На прошлой неделе с ним произошёл один случай, который оказал большое влияние на его сердце. Необходимость его надзора и присутствия на уроке физкультуры в школе Силахдар заставила его немного опоздать на урок английского на факультете. Он вошёл в класс на цыпочках, чтобы не шуметь, и у входа на краткий волшебный миг встретился глазами с ней. Она быстро опустила веки с явной застенчивостью, что говорило о том, что это не был просто нейтральный взгляд. Он предположил, что она застеснялась. Могли ли такое случиться, если бы все его взгляды на неё были напрасными?!.. Малышка начала стесняться его взглядов, возможно, поняв, что они не такие уж невинные, и не направлены в её сторону по чистой случайности. Всё это пробудило в нём массу воспоминаний и образов. Он даже обнаружил, что вспоминает Аиду, представляя её себе вновь. Однако он не знал почему, но Аида никогда не опускала глаза, смущаясь его. Должно быть, что-то иное напомнило ему о ней: жест или пристальный взгляд, или даже магическая тайна, которую мы называем дух.
А позавчера произошёл ещё один знаменательный случай.
«Посмотри только, как это вернуло тебя к жизни! До этого ничего не было важным для тебя, или значение придавалось только бесплодным загадкам, вроде понятия воли у Шопенгауэра, или абсолютного у Гегеля, или пробуждению жизни у Бергсона. Вся жизнь была мёртвой и неважной. А сегодня погляди-ка, как от одного жеста или улыбки вся земля заходила под тобой ходуном!»
Это произошло в то время, когда он шёл на факультет искусств через сад Урман незадолго до пяти вечера. Внезапно он заметил Будур и ещё трёх девушек, которые сидели на скамейке и смотрели на него, поджидая начала урока. Их глаза встретились в том же незабываемом взгляде, что и на уроке. Ему захотелось поприветствовать их, когда он приблизится к их скамейке, но тропинка, по которой он шёл, сворачивала в другую сторону, словно не желая участвовать в этом импровизированном романтическом сговоре. Когда он немного удалился от того места, обернулся и увидел, что улыбающиеся девушки что-то шепчут ей на ухо, а она положила ладонь на лицо, словно прикрывая его от смущения! До чего изумительное зрелище! Если бы Рияд был сейчас рядом с ним, то смог бы в совершенстве описать и проанализировать его, однако Камалю не требовалось искусство Рияда в таком деле. Несомненно, они шептались с ней о нём, так что она даже закрыла лицо от стыда! Могло ли это иметь другое значение? Наверное, его любовь выдали глаза, или он перешёл границы, сам не зная того, и стал объектом сплетен. Что бы он стал делать, если бы шептания превратили его в предмет шуточек со стороны шалунов-студентов?!..
Он стал серьёзно задумываться над тем, чтобы перестать посещать факультет искусств, но в тот же вечер обнаружил, что сидит рядом с ней в трамвае, направляясь в Аббасийю, как и в первый день, когда он следил за ней! Подождал, пока она сама обернётся в его сторону, чтобы поприветствовать её, а дальше уж будь что будет! Но когда ожидание его несколько затянулось, он повернулся к ней и сделал вид, что удивлён такой неожиданности — она сидит так близко от него — и вежливо прошептал:
— Добрый вечер…
Она с удивлением поглядела на него — насколько он помнил, Аида никогда не пускала в ход свои женские чары, — и прошептала:
— Добрый вечер…
Они обменялись приветствием как коллеги, и в том не было ничего предосудительного. С её сестрой он никогда не был настолько смелым. Но Аида была старше, а эта малышка была ещё наивной.
— Полагаю, вы из Аббасийи?
— Да…
«Она не хочет сама завести разговор со мной!»
— К сожалению, я только в последнее время стал посещать лекции…
— Да…
— Надеюсь наверстать в будущем всё то, что пропустил…
Она улыбнулась, не сказав ни слова.
«Дай же мне послушать твой голосок — это единственный аккорд прошлого, который не изменило время…»
— Что вы планируете делать после получения диплома? Поступить в педагогический колледж для повышения квалификации?
Она впервые с интересом заметила:
— Мне это не нужно, так как Министерству образования требуются учителя и учительницы в условиях военного времени и расширения системы образования…
Он желал услышать всего один аккорд, а услышал целую мелодию!
— Значит, вы будете учительницей!
— Да, а почему бы нет?
— Это тяжёлая профессия. Можете спросить у меня.
— Насколько я слышала, вы учитель?
— Да. О! Я забыл представиться: Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад.
— Почтена…
Он с улыбкой сказал:
— Но я пока не имел чести узнать ваше имя.
— Будур Абдульхамид Шаддад!
— Почтён, мадемуазель…
Затем он добавил, словно человек, удивлённый чем-то весьма необычным:
— Абдульхамид Шаддад? Из Аббасийи? Вы сестра Хусейна Шаддада?
Её глаза с интересом заблестели:
— Да.
Камаль рассмеялся, будто поражённый столь странным совпадением, и сказал:
— Боже мой! Он был моим самым дорогим другом. Мы провели вместе очень счастливые дни. Бог ты мой! Вы его маленькая сестрёнка, которая играла в саду?
Она пытливо поглядела на него.
«Вряд ли ты вспомнишь! В то время ты была так же влюблена в меня, как и я — в твою сестру».
— Естественно, я ничего такого не помню…
— Разумеется. Это относится к 1923 году и после того, вплоть до 1926, когда Хусейн уехал в Европу. Что он делает сейчас?
— Он находится на юге Франции, куда переехало правительство после германской оккупации…
— И как он поживает? Давно я не получал от него никаких весточек и писем…
— Хорошо…
Она произнесла это таким тоном, который говорил о желании не распространяться больше на эту тему, и когда трамвай проезжал мимо места, где когда-то стоял их особняк, Камаль спросил себя: «Не ошибся ли он, рассуждая о своей старинной дружбе с е братом? Не ограничивает ли это его свободу продолжать то, что он начал?»
Когда они доехали до остановки, следующей за полицейским участком Аль-Вайли, она попрощалась с ним и вышла. Он же оставался сидеть на своём месте, словно забыв о себе. Всю дорогу он рассматривал её при каждом удобном случае в надежде отыскать ту тайну, что когда-то давно околдовала его. Но так и не нашёл её, и чувствовал горечь, хотя и был так близко к ней. Будур казалась милой, кроткой и такой достижимой. Теперь он чувствовал смутное разочарование и беспричинную грусть. Если бы он хотел жениться на этой девушке, у него не было бы серьёзных препятствий для того. Да, она казалась ему отзывчивой, несмотря на ощутимую разницу в возрасте, или как раз из-за разницы в возрасте?! Опыт научил его, что внешность не помеха женитьбе, если он только того захочет. Если он на ней женится, то по воле судьбы породнится с семьёй Аиды. Какова же суть этой нелепой фантазии? И кто теперь для него Аида?.. На самом деле он больше не хотел её, но по-прежнему стремился узнать её тайну — может быть, он по крайней мере убедится в том, что самые яркие годы его жизни не прошли напрасно. Он обнаружил в себе желание, которое давно испытывал — вновь взглянуть на дневник своих воспоминаний и коробку конфет, которую ему подарили на свадьбе Аиды.
Грудь его наполнилась тоской, и он спросил себя, может ли влюбиться человек, который достиг великолепного понимания биологических, социальных и психологических составляющих любви? Но разве прекрасные познания химика в ядах могут помешать ему принять их, как и другим их жертвам? Почему в его груди такое возбуждение? Несмотря на испытанное им крушение надежд и огромную разницу между ним тогда и тем, кем он стал сейчас, несмотря на то, что он и сам не знал, принадлежит ли он прошлому или настоящему, несмотря на всё это, грудь его бурлила, а сердце трепетало…
43
Здесь, в чайном садике, крышу которого образовывали сучьи и сочные зелёные ветки, а зрение ласкал вид уток, купавшихся в изумрудном пруду, позади которого располагался грот, проводили свой выходной сотрудники журнала «Новый человек». Сусан Хаммад выглядела очаровательно в своём лёгком голубом платье, открывавшем её смуглые руки. Она слегка и осторожно накрасилась. С момента её совместной работы с Ахмадом прошёл целый год, и они сидели сегодня вместе напротив друг друга с улыбкой взаимопонимания. Их разделял стол, на котором стоял графин с водой и две вазочки с мороженым, от которого остался только молочный осадок розового цвета с клубникой.
