В течение двух прошедших месяцев он каждый вечер появлялся на улице Ибн Зейдун, медленно пересекал её, глядя на балкон, чтобы встретиться глазами с ней. Затем они обменивались улыбками, достойными двух коллег, что казалось случайностью в начале, но затем стало повторяться, как будто намеренно. И каждый раз, как он приходил сюда, то обнаруживал её сидящей на балконе с книгой или смотрящей по сторонам. Он убедился, что она поджидала его. Если бы она хотела стереть эту мысль из его головы, ей бы просто нужно было избегать появляться вечерами на балконе по нескольку минут. Но что она думала о его появлении, улыбке и приветствии?! Но не надо спешки. Наши инстинкты нас не подводят. Оба они хотели встречать друг друга, что привело его в восторг, пьянило радостью и ощущением ценности жизни, до того не испытанной. Однако вся эта радость была омрачена тревогой, да и как могло быть иначе, если он до сих пор не определил, по какому пути идти? Поток подхватил и унёс его, и ему пришлось уступить, не зная, ни куда его занесёт, ни где его ждёт спокойная пристань!
Разум подсказывал ему быть осмотрительным, но радость жизни захлестнула его, и он захмелел от счастья. Рияд говорил ему: «Действуй. Это твой шанс». С тех пор, как сам Рияд стал носить на пальце обручальное кольцо и говорить о свадьбе так, как будто это была первая и последняя цель человека в жизни, он бахвалился тем, что испытает на себе этот уникальный опыт без всякого страха, ибо тогда он сможет по-новому, более правильно понять жизнь, что даст ему возможность начать писать рассказы о супружеской жизни, о детях… «Разве это не есть жизнь, философ, парящий по волнам жизни?» Камаль дал ему уклончивый ответ: «Сегодня ты стоишь по другую сторону, и ты самый последний из тех, кто может вынести правильное решение. Я буду скучать по твоим искренним советам».
С другой стороны любовь представлялась ему диктатором, а политическая жизнь в Египте научила его ненавидеть диктатуру всем сердцем. В доме тётушки Джалилы он дарил Атийе своё тело, а потом быстро забирал его назад, как будто ничего и не было. Но эта девушка, защищаемая скромностью, будет довольна лишь тогда, когда навсегда завладеет и его духом, и телом. Значит, его лозунгом отныне будет ожесточённая ежедневная борьба за кусок хлеба для содержания семьи и детей — причудливая судьба, превращающая жизнь, полную величественных дел, в простое средство «заработка». Индийский нищий отшельник может быть дураком или безумцем, однако он в тысячу раз мудрее того, кто по уши поглощён тем, чтобы зарабатывать на хлеб насущный.
«Наслаждайся любовью, которой тебе так не хватало и по которой ты тосковал… Вот она — оживает в твоём сердце, однако несёт за собой столько проблем!»
Рияд говорил ему:
— Разумно ли, что ты любишь её и можешь жениться, но затем возьмёшь и удержишься от этого?
И Камаль ответил ему, что он любит её, но не любит сам брак!
Друг запротестовал:
— Любовь примиряет нас с браком, и если ты не любишь брак, как утверждаешь, то и саму девушку тоже не любишь!
Камаль настойчиво ответил:
— Нет, я люблю её, но ненавижу брак!
Рияд сказал:
— Наверное, ты боишься ответственности.
Камаль резко возразил:
— Я и так несу на себе ответственность и дома, и на работе, и ты сам не потянешь даже части её.
Рияд заявил:
— А ты ещё больший эгоист, чем я думал.
Камаль язвительно заметил:
— А что заставляет человека вступить в брак, если не явный или скрытый эгоизм?
Рияд улыбнулся:
— Ты, видимо, болен. Сходи к психологу, может, он всё это проанализирует.
Камаль ответил:
— Забавно, что название моей будущей статьи в журнале «Аль-Фикр» — «Как анализировать себя».
Рияд сказал:
— Признаю, ты озадачил меня.
Камаль ответил:
— Я и сам себя всегда озадачиваю.
Однажды, когда он по своему обыкновению шёл по улице Ибн Зейдун, столкнулся по пути с матерью своей возлюбленной, направлявшейся домой: он с первого же взгляда узнал её, хотя не видел лет семнадцать, по крайней мере.
Она больше не была той «госпожой», знакомой ему прежде. Она самым печальным образом увяла, и тревоги состарили её раньше времени. Невозможно было представить, что эта худая снующая туда-сюда женщина была той самой госпожой, что горделиво расхаживала по саду особняка, и была верхом красоты и совершенства…
Несмотря на всё это, формой головы она напомнила ему Аиду, и вид её поразил его. К счастью, он уже успел обменяться улыбкой с Будур до того, как увидел её мать, иначе он просто не смог бы выдавить из себя улыбку. Сам не зная как, он вспомнил Аишу! Вспомнил, как этим утром она была вне себя от раздражения, повсюду ища свой зубной протез, забыв, куда положила его накануне перед сном. А позавчера он видел Будур, стоявшую на балконе вопреки привычке, и ему стало понятно, что она собирается выйти из дома!.. Он спросил себя: «Выйдет ли она одна?» Но она тут же скрылась, и он медленно и задумчиво продолжил свой путь. И правда, если бы она вышла из дома одна, то подошла бы к нему. Возможно, такой опьяняющий триумф смоет унижение, от которого он пострадал столько лет назад!.. Но поступила бы так Аида, даже если бы сама луна раскололась на части?!
Когда он уже достиг середины улицы, обернулся назад и увидел, что она приближается к нему… одна!.. Ему казалось, что стук его сердца был настолько громким, что его могли слышать соседи. Он тут же ощутил, насколько серьёзна складывающаяся ситуация. Часть его души даже призывала его к бегству! Все предыдущие улыбки, которыми они обменивались, были невинной игрой чувств, зато эта встреча не будет иметь себе равных по значимости! Она будет ответственной, серьёзной и требующей решительного выбора. И если бы он сейчас сбежал, то у него было бы больше времени для размышлений! Однако он не сбежал и продолжал неторопливо двигаться, словно одурманенный, пока она не догнала его на повороте в сторону улицы Аль-Джалаль. Когда он обернулся, их глаза встретились, и они обменялись улыбкой. Он сказал:
— Добрый вечер…
— Добрый вечер…
Ощущая, что ситуация становится ещё более серьёзной, он спросил:
— Куда направляетесь?
— К одной подруге. Вот в этой стороне…
И она указала рукой на улицу королевы Назли, и он безрассудно спросил:
— Я тоже туда иду. Позволите ли вы мне проводить вас?
Скрывая улыбку, она сказала:
— Пожалуйста…
Они пошли рядом бок о бок. Она надела это красивое платье не для того, чтобы встретиться с подругой, а чтобы увидеться с ним. Оно предназначалось для него, и сердце его восприняло это с нежностью и страстью. Но как ему следует поступить? Наверное, ей надоело его бездействие, и она сама пришла, чтобы подготовить ему такую благоприятную возможность, и либо он воспользуется ей из уважения к девушке, либо проигнорирует, тем самым потеряв её навсегда. Всего одно слово может преобразовать всю его жизнь или заточит его в темницу, из-за чего он будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Так он сам невольно завёл себя в тупик. Они всё шли, а она, видимо, выжидала. Она казалась отзывчивой, словно вовсе и не была одной из Шаддадов. Да уж, она ни в чём не была похожа на Шаддадов. Шаддадов больше не было, и время их вышло.
«Та, что сейчас идёт рядом с тобой, просто одна из тех девушек, которым не повезло».
Она повернулась к нему и с мягкой улыбкой сказала:
— Было приятно повидать вас!..
— Спасибо!
И что дальше? Кажется, она ждёт какого-то нового шага с его стороны. Они уже приближаются к концу улицы, и ему пора решиться: либо неловкость, либо прощание. Может быть, она совсем не представляет себе, что они могут вот так просто расстаться, не сказав друг другу ни единого слова. Через несколько шагов будет развилка. Камаль знал о том болезненном чувстве разочарования, которое постигнет её, но язык его отказывался говорить. Или же ему заговорить, и тогда будь что будет?! Она остановилась и смущённо улыбнулась, как будто говоря: «Пришло нам время расстаться». Его волнение достигло предела. Она протянула ему руку, и он взял её своей рукой. За весь этот решительный миг он не проронил ни слова, затем выдавил:
