мёрзнут по ночам в палатках, тем более что ложиться спать им приходится голодными; каждый день хоронят убитых — эти чёртовы минитмены [16] стреляют без промаха, а на утренних поверках выясняется, что за ночь сбежали ещё десяток трусов. Армия Бургойна тает на глазах, тогда как к американцам подходят подкрепления, а Клинтона всё нет. Неужели за всё это время нельзя было дойти от Нью-Йорка до Саратоги? Бургойн послал гонца восемнадцать дней назад! Возможно, они уже в Олбани; ещё пара переходов…
На военном совете генерал Ридезель предложил отступить. Наверно, взыграла немецкая сентиментальность: он думает о своей жёнушке и ораве детей, которую сюда притащил; превратили армию в цыганский табор! Не бывать этому! Армия его величества не отступит перед ордой мятежников! Мы будем сражаться. Завтра же проведём разведку боем.
…Баронесса фон Ридезель цу Айзенбах готовила обед, когда вдали послышались пушечные выстрелы. Началось! Хорошо, что похлёбка уже почти сварилась. Да, вполне можно есть. Фредерика разлила похлёбку по тарелкам, помахала над ними салфеткой, чтобы остудить, села за стол вместе с двумя служанками и покормила дочерей (каждая взяла себе на колени по девочке). Едва тарелки убрали, как дверь распахнулась и в проёме показалась зелёная спина солдата, тащившего, пятясь, что-то тяжёлое. Нет, кого-то: второй солдат держал ноги.
— Сюда! — сказала генеральша, быстрым движением сдёрнув со стола скатерть.
Она склонилась над бледным лицом раненого, жилет которого был залит кровью. Ещё дышит. Генерал Саймон Фрейзер? Муж говорит, что он один стоит целого полка. Бедняга, пуля попала в живот; вряд ли выживет… Что ж, плита ещё горячая, надо вскипятить побольше воды и порвать ещё пару простыней на бинты: сейчас понесут.
Фредерика выросла в военном лагере и с самого детства помогала ухаживать за ранеными. В Европе шла Большая война… Одним из её подопечных оказался кавалерийский капитан Фридрих Адольф фон Ридезель, которому тогда было двадцать четыре года, — любимец герцога Фердинанда Брауншвейгского. Поправившись, он женился на своей шестнадцатилетней сиделке и сделал её баронессой.
Супруги счастливо жили в Вольфенбюттеле, где полковник Ридезель командовал гарнизоном, но в январе семьдесят шестого герцог Брауншвейгский заключил договор с Георгом III: четыре тысячи пехотинцев и три полка спешенных драгун должны были отправиться в Америку, сражаться с инсургентами. Ридезеля повысили до генерал-майора и назначили командиром первого отряда этих войск; ему пришлось расстаться с женой: Фредерика была на сносях. Маленькая Каролина родилась в марте, и уже в мае баронесса вместе с младенцем, четырёхлетней Августой и двухлетней Фрицхен уехала в Англию, чтобы продать там кое-какие вещи и оплатить переезд в Америку, ведь долг жены — следовать за мужем. Фридрих запретил ей пускаться в путь без надёжного спутника, поэтому отъезд пришлось отложить на десять месяцев. За это время Фредерика выучила английский.
Переезд из Бристоля в Квебек занял восемь недель. Обе служанки страдали морской болезнью, а Фредерика в свободную минутку вышивала дочкам чепчики и шила им платьица. Потом они ещё четыре дня ехали в Труа-Ривьер в коляске и на каноэ (не так-то легко было сохранять равновесие, держа на коленях маленьких озорниц). Как счастлив был Фридрих, когда они наконец-то добрались до места! Сам переносил девочек на руках из повозки в отведённую ему хижину. Но два дня спустя ему пришлось выступить в поход со своим отрядом. Фредерика с детьми поселилась в монастыре урсулинок, пока муж не получил от генерала Джона Бургойна разрешение вызвать семью к себе. Генерал оказался настоящим джентльменом, нашёл для них помещение при штабе… Немецкие солдаты, растерявшись в новых для себя условиях, дезертировали, забыв о воинском долге, однако стойкость генерала Ридезеля и в особенности его супруги заставила их устыдиться и с честью носить свой мундир. Коляска, в которую втиснулась Фредерика с дочками и служанками, ехала посреди солдат, браво маршировавших под песни по дорогам Квебека, — эта армия шла навстречу победе. Захватив форт Тикондерога, генерал Бургойн двинулся к Олбани, чтобы соединиться с Генри Клинтоном и отрезать Новую Англию от южных колоний.
До Олбани они не дошли: застряли здесь, в десяти милях от Саратоги. Три недели назад состоялось сражение. Фредерика вздрагивала от каждого выстрела, зная, что муж сейчас там, под пулями. От страшных мыслей отвлекали раненые, приходившие к ним в дом за помощью; один молоденький офицер к ночи умер — такой хорошенький, ещё совсем мальчик. Наверное, у него остались в Англии мать, сестра или невеста; вот горе-то… И генерал Фрейзер, скорее всего, не жилец. Ох, он, кажется, очнулся, что-то шепчет…
…Британцы беспорядочно отступали к своим ретраншементам. Минитмены и индейцы забирались на деревья и стреляли оттуда; одна пуля попала в коня Бургойна, вторая сбила с него шляпу, третья продырявила полу камзола… "Фрейзера убило четвёртой", — подумал он про себя, но его собственная четвёртая пуля, видно, в этот день сбилась с пути. Он успел перелезть через бруствер; теперь англичане и немцы отстреливались из двух редутов.
— Ура-а!
Арнольд мчался под гору галопом, размахивая саблей. Ополченцев, мимо которых он пронёсся, как ветер, овеяло облаком сильных винных паров, но именно это их и взбодрило.
— Ура-а! — вырвался крик из сотен глоток.
Американцы лезли по склону к британским редутам; Арнольд мелькал в пороховом дыму между наступающими и обороняющимися, ободряя одних и устрашая других своей неуязвимостью. Наконец, редуты были захвачены; в этот момент под Арнольдом убило коня, и тот упал на бок, придавив левую ногу седока, в которую только что попала пуля.
— Генерал Арнольд, командующий Гейтс приказывает вам немедленно вернуться в ставку!
Честный майор Армстронг, передавший приказ, принял на себя поток отборной брани, которую продолжал извергать Арнольд, пока солдаты высвобождали его из-под коня и клали на носилки.
— Чёрт, лучше б в грудь! — выдохнул Арнольд, взглянув на свою искалеченную ногу, и потерял сознание.
Генерал Фрейзер умер в шесть часов вечера. Кучка добровольцев отправилась исполнить его последнюю волю — похоронить на холме, у одного из редутов. Велев солдатам разложить костры для отвода глаз неприятеля, генерал Бургойн отдал приказ об отступлении.
…На север шли под проливным дождём, бросив обоз, увязший в грязи. Не меньше тридцати офицеров один за другим подошли к баронессе фон Ридезель, чтобы узнать, нет ли у неё чего-нибудь съестного. Их было очень жаль, этих юношей с запавшими щеками и синими тенями вокруг глаз, но не могла же она отнять последний кусок у своих детей! Какое безрассудство — начать столь долгий переход, не раздав пайки! Фредерика не удержалась и высказала свои упрёки генералу Бургойну, хотя это и было грубым
