь сейчас не в том настроении, когда вид раненого может его разжалобить.
«Тем более, что раненый в покоях его жены, — мелькнуло в голове Алехана. — Почему я до сих пор здесь?»
— Вас нельзя переносить, — поняв ход его мыслей, ответила Екатерина. — Вы потеряли много крови. Швы в любой момент могут разойтись.
Ее последние слова вновь заглушил лай и визг.
— Что там происходит? — Орлов почувствовал, что цесаревна все еще держит и не отпускает его руку. В ее судорожно сцепленных пальцах был испуг и какая-то беззащитность.
— Это свора великого князя, — нехотя ответила она.
— Здесь? В доме?
— Ну конечно, — нервно рассмеялась Като. — А где же? Ему запрещено держать свою псарню, и он прячет собак здесь. В нашей гардеробной. Все мои платья пропахли псиной или порваны когтями. Иногда он дрессирует собак, гоняя арапником по комнатам. — она жестом остановила удивленный возглас Алексея. — Умоляю, молчите.
— Но это абсурд. Разве псы не гадят?
— Гадят. И особенно, когда он их бьет, — согласилась Като. — Но что же делать? Он не любит, когда собаки просто лежат у камина или ходят по дому. Он запирает их в шкаф. А им хочется… Они ведь живые.
— Бре-ед, — тихо простонал Алехан, откидываясь на подушки. — Какой бред! — она закатил глаза к лепному потолку. — Куда я попал?
— Друг мой, — мягко сказала великая княгиня, — а куда попала я? Пятнадцать лет я живу в карточном домике, где собаки в шкафу, куклы и деревянные лошадки в кровати, а люди в конуре. Иногда мне кажется, что я родилась вовсе не для того, чтоб стоять в ночной рубашке на часах с ружьем на плече возле двери спальни и после каждого боя часов кричать: «Кто идет?»
Алексей вытаращил глаза. Теперь ему казалось, что с ума сходит цесаревна.
— А ведь это ваш государь, — с грустной усмешкой сказала она. — Я хоть попала сюда случайно. Подошла к зеркалу, перешагнула за раму и не могу выйти.
«Сумасшедший дом, — подумал Орлов. — Да кто же там так надрывается?»
За дверью особенно долго и жалобно визжала какая-то собачонка, подвернувшаяся великому князю под руку.
— Это не выносимо. — Като встала.
— Ваше высочество, не надо, — взмолилась Марфа. — Не ходите туда.
— Я больше не могу, — цесаревна распахнула дверь и устремилась к мужу.
В открывшемся просвете Алексей, выглянув из-за ширмы, увидел бледного от гнева наследника, который толстой ручкой пастушьего кнута избивал маленького шарло великой княгини. Один из лакеев держал собачонку за ошейник на весу.
Песик, видимо, случайно забежал не в ту комнату и был наказан за то, что смешался с охотничьей сворой. Екатерина рухнула к ногам мужа и обеими руками вцепилась в его ботфорты.
— Ваше высочество! Ваше высочество! Петр! Отпусти это несчастное животное! Заклинаю тебя!
Маленький шарло уже едва дергал ножками. Он перестал визжать и только слабо открывал пасть, явно задыхаясь.
— Ты убиваешь его! — Великая княгиня плакала.
— Он нарушитель. — Муж наконец удостоил ее ответом. — И будет наказан.
Алексей до крови закусил кожу на руке, чтоб криком не выдать свой гнев. Как видно, ни слезы, ни мольбы жены не останавливали наследника. Казалось, они его только распаляли. Под конец он отшвырнул к стене бездыханное тельце собачонки и с гневом повернулся к Като.
Этого бы Алексей не пережил. Пусть только посмеет ее тронуть! Орлов схватился рукой за косяк двери, пытаясь выпрямиться. Будь, что будет. В его намерения входило выбить ногой створки и размазать эту мразь по стене. Слуга не в счет.
Но при первом же шаге Алехана скрутило в пояснице, как пень на раскорчевке. Марфа еле удержала его под руку.
— Во беда-то! — Ахала она, подволакивая Орлова к кровати. — Весь мир клином сошелся на нашем доме! И раненые у нас. И собак душат у нас. И концерты по ночам для скрипки с барабаном…
Шкурина уронила тело Алексея поперек постели.
— Лежал бы уж, калечный!
— Он же ее прибьет, — придушенно простонал Алехан.
— Не прибьет. — Отмахнулась горничная. — Он хлипкий.
* * *
Вечером третьего дня, делая Алексею перевязку, доктор Крузе выглядел расстроенным и бледным. Дважды он так сильно затянул бинт, что пациент едва не вскрикнул.
— Ах, простите, голубчик, — рассеянно бросил немец и снова с такой силой дернул ткань, что перед глазами у Орлова потемнело.
— В чем дело? — Рявкнул Алехан, когда накатившие слезы просохли. — Ты смерти моей хочешь, костоправ?
— Смерти? — Взгляд Крузе казался отсутствующим. — Это было бы хорошо.
— Да что случилось? — Взревел Алексей. — Почему это я должен умереть?
Доктор остановился, обтер руки теплой влажной салфеткой, которую подала ему Марфа, и посмотрел на пациента усталыми глазами.
— Друг мой, — произнес он. — Я доставил вам неудобство. Но поверьте: ваше положение гораздо… гораздо лучше моего.
— Да в чем дело? — Алексей расслабился и грузно осел на кровать. — Вас точно в дерьме вываляли.
— Еще не вываляли, — невесело рассмеялся доктор. — Но непременно вываляют. Будьте уверены. — он взял со стола уже набитую Шкуриным трубку, высек искру и мучительно долго затянулся. — Если до полуночи я не достану труп, на моей карьере можно будет ставить крест.
— Какой труп? — Не понял Орлов. — Зачем?
— Молодой. Тронутый тлением. Для ритуала, — просто ответил доктор. — Ах, Алексис, я говорю вам все это только потому, что мне отчаянно не с кем поделиться. А вы не употребите мою откровенность во зло.
— Откуда вам знать? — Прищурился Орлов.
— Я врач, — губы Крузе искривила усмешка. — А значит немного разбираюсь в людях. Когда высокопоставленные пациенты, а у меня только такие, смотрят сквозь вас и позволяют себе в вашем присутствии говорить все, что угодно, поневоле станешь знатоком человеческих душ. Дьявольским знатоком! — Крузе хлопнул ладонью по крышке стола. — Ну-с, мне пора.
— Постойте, Карл Иванович. — Алексей удержал его за рукав. — Откровенность за откровенность. Я действительно благодарен вам и не выдам вас, даже если вы режете трупы. Расскажите. Может, я смогу помочь. Все ведь слышали, что доктора воруют покойников. Для медицинских целей.
Алексей старался ничем не оскорбить врача. Наука есть наука, и она требует жертв. Хорошо, если эти жертвы и так уже умерли. Но Крузе зашелся долгим невеселым смехом.
— Для медицинских целей? — Он хохотал зло и даже как-то мстительно. — Mein Gott! Юноша, как вы наивны. Дайте слово молчать, и я просвещу ваше неведение. Мне уже терять нечего.
Орлов поцеловал нательный крест.
— Есть такое общество…
— Научное?
— Не важно. Отчасти. Но не только. Не столько научное. Сколько духовное. Духовный орден. Братство.
— Монахи?
— Отчасти. Но в миру.
— Они режут трупы?
— Не обязательно режут. Но и это тоже. — Крузе с силой растер лицо ладонями. — А, да что там! Именно они и обеспечивают молодых медиков нужным материалом. Практика, друг мой. Практика!
Алексей пожал плечами. Пока он не видел ничего особо страшного.
— Эти люди, — Крузе запнулся, — Они весьма влиятельны. И при каждом дворе у них есть покровители. Так же, как и в больших городах, где врач может сделать карьеру. Да что там врач? Адвокат, политик, писатель…
— Эти тоже режут трупы? — Поразился Алексей.
— Да при чем тут трупы? — Рассердился доктор. — Дались вам эти трупы! Это лишь одна часть. Каждого держат по-своему. Общество оказывает помощь тебе. А ты взамен выполняешь его распоряжения. Любые… — Карл Иванович перевел дыхание. — Думаете, я при всех своих талантах достиг бы поста лейб-медика? Без должного протежирования? Рекомендаций? Помощи вышестоящих братьев? Сколько таких, как я, в фатерлянд и даже уже здесь в России!
Орлов смотрел на него во все глаза. Протекция — обычное дело. Но что-то он уж больно убивается, будто, ради покровительства, его заставили глотать лягушек.
— Вы стонете так, точно с трупом спали, — прямо сказал Алехан. — Чего они от вас хотят?
