«Нас спасла сестра моей матери, — сказала Снежный Цветок. — После того как мы с тобой заключили союз лаотун, она устроила более или менее сносный брак для моей старшей сестры, которая сюда больше не приезжает. Потом она отдала моего старшего брата учиться ремеслу в Шанхае. Мой младший брат сейчас работает в поле на семью твоего мужа. Моя младшая сестра, как ты знаешь, умерла…»
Но мне были неинтересны люди, которых я никогда не видела, и о которых слышала только ложь. «Что было с тобой?»
«Моя тетя изменила мое будущее с помощью ножниц, куска материи и квасцов. Мой отец возражал, но ты же знаешь Тетушку Ван. Кто посмеет сказать ей «нет», если она сказала «да»?
«Тетушка Ван?» — у меня закружилась голова. — Ты говоришь о нашей Тетушке Ван, о свахе?»
«Она сестра моей матери».
Я сжала виски пальцами. С самого первого дня, когда мы встретились со Снежным Цветком и посетили Храм Гупо, она называла сваху Тетушкой. Я думала, она делает это из вежливости и уважения к свахе, а потом и я стала, разговаривая с Мадам Ван, пользоваться этим почтительным обращением. Я чувствовала себя глупой и одураченной.
«Ты никогда не говорила мне об этом», — сказала я.
«О Тетушке Ван? Я думала, это единственная вещь, которая тебе известна».
Единственная вещь, которая тебе известна. Я постаралась уразуметь эти слова.
«Тетушка Ван видела моего отца насквозь, — продолжала Снежный Цветок. — Она понимала, что он слабый человек. Она видела и меня, видела, что я не люблю повиноваться, что я невнимательная, что я совершенно ничего не смыслю в домоводстве. Но моя мать могла лишь научить меня вышивать, изящно одеваться и вести себя в присутствии мужчин, а также нашему тайному письму. Тетушка всего лишь женщина, но поскольку она сваха, ей приходится быть деловой. Она поняла, чем все это кончится для моей семьи и для меня, и начала подыскивать какую-нибудь девочку, чтобы она стала моей лаотун. Тетушка надеялась, что благодаря этому в нашей местности меня будут считать образованной, послушной, верной…»
«И тогда тебя можно будет выдать замуж», — закончила я вместо нее. Для меня это было правдой.
«Она искала по всему уезду, разъезжая по своим обычным делам, пока не услышала от прорицателя о тебе. Увидев тебя, она решила связать мою судьбу с твоей».
«Я не понимаю».
Снежный Цветок горько улыбнулась.
«Ты поднималась, а я опускалась. Когда мы с тобой познакомились, я не смыслила ничего в том, чему, как предполагалось, я должна была научиться у тебя».
«Но ведь это ты учила меня. Твое вышивание всегда было лучше моего. И ты так хорошо владела нашим тайным письмом. Ты научила меня жить в доме с высоким порогом…»
«А ты научила меня носить воду из колодца, стирать одежду, готовить и убираться. Я пыталась научить этому мою мать, но она смотрит только в прошлое».
Я уже почувствовала, что мать Снежного Цветка держится за прошлое, которого больше нет, но сейчас, слушая, как Снежный Цветок рассказывает историю своей семьи, я подумала, что и моя лаотун смотрит на жизнь сквозь дымку счастливых воспоминаний. После стольких лет нашего знакомства я знала: она верит в то, что внутренний мир, мир женщин, должен быть прекрасен и не ведать тревог. Возможно, она думала, что когда-нибудь все станет прежним.
«У тебя я научилась всему, что мне нужно было узнать для моей новой жизни, — призналась Снежный Цветок, — за исключением того, что я никогда не могла так хорошо убираться, как ты».
И правда, она никогда не могла в этом преуспеть. Я всегда думала, что она просто старалась не обращать внимания на беспорядок в нашем доме. Сейчас я поняла, что ей было проще витать в облаках, чем видеть уродство вокруг себя.
«Но твой дом гораздо больше моего, и его труднее прибрать, а ты была только девочка в возрасте закалывания волос, — я приводила глупые доводы, стараясь подбодрить ее. — У тебя была…»
«Мать, которая не могла мне помочь, отец, который курил опиум, и братья с сестрами, которые покидали дом один за другим».
«Но ты же выходишь замуж…»
Внезапно я припомнила тот последний день, когда Мадам Гао поднялась к нам в верхнюю комнату, и я присутствовала при их последнем споре с Мадам Ван. Что такое она сказала о помолвке Снежного Цветка? Я старалась вспомнить, что мне известно об этом, но Снежный Цветок редко говорила о своем будущем муже, редко показывала нам свои подарки для него и его семьи. Мы видели куски хлопка и шелка, над которыми она трудилась, но она всегда говорила, что это были обычные вещи, например, туфли для нее самой. Ничего особенного.
В моей душе возникло странное предчувствие. Снежный Цветок должна выйти замуж в семью низкого положения. Вопрос был — насколько низкого?
Казалось, Снежный Цветок, читала мои мысли. «Тетушка сделала для меня все, что могла. Я выхожу замуж не за крестьянина».
Эти слова меня немного задели, потому что мой отец был крестьянином.
«Он торговец?» Торговля считалась низменным занятием, но торговец мог восстановить кое-что из того, что было утрачено семьей Снежного Цветка.
«Я выхожу замуж в соседнюю деревню Цзиньтянь, как и говорила Тетушка Ван, но семья моего мужа… — она снова запнулась, — они мясники».
Ва-а-а! Хуже брака нельзя было придумать! У мужа Снежного Цветка будут деньги, но его занятие — грязное и отвратительное. Перед моим внутренним взором прошло все, что было в последний месяц, когда мы готовились к моей свадьбе. В особенности я вспомнила, как Мадам Ван стояла рядом со Снежным Цветком, утешая и успокаивая ее. Потом я вспомнила, как сваха рассказала «Историю о Жене Ван». С глубоким стыдом я видела, что эта история предназначалась не для меня, а для Снежного Цветка.
Я не знала, что сказать, что сделать. Я слышала обрывки правды с тех пор, как мне было девять лет, но я либо не верила этому, либо не хотела признавать. Теперь я думала, не состоит ли мой долг в том, чтобы сделать мою лаотун счастливой? Заставить ее забыть эти горести? Заставить поверить в то, что все будет хорошо?
Я обняла ее. «По крайней мере, ты никогда не будешь голодной, — сказала я, хотя, как оказалось, ошибалась в этом. — С женщинами может приключиться кое-что похуже этого», — сказала я, сама не зная, что имею в виду.
Снежный Цветок уткнулась лицом мне в плечо и зарыдала. Через мгновение она грубо оттолкнула меня. Ее глаза были мокрыми от слез, но я увидела в них не печаль, а дикую ярость.
«Не жалей меня! Я не хочу этого!»
Мне и не приходило в голову ее жалеть. Я чувствовала себя неловко, испытывая одновременно замешательство и печаль. Ее письмо помешало мне получить удовольствие от моей свадьбы. То, что она не пришла ко мне на чтение книг третьего дня свадьбы, глубоко ранило меня. А теперь все это. Я была в смятении, а в голове у меня билась мысль о том, что Снежный Цветок предала меня. Все эти ночи, проведенные вместе, — почему тогда она не сказала правду? Может быть, она искренне верила в то, что судьба ее изменится? Может быть, улетая куда-то в мыслях, она думала, что это произойдет и в реальности? Может быть, она и вправду надеялась, что наши ноги оторвутся от земли и наши души будут парить среди птиц? Или просто старалась сохранить лицо, не доверяя мне свои секреты и полагая, что сегодняшний день никогда не наступит?
Возможно, мне следовало бы рассердиться на Снежный Цветок за то, что она лгала мне, но я не была рассержена. Я считала, что меня обманули ради моего особого будущего, и это сделало меня слишком сосредоточенной на себе самой, не позволяя видеть то, что происходит прямо перед моими глазами. Не было ли это моим недостатком как подруги, как лаотун, помешавшим мне задать ей нужные вопросы о ее прошлом и ее будущем?
Мне было только семнадцать лет. Я провела последние десять лет в верхней комнате, в окружении женщин, которые видели мое особое будущее. То же самое можно сказать и о мужчинах в нашем доме. Но когда я думала о них всех — о Маме, Папе, Тете, Дяде, Мадам Гао, Мадам Ван и даже о Снежном Цветке, — единственным человеком, кого я действительно могла бы винить, была моя мать. Мадам Ван могла обмануть ее в самом начале, но потом Мама постепенно узнавала правду и решила мне ничего не говорить. Мое нынешнее отношение к матери сплеталось с осознанием того, что ее редкие знаки любви ко мне, которые я теперь считала частью ее лживого умалчивания, было просто способом удержать меня на пути к выгодному браку, который облагодетельствовал бы всю нашу семью.
Какое-то время я пребывала в сильном замешательстве и думаю, это создало почву для того, что произошло позже. Я не знала своей души. Я не видела и не понимала главного. Я была глупой девчонкой, которая вообразила, что многое знает о жизни, потому что вышла замуж. Я не представляла, как распутать клубок всех этих чувств, поэтому и похоронила их глубоко, глубоко внутри себя. Но мои чувства не могли исчезнуть. Я как будто бы проглотила кусок испорченной свинины, и он постепенно начал отравлять мои внутренности.
