В ходе бесконечного ожидания Тодорису почему-то снова и снова вспоминался недавний разговор с предводителем генуэзцев. Джустиниани спросил, известны ли Тодорису пророчества о падении Города, связанные с луной.
- Честно говоря, не помню, - ответил тогда сын Кантакузина. - Пророчеств много. Слишком много, чтобы помнить все. Но что такое случилось?
Генуэзец, кажется, предпочёл бы не вдаваться в подробности, но вынужденно пояснил:
- Ходит слух, что основатель Города предсказал: Город будет потерян, когда взойдёт тёмная луна. Точнее - луна, облачённая в чёрное. Судя по всему, речь о лунном затмении.
- Но ведь затмения не было, - заметил Тодорис.
- А кое-кто видел затмение, - возразил Джустиниани и добавил. - Нет, не я. Его видел судовой врач, который приехал на одном из венецианских кораблей ещё зимой. Некий Николо Барбаро. Он рассказывает, что видел затмение, и этими своими рассказами подрывает боевой дух других венецианцев, которые помогают нам защищать Город. Даже василевс обеспокоен.
- Но о чём беспокоиться, если слухи не имеют подтверждений? - спросил Тодорис.
- Я спрашивал этого Николо, - продолжал рассказывать Джустиниани, - уж не спьяну ли он увидел затмение. Но он уверяет, что нет. И говорит, что другие тоже видели. Спрашиваю, кто же видел. Имён он не помнит. Поэтому я всё больше склоняюсь к мысли, что затмение он видел вместе со своими собутыльниками.
- Но почему не сказать об этом всем венецианцам, чтобы они успокоились?
Джустиниани усмехнулся:
- Я и так говорю им об этом. А ещё говорю, что в ту ночь, когда якобы случилось затмение, луна никак не могла быть полной. А если нет полной луны или почти полной, то как можно заметить, что её затмевает? Я не мастер высчитывать, но если сейчас луна убывает и совсем плохо видна, то полной она была больше десяти дней назад. А Николо говорит, что видел полную луну недавно*. Глупость. Но люди верят. Вот я и хотел узнать, а есть ли пророчество. Может, его и нет?
Тодорис пытался вспомнить пророчества, которых он за последние полгода наслушался предостаточно, и ему смутно вспомнилось, что Город вроде бы никогда не будет взят в период растущей луны - только в период убывающей. А Джустиниани сказал, что сейчас луна убывает. Получалось, в нынешнюю ночь туркам могла сопутствовать удача**. Несмотря на дождь, который явно был послан Господом в помощь осаждённым.
_____________
* Это свидетельство Николо Барбаро - одно из самых спорных в его дневнике. Согласно дневнику, лунное затмение случилось вечером 22 мая 1453 года, когда ожидали появления полной луны, но вместо неё появился малозаметный серпик, который лишь через 4 часа превратился в диск. При этом ожидать появления полной луны в третьей декаде месяца - очень странно. Полнолуние всегда происходит в середине второй декады, т.к. это переходная фаза между растущей луной и убывающей. В течение одного календарного месяца луна успевает "родиться", "вырасти" до полного диска, а затем постепенно "убывает" до полного исчезновения. Согласно астрономическим данным, в мае 1453 года полнолуние было в ночь с 13 на 14 число, то есть гораздо раньше, чем это указано у Барбаро.
** Ночь с 28 на 29 мая 1453 года предшествовала новолунию, то есть была последней ночью, когда луна убывает.
_____________
Меж тем к шуму дождя, тихим разговорам генуэзцев, стоявших на баррикаде, и невнятному гулу, исходившему от турецкого лагеря, добавился новый звук - рёв боевых турецких труб, к которому тут же присоединились ритмичные удары барабанов. Под эту музыку враги шли в бой.
Теперь уже не вызывало сомнений, что огни приближаются. Но вот они снова остановились. Даже отсюда были слышны отрывистые команды, суть которых Тодорис не понял, но тут Джустиниани крикнул:
- В укрытие! Щиты вверх! - и сам, прячась за бочкой и пригибаясь, дёрнул Тодориса за шиворот, чтобы непонятливый связной сделал то же самое.
Менее чем через минуту Тодорис услышал, как на баррикаду обрушился дождь стрел. Боевая турецкая музыка играла где-то далеко-далеко, не заглушая шум смертоносного дождя. Стрелы с каким-то глухим шипением втыкались в мешки с землёй, свистели над головой, со звонким стуком ударялись в кладку Большой стены. Это в самом деле напоминало дождь, но если звук падающих капель успокаивал, то эти звуки внушали ужас.
На некоторое время всё стихло, лишь музыка продолжала играть в отдалении, но когда генуэзцы решили выглянуть из-за укрытия, на них обрушился новый дождь: стрелы вперемешку с мелкими камнями, выпущенными из пращей.
Это продолжалось недолго, а затем пространство перед оборонительными стенами Города огласилось яростными криками множества турецких воинов, бежавших к баррикаде.
Тодорис хотел подняться на ноги, готовясь отражать нападение, но Джустиниани снова дёрнул его за шиворот:
- Сиди.
И правильно дёрнул, потому что теперь над головой летели вражеские копья. Они тоже с глухим шипением втыкались в мешки, тоже свистели над головой и звонко ударяли наконечниками в Большую стену, а затем со стуком сыпались на землю. Сколько их было? Десятки? Сотни?
- Мантелеты* бы сейчас пригодились, - пробормотал Джустиниани.
Тодорис не мог не согласиться. Он тут же вспомнил минувший вечер, когда случился спор между венецианцами и ромеями.
_____________
* Мантелет - стена-щит из досок или ивовых прутьев, за которым могли полностью укрыться два или даже три пехотинца. Обычно имел отверстия для стрельбы, а также подпорку с тыльной стороны, чтобы сохранять устойчивость без помощи человека.
_____________
Всё началось с того, что Джироламо Минотто, глава местной венецианской общины, взявший на себя защиту Малого Влахернского дворца, распорядился, чтобы в плотницкой мастерской венецианского квартала были сделаны мантелеты. Однако эти щиты получились тяжёлыми. Минотто попросил, чтобы василевс дал распоряжение портовым грузчикам оттащить эти щиты на западные стены. Грузчики явились, но сразу спросили, сколько им заплатят за работу. А услышав, что её придётся выполнить бесплатно, возмутились. Они жаловались, что им нечем кормить семьи, и даже василевс не мог ничего сделать. Он заплатил бы грузчикам сам, если б располагал деньгами, но он не располагал даже такой малостью, а затем настало время ехать на вечерню в Святую Софию, поэтому спор так и не разрешился.
Тодорис, который вместе с отцом сопровождал василевса на церковную службу, присутствовал при споре. Тогда юноше казалось, что дело не слишком важное и в него не нужно вмешиваться, чем бы оно ни закончилось.
О! Теперь Тодорис изменил мнение. Если бы он мог тогда представить себя в эту минуту, то уговорил бы отца дать грузчикам денег. А если бы не смог уговорить, то сам потащил бы тяжёлый щит, подавая пример. Хотя бы один щит на стене Тодорис бы поставил. Для себя. Больше было бы пользы, чем стоять на верхней галерее в Святой Софии и слушать василевса, рассуждающего о том, что все наконец-то оставили споры и объединились перед лицом Господа Бога. Объединились? Как же! Невольно вспомнились строки из Священного Писания: "Царство, разделившееся в самом себе, не устоит".
