когда он дотронулся пальцем до одного из крестов.
– Фонари? Нет… Вон, фонари по краям… Наверное, это опоры для электрических проводов, видишь, здесь трамвайная линия. Но я что-то не помню их. Это старый мост, я его видела, но столбов этих не помню, наверное, их уже не было. Да-а-а… А теперь уже и моста этого нет, его полностью разобрали в 1966. Потом поставили этот, более со временный, более широкий. Ты всегда любил почему-то на нём гулять…
На обратной стороне фотографии тем же почерком, что и записка, было написано: «Литейный мост. Март, 1937 год».
– Бабуля, а что если именно эта фотография стоила нашему деду жизни?.. – спросил Степан.
– Драгоценная фотография, – вздохнула бабушка и поцеловала её. – Будем хоть теперь молиться за него… Упокой, Господи, душу раба Твоего, без вины убитого Григория… Пусть земля ему будет пухом… – тихо добавила она. – Надо же, как бывает… Вот и дождался дедушка внука, который наконец не побоялся о нём заговорить…
Воскресное утро сияло солнцем, будто накануне небо выплакало всю свою грусть. Степан аккуратно упаковал бесценную находку, чтобы показать её Петруше, и начал торопливо собираться. Ни один художник не пропустит такого солнечного, светящегося осеннего утра!
– Ты куда? – спросила бабушка, столкнувшись со Стёпой в тёмной прихожей.
– К Петруше! – радостно ответил он.
– Ну и от меня ему кланяйся, – сказала бабушка и не стала его больше задерживать, побрела на кухню готовить завтрак, скоро должны были проснуться и все остальные многочисленные и всегда голодные внуки.
К Литейному мосту Стёпа летел с невероятной для себя скоростью. Он был счастлив, его распирало желание поделиться этим своим счастьем и удивительной находкой со своим единственным другом.
Петрушин мольберт и ящик находились на своём обычном месте. На полочке лежали, разложенные по порядку, кисти и краски, стояла банка с водой, но лист был ещё совершенно пуст.
Самого Петруши нигде не было видно. Стёпа сбежал вниз, к воде, но и там не нашёл своего друга. Не в силах просто стоять и ждать, мальчик побежал на мост, надеясь встретить Петрушу там, но, добежав до середины, понял, что и на мосту его не было.
Прислонившись к холодной ограде, Стёпа остановился, чтобы перевести дух, отдышаться и успокоить дрожащее сердце. И тут он увидел, как над «Крестами» поднимаются огромные, золотые, сверкающие на солнце хоругви, которые несли люди в светящихся стихарях, за ними шли мужчины и женщины и громко, радостно пели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!» Потом шли священники в красно-золотых облачениях. Их было очень много. Крестный ход плыл прямо над Невой. Мимо Стёпы пронесли хоругви, а над «Крестами» поднимались и поднимались ряды священников, монахов и монахинь в летящих, воздушных мантиях. Они проходили рядом с мальчиком и тоже пели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!»
С замиранием сердца следил Степан за этим торжественным, сияющим шествием. Некоторых священников он узнавал, потому что уже видел их прежде на рисунках Петруши: вот мимо него прошёл отец Стефан, а рядом с ним – отец Карп, игумен Арсений, отец Иоанн, отец Василий, отец Николай…
Крестный ход был озарён радостью, блистал и парил над Невой. И не было ему ни конца, ни края. Хоругви поравнялись с Петропавловской крепостью, а над тюрьмой всё восходили в небо люди: все они были прекрасны, одухотворённые лица их светились. Ни боли, ни обиды…
Мимо Стёпы прошёл благообразный старик в остренькой скуфейке на голове. Он посмотрел прямо на мальчика, ласково улыбнулся ему и вдруг смущённо пожал плечами, будто говоря: «Вот и меня, дурака-то старого, недостойного, почему-то пустили вместе с такими великими подвижниками пройти!»
Стёпа задохнулся и вскрикнул. Это был его Петруша! Но как он преобразился! Он был похож на старца с иконы, а не на его милого деда, в шапке-голубушке. На Петруше красовался Стёпин клетчатый, тёплый шарф. Старец осенил крестным знамением своего радного внука и пошёл дальше, туда, в самое небо, куда восходил Крестный ход.
Двадцатый век – век страшных войн и невероятных по масштабам репрессий, время «Большого террора».
За годы сталинских репрессий, по официальным данным, было заведено три миллиона семьсот семьдесят семь тысяч триста двадцать четыре дела по обвинению в контрреволюционной пропаганде и преступлениях против государства и власти. Люди отправлялись в лагеря, в ссылки, на каторжные работы. Погибали замученные непосильной работой, голодом, пытками, болезнями. Семьи их были разбиты, дети становились «детьми врагов народа» и были отвержены обществом и лишены всего, что могли получить в те годы их сверстники.
Семьсот восемьдесят шесть тысяч девяносто восемь человек по сфабрикованным обвинениям были расстреляны.
Это официально подтверждённые данные… Какая доля правды остаётся ещё неизвестной – рассудит время. Сколько было произвола и жестокости на местах – мы не узнаем никогда.
Каждый день, который наши с вами прадеды прожили, занимаясь работой, читая выписанные газеты, ругаясь с семьёй и кушая щи на обед, а пюре с котлетой на ужин, уносил тысячи без вины убитых людей. И делалось это тайно и подло, маскируясь правосудием.
Каждый день к Богу поднимались новомученики, принявшие смерть за веру и Бога, становясь и нашими заступниками, вымаливая для нас более спокойную и радостную жизнь, чем досталась им и их детям.
Единственное, что мы можем сделать для них – это помнить их и молиться им.
Святые новомученики Санкт-Петербургские, молите Бога о нас!
Священномученик Иоанн (Сарв)
Родился 22 февраля 1867 года.
Арестован 18 сентября 1937 года.
Обвинён в «контрреволюционной пропаганде».
Приговорён к высшей мере наказания.
Расстрелян 3 декабря 1937 года.
Реабилитирован посмертно.
Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 26 декабря 2002 года.
Преподобномученик Арсений (Дмитриев)
Родился 19 ноября 1872 года.
Арестован 29 сентября 1937 года.
Обвинён в «антисоветской агитации».
Приговорён к высшей мере наказания.
Расстрелян 3 декабря 1937 года.
Реабилитирован посмертно.
Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 17 июля 2002 года.
Преподобномученица Иоанникия (Кожевникова)
Родилась 1 ноября 1859 года.
Арестована 15 ноября 1937 года.
Обвинена в «контрреволюционной пропаганде». Приговорена к высшей мере наказания.
Расстреляна 3 декабря 1937 года.
Реабилитирована посмертно.
Причислена к лику новомучеников и
