— Не пришлось.
— Пани Наргиз, вам не хочется взглянуть на дом, где прошли ваши детские годы?
— Очень, очень хотелось бы. Когда-то там жило много моих сверстников. Кто знает, может, я и встречу кого-нибудь из друзей детства.
— Пойдемте же разыщем ваш дом.
— Вы так добры, пан Ярослав. Но, право же…
Вошла Каринэ. Как она была прелестна в белом легком платье! Корсаж с черными тесемками и тончайшими кружевами чудесно гармонировал с черными пушистыми локонами и большой светлой соломенной шляпой, которую она держала в руках.
— В это мгновение я сожалею лишь об одном — почему я не художник! — воскликнул Ярослав. — Я написал бы ваш портрет, Каринэ.
— Вот и прекрасно, что вы не художник, — засмеялась Каринэ.
— Почему?
— Да потому! Вы усадили бы меня вот сюда… — Каринэ церемонно опускается в низкое голубое атласное кресло, расправляя платье, — попросили бы меня устремить взор туда или вот сюда… — теперь она походила на шаловливого подростка. — Позируя вам, мой художник, я протомилась бы бездну времени. А я хочу гулять. И… но это уже по строжайшему секрету, — Каринэ понизила голос, с таинственным видом показывая глазами на закрытую дверь спальни, где переодевалась тетушка Наргиз, — я хочу мороженого. А у меня гланды. И тетушка при одном виде мороженого закрывает не только глаза, но и уши. Все мольбы бесполезны. А вы молодец, что придумали путешествие в детство тетушки Наргиз. Она так обрадовалась!
— Сегодня в семь вечера у вас свидание с Гнатом Мартынчуком, — очень тихо проговорил Ярослав. — В парке на Замковой горе. Я вас туда проведу.
Каринэ вдруг запрокинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза.
— Вы устали, Каринэ?
— О нет, нет! Я просто хочу вас запомнить на всю жизнь вот таким, какой вы сейчас.
— Я не подозревал, что вы насмешница, — смутился Ярослав..
— Вы меня поняли так? — всплеснула руками Каринэ. — Сейчас мы будем играть в «исповедь», это нам поможет лучше понять друг друга.
— Кто же будет исповедоваться первым?
— Вы. — Каринэ испытующе посмотрела на Ярослава, ожидая его согласия.
— А вы не нарушите тайну исповеди?
— Разве я похожа на священника?
— Нет, скорее на ангела.
— Благодарю вас. И так, — прошептала Каринэ, — достоинство, которое вы больше всего цените в людях? Отвечать надо мгновенно.
— Доброту, которая требует мужества.
— Нет, нет, надо отвечать лишь одним словом, — пояснила Каринэ.
— Одним словом — справедливость.
— А какое достоинство вы больше всего цените в женщине?
— Верность.
— Ваши любимые цветы?
— Люблю все цветы, особенно красную гвоздику и розы.
— Еще раз напоминаю: отвечать надо одним словом. Ваше представление о счастье?
— Мне трудно это выразить одним лишь словом, — признался Ярослав.
— Хорошо, говорите в нескольких словах.
— Счастье… — задумался молодой человек. — Это когда тебя понимают… Бороться и побеждать. Любить и быть любимым…
— Ваше представление о несчастье?
— Бесцельность существования.
— Недостаток, который вы можете простить себе?
— Молодость.
— Да, пожалуй, этот недостаток с годами проходит, — согласилась Каринэ. — Его можно себе простить. А теперь: недостаток, который вам более всего ненавистен?
— Предательство!
— Ваш любимый поэт?
— Если назову только одного — покривлю душой.
— Тогда назовите трех.
— Шекспир, Мицкевич, Лермонтов.
— Три любимых литературных произведения?
— «Спартак», «Война и мир», «Роман из итальянской жизни 30-х годов».
— Ваш любимый композитор?
— Шопен.
— Ваше любимое имя?
— Анна, Каринэ…
Сказав это, Ярослав открыто посмотрел в лицо Каринэ. Но ее глаза, в которых он ожидал найти ответ на его немой вопрос, были опущены, и он не мог видеть радости, которая светилась в них.
В гостиную вошла тетушка Наргиз, одетая весьма просто, но элегантно.
— «Княжна», прошу вас захватить с собой… — и она протянула Каринэ зонтик.
— В такой день зонтик? Зачем? — удивилась Каринэ.
— Ах, дитя мое, во Львове так: вот тебе солнце ясно светит, и вдруг как гром с ясного неба — дождь! Ведь так, пан Ярослав?
— О, вы не забыли Львов, — улыбнулся Ярослав.
Когда они вышли из отеля и, пересекая площадь, направились в сторону городской ратуши, тетушка Наргиз внезапно замедлила шаг, в растерянности промолвила:
— Но мне помнится, здесь протекала речка. Ведь так, пан Ярослав?
— Когда-то Полтва действительно протекала здесь.
— Куда же она делась?
— Шумит под нами. Ее упрятали под землю.
— И бульвара тогда здесь не было, — не переставала удивляться тетушка Наргиз. — Этих домов тоже.
— Сколько лет пани Наргиз не видела Львова? — спросил Ярослав.
— Почти… да, почти сорок шесть лет…
— Целых две мои жизни, — задумчиво сказал Ярослав.
Они подошли к Латинскому собору с высокими готическими окнами. Здесь внимание Каринэ привлекла часовня с фасадом, покрытым искусной резьбой по камню.
— Сколько лет может быть этой часовне? — спросила Каринэ.
— При князе Галицком в тринадцатом веке на этом месте среди кладбища стояла православная церковь. Когда же польский король Казимир захватил Львов, старая церковь сгорела. На ее месте где-то в конце четырнадцатого столетия, когда возле старого княжеского города начали строить новые кварталы для польских и немецких колонистов, воздвигли собор. А часовню пристроили к нему много лет позже. Ей приблизительно триста лет.
Вся какая-то светлая, легкая, лучистая, Каринэ заставляла прохожих обращать на себя внимание. Мелкие промышленники, торговцы, ремесленники, видя, как она щедро раздает у костела подаяние нищим, принимали черноглазую красавицу за путешествующую заморскую принцессу.
— Пан Ярослав, кажется… Ну да, это же бомба! — воскликнула Каринэ, указывая на каменный выступ стены собора, где на цепи висело чугунное ядро.
— Да, это бомба, — подтвердил Ярослав. — Ее повесили в память о том, что когда-то турки при бомбардировке города разрушили эту стену.
— Как? Разве и до Львова доходили они? — искрение ужаснулась тетушка Наргиз.
— Пусть пани Наргиз лучше спросит, кого здесь не было, — усмехнулся Ярослав. — Смотрите, отсюда видны руины Высокого Замка. Он построен в четырнадцатом столетии по приказу польского короля Казимира, захватившего галицкие земли. А в 1648 году Богдан Хмельницкий, освобождая эти земли от польской шляхты, осадил этот замок. Полковник войска Богдана Хмельницкого Максим Кривонос со своими всадниками с помощью местного населения за одну осеннюю ночь овладел Высоким Замком. Через двадцать четыре года крепость захватили турки. Потом во время Северной войны на Львов напали шведы. После них — австрийцы…
— Пан Ярослав, вы знаете историю Львова лучше тех, кто родился здесь и прожил свою жизнь до седых волос, — с одобрением заметила тетушка Наргиз. — Это похвально.
Ярослав любезно ответил:
— Я интересовался историей этого города.
Они вышли на площадь Рынок.
— Отец мне много рассказывал о Львове, — идя рядом с Ярославом, говорила Каринэ. — Это ратуша? Да? В каком же доме во время войны со шведами останавливался русский царь Петр I?
— Здесь, — указал Ярослав на четырехэтажное здание. — А владелец этого дома, видно, был не очень-то богат и именит, — добавил Ярослав. — Откуда я знаю? Да по окнам. Обратите внимание на узкие фасады домов. Три окна и все. Теперь посмотрите на те дворцы. Посчитайте, сколько там окон. Шесть. Тот, кто мог платить налог за каждое лишнее окно, позволял себе воздвигать дворцы такие, как вот те, фасады которых украшены бюстами рыцарей, орлами, на окнах и входных брамах — богатейший орнамент.
Не спеша проехали четыре конных жандарма, направляясь к водоему с каменным Нептуном, где толпилось много людей.
— Видно, там что-то случилось, — испуганно заметила тетушка Наргиз.
— Возле Нептуна обычно собираются и безработные, и бастующие. Сейчас жандармы примутся разгонять рабочих, — объяснил Ярослав.
— Всюду одно и то же: и в России, и в Германии, и в Австрии! — гневно сверкнули глаза Каринэ.
Армянская улица, куда они пришли, была одним из самых старых уголков города.
— Отец рассказывал, — проговорила Каринэ, — что его предки в тринадцатом веке бежали во Львов из разрушенного татарами Киева. Они поселились во львовском предместье Подзамче. Это и есть Подзамче?
— Нет, Подзамче — там, с северной стороны Высокого Замка, — сказала тетушка Наргиз. — Ведь так, пан Ярослав?
— Совершенно верно, — подтвердил юноша. — Первое армянское поселение на Подзамче было разрушено, когда король Казимир напал на Львов. В летописях города упоминается, что армяне мужественно сражались в ополчении князя Льва. Лишь в четырнадцатом веке они могли построить в стенах города, захваченного Польшей, свой отдельный Армянский квартал, где мы с вами сейчас находимся.
