С этого времени он не находил себе места. Вызвав Мариньи, он поинтересовался, что тот предпринял по поиску чаши Грааля. Мариньи только низко склонил голову. Король понял и, взяв его за воротник, грозно сказал ему в лицо:
— Ищи!
Министр понял, что король только в этом видел своё спасение.
Но все попытки были тщетны. Сколько ни бесился король, всё было бесполезно. Так пробежало лето. Наступила холодная осень. Она сильно испортила королю настроение, которое и без этого было весьма тревожным. Чтобы как-то развеяться, уйти от навеивающих неприятнейшее воспоминание стен, свидетелей прошлого, король отправился в замок Клермон, чтобы в лесу Пон-Сент-Максанс заняться охотой, надеясь, что она вернёт ему утраченное спокойствие.
Уединение от бурлящего интригами, мелкими заговорами, доносами, мольбами и просьбами окружения помогло королю прийти в себя. Он даже не отказался от общества молодой графини Сен-Поль. Пассия[31] была белокурой стройной женщиной с широкими бёдрами и узкими плечиками. В это утро король проснулся раньше обычного. Причём лоб был мокрым от пота. Ему приснился странный сон. Какой-то старик, неизвестно откуда взявшийся, вдруг встретился ему на дороге. Он молча взял его за руку и куда-то повёл. Всё бы ничего, но он узнал в нём... Жака дс Молэ.
— Тьфу, чёрт, — тихо прошептал король.
В спальне было темно. Толстые шторы не пропускали света. Только одна штора, небрежно задвинутая, оставила узкую щель, сквозь которую, как отточенный нож, пробивался свет. Это сравнение ещё сильнее испортило ему настроение. Проникнувший свет показывал, что на дворе уже значительно просветлело. Решив, что охота заставит забыть всё, он тихо поднялся. Набросил на плечи одеяло и, шаркая меховыми тапочками, вышел в соседнюю комнату. То был королевский кабинет.
На звон колокольчика появился Юг де Бувилль, его любимый камергер. Он застал короля стоявшим у окна. Услышав шаги, король повернулся к Югу:
— Организуй охоту и дай мой костюм, — приказал он.
Когда король вышел на крыльцо и взглянул на реальную природу, на душе стало неспокойно.
Выпавший снег как бы заставил землю выглядеть добрее, а свежий морозный воздух вносил бодрость. Поставив ногу в стремя, король произнёс:
— С богом! — и вскочил в седло.
Кавалькада сорвалась с места. Борзые, в предчувствии охоты, залились злобным лаем. Замелькали деревья, кусты...
Олень оказался на поляне между двумя опушками леса. Заслышав лай, он быстро поднял голову, точно взвешивая, откуда исходит опасность, и неожиданно метнулся вправо. И вся кавалькада, делясь на мелкие партии, ринулась за ним. Но животное отчего-то передумало, развернулось и побежало в противоположном направлении. На счастье короля, он оказался ближе всех и, нахлёстывая коня, ринулся за ним.
Азарт разгорался в нём всё сильнее. Он не стал обращать внимания на предупредительные крики отставшего камергера. Король уже видел тёмную борозду на спине животного, готовясь вогнать туда меч. Дело подпортила неизвестно откуда вырвавшаяся гончая. Её яростный лай спугнул оленя, и тот, напрягая последние силы, бросился в спасательную чащу.
— Уйдёт! — вырвалось из груди короля.
И он, взмахнув хлыстом, на всём скаку ворвался в этот лес. Из-за густых ветвей король не заметил толстого сука и не пригнул голову. И тот с ним сыграл злую шутку. Сбитый головной убор защитил его от видимой травмы, но не спас от ошеломительного удара в лоб. Король вылетел из седла, как пробка из бутылки. Бувилль, потерявший из виду короля, стал кричать:
— Сир! Сир!
Но в ответ послышалось только лёгкое шелестение ветвей.
Лошадиный топот обрадовал Юга. Он пустил коня галопом на этот звук. Но каково было его изумление, когда он увидел королевскую лошадь без седока! Бувилль понял: случилось несчастье. И стал во весь голос звать на помощь.
Короля нашли по его стону. Он был в беспамятстве. Его величество лежал на спине, разбросив руки, словно пытаясь кого-то обнять, чтобы ему помогли подняться. Ладони, сжатые в кулаки, были полны лесной почвы. Значит, в первые минуты он пытался подняться сам.
На голове, которая покоилась на кочке, каких-то следов удара, царапин не было. На груди тоже ничего подозрительного обнаружить не удалось. Людей стал брать страх. Животный страх! Всем пришли на память пророческие слова Великого магистра.
Соорудив из тонких берёзовых стволов носилки, его бережно доставили в замок. Сбежавшиеся лекари, осмотрев тело, не нашли ничего, что могло бы послужить ключом к разгадке этой тайны. На всякий случай пустили кровь. Потом, когда Бувилль заставил найти головной убор короля и его нашли недалеко от места падения Филиппа на кустах, над которыми простирался толстый сук, сразу всё прояснилось: шапка спасла от видимой травмы, но не спасла от сильного удара. Подобное случилось сто восемьдесят лет спустя с королём Карлом VIII, который в замке Амбуаз, направляясь смотреть на турнир, при входе забыл наклонить голову, и, будучи весьма высоким мужчиной, стукнулся лбом об архитрав[32]. На это ни он, ни его окружающие не обратили никакого внимания. На турнире он потерял сознание и, не приходя в себя, скончался в тот же вечер. Лекари тоже ничего не могли понять.
Когда король очнулся, то увидел склонившегося над ним Бувилля. Король что-то шепнул и тот закричал:
— Мариньи, тебя требует король!
Положение короля сильно напугало первого министра. Он выглядел каким-то затравленным зверем. Осторожно подойдя к своему господину, склонил голову. Почувствовав пришедшего, король медленно открыл глаза и что-то прошептал. Но его слов не услышали не только приближённые, но и Мариньи. Подставив ухо к его губам, он еле разобрал:
— Найди... ча... — уста его сомкнулись.
Министр шепнул ему в ухо:
— Сир, я постараюсь! — и на цыпочках отошёл прочь.
Его место занял Бувилль. Он тоже еле разобрал, что король желает, чтобы его доставили в Фонтебло. Потом Филипп произнёс довольно громко:
— Пить!
Прибывший к этому времени из Доминиканского монастыря брат Рено, великий инквизитор Франции, смочил губы короля святой водой. Наконец воля короля была исполнена. Его дух держался до тех пор, пока он не попал в эти стены. Вскоре король стал прощаться, почувствовав, что его земная жизнь подходит к концу. Похоже, попята это и приближённые, собравшиеся у ложа короля. И они начали читать молитву: «В руки, твои, Господи...». В это мгновение они вдруг услышали непонятный звук, изданный королём:
— Ча...
Все замерли.
Брат Рено подошёл к постели.
— Король умер! Да здравствует король!
Так не стало Железного короля. Это случилось 29 ноября 1314 года. Предсказание Великого магистра сбылось.
В этот день, отслужив по этому случаю мессу, магистр Тевтонского ордена, взяв за плечи рыцаря Конрада фон Вернера, повёл его к себе Рыцарь хорошо знал, что спросит и скажет магистр. Опять об этой чаше Грааля. Так оно и случилось. Только на этот раз он начал с того, что прошло уже сорок семь лет с того времени, как тамплиеры потеряли над ней своё влияние, а она до сих пор неизвестно где.
— Великий магистр, — довольно официально заговорил рыцарь, — вам хорошо известно, что Филипп, король Франции, более семи лет безуспешно пытался её разыскать. Так это на его земле!
Что последними словами хотел сказать Конрад, магистр отлично понял и заметил:
— Хотя и Молэ за свой долгий магистрат наделал немало... — он поднял глаза кверху, подбирая более достойное слово, чтобы не скомпрометировать память великого тамплиера. Но ничего лучшего не нашёл, как произнёс... — э... глупостей. А о короле говорить нечего. Вот она им и не даётся.
Как хотелось рыцарю ляпнуть: «А мы?» Но сдержался.
— Я подбираю людей, — произнёс магистр, — советую разыскать Эврара, рыцаря тамплиеров. Как мне известно, ему тогда удалось скрыться.
Но как скажешь магистру, что поиски этого рыцаря похожи на поиски иголки в стоге сена.
— Хорошо, Великий магистр! — ответил рыцарь.
— Советую приглядеться тебе к... э...
Магистр забыл имя того, кого хотел назвать. Конрад понял и подсказал:
— Руссинген!
— Вот! Вот! — обрадовался магистр и повторил: — Руссинген. Мне думается, что он, живя у нас, ещё не успел... гм... гм.
Конрад улыбнулся одной стороной щеки.
В давние времена меж рек Дубисси и Невяжи рос дуб. Сколько ему было лет, никто сказать не мог. Знали только, что некогда, а именно, несколько веков тому назад, прусский король Прутено, отдав корону своему брату, поселился здесь. И вскоре многие почувствовали божественную силу этого дерева. А Прутено стал верховным жрецом.
И сегодня это место не потеряло своей притягательной силы. Многие пруссы идут на это место, чтобы поклониться священному дубу, зайти в священный храм, принести жертву, отпраздновать знаменательные даты.
