оставшийся за костром хворост. Трибой, раздув огонь, взял в руки головешку.
— Чёрт с вами, — глухо донеслось изнутри. — Сдаёмся.
— Выкидывайте оружие в окно! — приказал Лосев.
Наружу выбросили несколько автоматов и «ТТ».
— Все!
На землю полетело остальное оружие, после чего бревно отвалили от двери.
— Теперь на выход!
Настороженно озираясь, с поднятыми руками из дверного проема, пригибаясь, вышли пятеро. Встали под дулами у окошка. Ночь между тем кончалась, засерел рассвет. Где-то в кустах запищала птица.
Трибой с подобранным автоматом нырнул внутрь, быстро вернулся.
— Пусто. Кроме двух убитых. Ещё теплые.
— Кто старший? — сделал шаг вперёд Лосев.
— Я, — поднял голову один. Рослый, лет двадцати пяти — Старший лейтенант Храмцов.
— Где ещё трое?
— Закопали за зимовьем. Там старая яма.
Обыскав пленных, приказали им вытащить тела убитых из дома и зарыть в том же месте.
— Что будем делать с чекистами, командир?
— свернул цигарку Шаман. — Пустим в расход?
— прикурил от головешки.
— Нет, Паша. Мы ж не они. Отпустим.
— Верно, — добавил Василий. — Пускай идут. Только надо сменяться одежкой и обувкой. У них в самый раз, а наша во! — приподняв ногу, показал оторванную подошву.
Как только пленники закончили работу, их заставили снять обмундирование и сапоги.
— Расстреляете? — хмуро спросил лейтенант, швырнув наземь старую лопату. Остальные подавлено молчали.
— Нет, — ухмыльнулся Шаман. — Разменяемся баш на баш и топайте к своему начальству. Пускай надерёт вам жопу.
Спустя полчаса «охотники за головами» ходко исчезли среди деревьев. Оставшиеся молча наблюдали. Теперь все, кроме старика, были в армейском х/б и добротных яловых сапогах. Поверх гимнастёрок — рыжие стёганые бушлаты, на головах синие фуражки.
— За сколько примерно дойдут до лагеря? — спросил Лосев Орокана.
— Недели две-три, начальник. Это если не пропадут в тайге, — старший удэге отмахнулся от налетевшего гнуса.
Лето вступало в свои права, с каждым днём его становилось больше. Мошкара жалила лица и кисти рук, защититься от неё можно было только на привалах в дыме костра. Посоветовавшись, решили остановиться на несколько дней в зимовье, подлечить Громова. За ним и собакой тут же отправились Трибой с Василием, остальные занялись трофеями.
Они оказались богатыми. Семь ППШ с запасными магазинами, три самозарядные винтовки, пистолет ТТ и штык-ножи. В солдатских сидорах продукты: мясные консервы, сгущенка, гречневый концентрат, чай, сахар, табак, спички. К ним по паре чистого белья и портянки. Кроме этого имелся полевой бинокль и офицерская полевая сумка. В ней компас, подробная карта Приморья с указанием рек и населенных пунктов, бритвенные принадлежности, плитка шоколада и несколько пачек «Беломорканала». Нашлась также походная аптечка с медикаментами и фляга медицинского спирта. А ещё марлевые сетки на лица и несколько плащ-палаток
— Да, теперь жить можно, — довольно изрек Шаман, болтнув флягой. — Трофеи что надо.
Вскоре, весело скалясь, прибежал кобель, за ним Трибой с Василием привели хромавшего моряка.
— Твою мать! — удивленно выпучил тот глаза. — Ну, вы прям чекисты!
— Есть прикид и для вас, — подмигнул Шаман. — Один точно на тебя. У них был старшина, такой же дылда.
— Так. А где солдаты? — кряхтя, Громов уселся на бревно, вытянул больную ногу.
— Отпустили на прогулку в тайгу, — махнул рукой Лосев.
— Так они ж приведут новых, командир!
— Это если доберутся до места, — хмыкнул Трибой, а Василий утвердительно кивнул.
Чуть позже снова запылал огонь. На нем побулькивал трофейный котелок с мясом, приправленным концентратом, закипал чайник. Подкрепились, черпая варево алюминиевыми ложками из алюминиевых же мисок. Попили чаю с сахаром вприкуску, завалились в зимовье спать.
У догоравшего костра остался караулить, попыхивая трубкой, старик. Рядом, положив на лапы голову, чутко дремала лайка.
Проснулись на закате, вышли из зимовья, почесываясь и зевая. Орокан осмотрел ногу моряка, помазал её пахнувшей дегтем мазью из аптечки, снова туго забинтовал. Уселись у костра, на котором закипал чайник, стали держать совет.
— Где мы сейчас, отец? Можешь показать? — Лосев разложил на траве карту.
— Вот здесь, — обвел удэге ногтем кружок на ней. — Это Кава — Челомджинское междуречье. Дальше, на запад, Хабаровский край, — провел черту. — Там живет мой народ и легко затеряться.
— А ещё селения русских староверов, — добавил Василий. — Можете жить с нами или уйти к ним.
— М-да, — наморщил лоб Трибой. — Выбор, братцы, небогатый.
— Всё лучше, чем доходить в лагере, — не согласился Шаман. — Меня такой вариант вполне устраивает.
— И меня тоже, — пробасил Громов. — Срублю у староверов дом, заведу хозяйство и женюсь.
— А вот здесь, внизу, как я понял, Китай? — показал Лосев на заштрихованное пространство.
— Да, — кивнул Орокан. — Там у самой границы, в Маньчжурии, есть большой город Харбин. В нем живёт много русских.
— Откуда знаешь?
— До войны плавал туда по Амуру с дядей. Он был торговец. Возил купцам в Харбин пушнину, а назад нужные охотникам товары.
— Уж не удумал ли ты уйти в Китай, а, Микола? — приподнял бровь Шаман. Остальные переглянулись.
— Там будет видно, — Лосев аккуратно сложил карту.
Чайник закипел, всыпали туда горсть заварки и плотно позавтракали.
В зимовье отдыхали три дня, а наутро четвертого (опухоль на ноге моряка спала) собрались в путь. Лишнее оружие Лосев с товарищами хотели утопить, но удэгейцы воспротивились.
— Оно для охотника в тайге на вес золота, — укоризненно сказал Орокан.
— Да ещё такое, — добавил Василий.
— Заберём с собой, по дороге спрячем, — продолжил старик. — А потом пришлем за ним соплеменников. Пригодится.
— Будь по-вашему, — согласились остальные.
Навьючившись снаряжением, привычным уже порядком направились к переправе. Впереди весело бежал Ергун…
…Войдя под зеленые своды, остатки летучего отряда понуро шли на восток.
Первым, как всегда, Храмцов, за ними остальные: сержант Петренко, ефрейтор Губадулин, рядовые Абрамов, Ракитин и Стеблов.
«Как же так? — думал про себя Храмцов. — Проморгали дичь и вот».
Он третий год командовал одним из специальных отрядов в системе Севвостлага [103] и был на хорошем счету.
