Удары молотка плотника, стук мастерка каменщика музыкой звучали в моих ушах. В законченности всегда есть привкус меланхолии. В тот момент, когда заканчивается строительство дома, начинается его разрушение. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем эти картины сползут со стен, да и сами стены обратятся в пыль?
– Пока ваша семья будет править в Форли, этот дворец сохранит свое великолепие.
– Да, и, я уверен, если семья будет поддерживать дом, то и дом будет поддерживать семью. Я чувствую, что все сильнее укореняюсь в Форли, становлюсь с городом единым целым. И я полон надежд, потому что еще молод и силен. Впереди еще добрых тридцать лет жизни, а за тридцать лет можно многое сделать. И мои дети, Кеччо! Каким славным для меня будет день, когда я возьму сына за руку и скажу ему: «Ты уже взрослый и сможешь удержать скипетр после того, как смерть заберет его из моей руки». Этот дворец будет хорошим подарком, который я ему оставлю. У меня столько планов. Форли станет богатым и сильным городом, а его правитель не будет опасаться соседей: и папа, и Флоренция будут искать его дружбы.
Он смотрел куда-то далеко-далеко, словно видел будущее.
– А пока я хочу наслаждаться жизнью. У меня жена, которую я люблю, дом, которым горжусь, два верных города. Чего еще можно желать?
– Вы счастливый человек, – кивнул Кеччо.
Последовала короткая пауза. Кеччо пристально смотрел на графа. Тот отвернулся и отошел, и Кеччо взялся за кинжал. Последовал за графом. Джироламо повернулся к нему, держа в руке драгоценный камень, который взял с подоконника.
– Когда ты пришел, я рассматривал этот камень. Бонифацио привез его из Милана, но, боюсь, я не могу его себе позволить. Хотя искушение велико.
Он протянул камень Кеччо.
– Я не думаю, что он лучше того, что вы носите на шее. – Кеччо указал на другой камень, оправленный в золото, висевший на тяжелой золотой цепи.
– Нет, этот красивее, – не согласился Джироламо. – Сравни их.
Кеччо поднес камень, который держал в руке к другому, и при этом пальцами надавил на грудь графа. Хотел убедиться, что тот без кольчуги, чтобы не допустить ту же ошибку, что и подручный графа… Он предполагал, что никакой кольчуги нет, но рассчитывал убедиться в своей правоте.
– Я думаю, вы правы. В оправе второй камень смотрится лучше, сверкает ярче. И неудивительно, потому что оправа и цепь – шедевр.
Он приподнял цепь, вроде бы для того, чтобы получше ее рассмотреть, и при этом положил руку на плечо графа. Теперь точно знал, что кольчуги нет.
– Да, – кивнул Джироламо, – их мне изготовил лучший золотых дел мастер Рима. Настоящее произведение искусства.
– Вот ваш камень. – Кеччо протянул его графу, но так неловко, что, когда граф хотел взять камень, он проскользнул между их рук. Джироламо инстинктивно наклонился, чтобы поймать камень. В этот самый момент Кеччо выхватил кинжал и вонзил в спину графа. Того качнуло вперед, и он упал лицом вниз.
– Боже, – крикнул Джироламо. – Меня убили!
Ранее из кабинета не доносилось ни звука. Теперь же мы услышали и крик, и тяжелый удар. Слуга рванулся к портьерам.
– Они убивают моего господина! – закричал он.
– Заткнись, болван! – Я схватил его сзади и, руками закрыв рот, потащил назад. В тот же самый момент Маттео выхватил кинжал и пронзил слуге сердце. Несчастный дернулся, я оттолкнул от себя уже бездыханный труп, и он, упав на пол, откатился в сторону.
Тут же из-за портьеры появился Кеччо, привалился к стене. Бледный как смерть, дрожа всем телом, он молчал, жадно хватая ртом воздух, и я подумал, что сейчас он лишится чувств. Потом невероятным усилием воли он заставил себя просипеть:
– Господа, мы свободны!
– Свобода! – вырвался из нас общий крик.
– Он мертв? – спросил Лодовико Пансекки.
Вновь дрожь пробежала по телу Кеччо, словно от порыва ледяного ветра. Он доплелся до стула, плюхнулся на него, простонал:
– О боже!
– Я пойду посмотрю. – Пансекки откинул портьеру и скрылся в кабинете.
Мы стояли, дожидаясь его. Услышали тяжелый удар, потом появился Пансекки.
– В этом можно не сомневаться.
Мы увидели кровь на его руках. Подойдя к Кеччо, он протянул ему кинжал, украшенный драгоценными камнями:
– Возьмите. Здесь он понадобится вам больше, чем там, где вы его оставили.
Кеччо в отвращении отвернулся.
– Слушай, возьми мой, – предложил Маттео кузену. – Я возьму твой. Он принесет мне удачу.
Едва эти слова слетели с его губ, в коридоре послышались шаги. Шипионе осторожно выглянул за дверь.
– Андреа Фрамонти, – прошептал он.
– Та еще удача, – пробормотал Маттео.
Командир дворцовой стражи в это время дня всегда приходил к графу, чтобы узнать новый пароль. Мы об этом забыли. Андреа вошел в приемную.
Сразу заметил лежащее у стены тело.
– Господи! Что это? Что тут…
Посмотрел на нас и замолчал. Мы уже окружали его.
– Измена! – закричал он. – Где граф?
Обернулся. Шипионе и Маттео блокировали дверь.
– Измена! – повторил он и выхватил меч.
Одновременно мы выхватили свои и бросились на него. Он парировал несколько наших ударов, но нас было слишком много, и он упал, истекая кровью, с дюжиной ран.
Схватка произвела на Кеччо магический эффект. Он встал, выпрямился в полный рост, щеки раскраснелись, глаза засверкали.
– Все хорошо, друзья мои, все хорошо! Удача на нашей стороне. И теперь пора браться за работу. Дай мне мой кинжал, Маттео, теперь он священный. Он окроплен кровью во имя свободы. Свобода, друзья мои, свобода!
Мы вскинули над головой мечи и прокричали:
– Свобода!
– А теперь вы, Филиппо, возьмите Лодовико Пансекки и Марко и отправляйтесь в покои графини. Скажите ей, что она и дети под арестом, и никому не позволяйте входить или выходить. Сделайте это любой ценой… Мы же пойдем поднимать город. На площади меня ждут двадцать вооруженных слуг. Они будут охранять дворец и окажут вам всяческую помощь. Пошли!
Я понятия не имел, как добраться до покоев графини, но Марко часто бывал во дворце и знал все входы и выходы. Он подвел нас к двери, у которой мы остановились. Через несколько минут до нас донесся поднявшийся на площади шум и крики «Свобода!». Потом на лестнице послышался топот. Во дворец ворвались вооруженные слуги Кеччо. Некоторые подбежали к нам. Я отправил Марко руководить остальными.
– Очисти дворец от всех, кроме слуг, – приказал я ему. – Остальных выгони на площадь. Если кто будет сопротивляться, убей его.
Марко кивнул и ушел. Дверь в покои графини открылась, из нее выглянула женщина:
– Что тут за шум?
Она увидела нас, пронзительно вскрикнула и метнулась
