Вошедшая со свечой Марфа застала молодую женщину в слезах. Оглядев ее, старуха недовольно и строго сказала:
— Что это за слезы, негодница? Чем ты недовольна? Или хочешь, чтоб меня из-за твоих глупостей куда-нибудь на рудник сослали? Изволь сейчас же перестать. И приведи себя в порядок. Неровен час, батюшка Андрей Родионович пожалует. Что тогда?
Поставив свечу на камин, домоводка вышла.
Придет! Опять придет! Снова будет мучить, терзать ее душу! Мысль о том, что снова придется терпеть ненавистные барские ласки, словно огнем обожгла Наташу. Вскочив с кресла, она бросилась к окну и стала открывать его. Набухшая от дождей рама не поддавалась. Под руки попался нож. Засунув его между створками, она начала осторожно, но сильно тянуть раму к себе, и та, наконец, отворилась. Холодный, влажный воздух хлынул в комнату. Схватив лежавший на столе платок, Наташа накинула его себе на плечи и выбралась наружу. Откуда-то послышались шаги. «Барин!» — мелькнуло в голове. Осторожно прикрыв окно, Наташа бросилась бежать к одной из боковых аллей парка. Вот и деревья. Они укроют ее от жадного барского глаза. Пока там, в доме, спохватятся, она будет уже далеко…
Удача словно придала ей силы. Она добежала, никем не замеченная, до конца аллеи, перелезла через парковую ограду и очутилась в лесу. Теперь сюда, мимо лебединых прудов, куда ходила она гулять с Марфой, сюда, в спасительную гущу деревьев!
Ветки елей и можжевельника хлестали ее по лицу, цеплялись за платье, но она ничего не замечала. Ею владело одно стремление: скорей к пруду, там ее спасение! Не помня себя, взбежала она на прибрежную кручу и на миг замерла. Внизу под обрывом чуть слышно плескалась вода. Набежавший из-за леса несильный порыв ветра сорвал платок с плеч женщины, и это вывело ее из забытья. «Прощай, Вася, прости меня за все, я не виновата перед тобой!» Решительно шагнула вперед, подняла руку, чтоб сотворить крестное знамение перед смертью, и остановилась: ребенок шевельнулся у нее под сердцем.
Сначала она не поняла, что это такое. Потом, когда ребенок шевельнулся еще и еще раз, догадка озарила ее. Пораженная случившимся, женщина с тихим стоном опустилась на землю. Она не помнила, сколько времени пролежала тут, на берегу пруда, силы словно оставили ее. Очнулась, когда услышала доносившиеся из леса шум, крики людей. Искали ее. Наталья медленно поднялась и пошла им навстречу.
Когда Баташев обнаружил исчезновение своей пленницы, он взъярился. Надавав пощечин перепуганной Марфе, приказал дворецкому немедленно разыскать Карпуху. Тот молча выслушал распоряжение барина, затем поднял на ноги всю дворню, свободных от смены работных, живших неподалеку от барского дома, и направил на поиски беглянки. Тому, кто найдет ее — живую или мертвую, — была обещана награда.
Шагая взад и вперед по кабинету, Андрей Родионович ожидал результатов поиска. Он был не столько обеспокоен судьбой «обласканной» им девушки, сколь рассержен самим фактом ее побега, и чем больше думал об этом, тем сильнее распалялся гневом против беглянки.
Прошел час, полтора. Наконец в доме послышались громкие голоса. В дверь кабинета тихо постучали. Вошедший в комнату Карпуха доложил, что бежавшая найдена в лесу, неподалеку от пруда.
— Приведите сюда! — хмуро буркнул Баташев.
Карпуха рывком втолкнул Наташу в комнату и вышел.
Исцарапанная, в разорванном платье, стояла она перед Андреем Родионовичем.
— Ты что ж, паскуда, бежать от меня вздумала? — угрожающе шагнул он к ней.
— Не трожь, барин!
— Да я тебя в землю вгоню!
— Барин, не тронь! Я… ребенка под сердцем ношу.
— Что? Ребенка?
Баташев опешил. Он ждал чего угодно: мольбы о прощении, слез, оправданий, наконец, глухого запирательства. Но это… Если девка не врет, она готовится стать матерью его ребенка. Баташевского. Его сына или дочери. Это все меняло.
Отступив назад, он молча протянул руку к колокольчику. Вошедшему на звонок Масеичу приказал позвать Марфу. Та явилась ни жива ни мертва.
— Ну, вот что, старуха. Радости для не стану тебя наказывать. Иди вымой ее, переодень, напой чаем с липовым цветом. Пусть пока живет, где жила. Но запомни: если что случится — пеняй на себя.
Невдомек было Марфе, о какой такой радости толкует барин, поняла лишь одно: наказывать ее не собираются, и потому изо всех сил старалась угодить Наташе. А та во весь день не проронила ни слова. Рада была одному: ни в тот вечер, ни в следующие Андрей Родионович больше ее не потревожил.
Действительно, то ли известие о ребенке так подействовало на него, то ли просто охладел он к бежавшей от него наложнице, но только ни разу не спускался с тех пор Баташев вниз по винтовой лестнице. Лишь изредка вызывал к себе Марфу и, выслушав ее доклад, отпускал с миром.
Так прошла зима, наступило время Наташе рожать. Узнав от Марфы о приближающихся родах, Андрей Родионович приказал послать верхом в Муром за лучшими повитухами, а сам уехал в Унжу. Там он и находился до тех пор, пока из Выксуни не поступила эстафета: «Все благополучно, у означенной особы родился сын».
Что можно сказать о человеке в первую пору его младенчества? Каким он станет, возмужав? Трудно определить. Однако сразу было видно, что похож ребенок на Андрея Родионовича. Говорили об этом черного цвета волосы, темно-карие глаза. Был он горласт, частенько не давал покоя матери по ночам. И несмотря ни на что, она до смерти любила его. Научившись под руководством Марфы пеленать маленького, купать над тазом, она не отходила от него ни на шаг. Когда ложилась спать, клала маленького Андрюшку рядом с собой, сразу же просыпалась, чуть только он начинал возиться.
Чутко спала молодая мать, очень чутко, а проспала своего ребенка.
В одну из ночей малыш доставил ей особенно много беспокойства. То ли животом он маялся, то ли еще что болело у него, только Наташа ни минутки не соснула. А к утру когда маленький успокоился, забылась и она.
Снился ей какой-то светлый, радужный сон. Ей казалось, что она встретилась после долгой разлуки с Василием, он увел ее из этого большого каменного дома в лес, на поляну, полную ярких, красивых цветов. Как когда-то, веселая и беспечная, она собирала их в букеты, а потом начала бегать по лугу, ускользая от догонявшего ее Василия. Так, смеясь и играя, они долго гонялись друг за другом, и вдруг Василий исчез. Не сразу нашла она его, спрятавшегося за большим зеленым кустом, а когда нашла — бросилась к нему… и проснулась.
Несколько минут она лежала молча, не шевелясь, боясь потревожить ребенка. Потом до ее сознания дошло, что в комнате почему-то чересчур тихо — не слышно ставшего уже привычным посапывания Андрюшки. Она быстро повернулась на бок. Ребенка рядом с ней не было.
«Куда он мог деться? Впрочем, его взяла, наверное, Марфа, чтобы обмыть и сменить пеленки».
Наташа встала с постели, позвала:
— Бабушка Марфа!
Ей никто не ответил.
Решив пойти посмотреть, нет ли Марфы в соседних комнатах, Наташа набросила на плечи сшитый для нее недавно капот и подошла к двери. Та оказалась запертой.
— Бабушка Марфа! — снова позвала она. Потом стала стучать в дверь. Ответом ей было молчание. Страх начал заползать в душу женщины.
— Откройте! Кто есть живой, откройте! — принялась барабанить она в дверь. На стук появилась, наконец, Марфа. С собой принесла она ворох какой-то одежды.
— На вот, одевайся, — сухо сказала она.
— Зачем?
— Затем, что в свою избу жить пойдешь. Хватит, нагостевалась.
— А где Андрюшка?
— Эва, хватилась! Он, поди, уж под Касимовым.
— Где?
— А вот там. Не увидишь его больше.
— Как не увижу?
— Так и не увидишь. Увезли его в Тулу, там будет воспитываться. Кормилицу дали, молоком кормить. Вырастет — барчонком станет, Андрей Родионович так приказал.
Не помня себя, переоделась Наташа в принесенную старухой одежду, будто в каком-то сне, добралась до своей избы и свалилась. Если бы не Люба, жена Павла Ястребова, навряд ли поднялась бы Наталья. Словно за маленькой, ходила за ней Люба, оставив дочь на попечение свекрови. К концу пятой недели Наташе стало лучше, хворь потихоньку начала покидать ее.
Придя в себя, Наташа первое время много думала о своей участи. Кому она нужна теперь, барская подстилка? Василий и знать не захочет ее. Да и где он? Не знай, сам жив ли? Сына у нее отняли. Марфа сказала: не видать ей его, как ушей своих… Не раз приходила Наташа к мысли о том, что зря Люба выходила ее. Смерть была бы для нее избавлением от всех бед.
Но шли дни, здоровье постепенно возвращалось к ней. И по мере того как прибывали силы, она все меньше думала о смерти. Тоска только временами нападала на нее. Но и в эти минуты уже другие мысли бродили в ее голове. «На завод поступлю, работать стану. Или в монастырь уйду, там буду жить».
Плотинный Лука, от души жалевший молодую женщину, не раз звал ее к себе жить. Наташа не соглашалась. В глубине души ее таилась надежда на то, что, может, вернется к ней Василий, а с ним и счастье.
