Именно в торжественный этот момент у него появилась некоторая надежда. Среди благодарных и счастливых зрителей его усилий над дыркой присутствовал, конечно же, Кольбер.
Взгляд короля остановился на его бесстрастном холодном лице (госпожа Севинье прозвала его «месье Север»). На этот раз Кольбер странно нервничал и даже нетерпеливо переминался с ноги на ногу… Король понял, что верный пес готовится сообщить ему что-то чрезвычайное, но ждет приказания повелителя. Людовик приказал, Кольбер заговорил:
— Ваше Величество, я понимаю Ваши сомнения… До сегодняшнего дня я сам удивлялся: зачем месье Фуке посмел Вас пригласить. Неужто он не понимает все неприличие подобного шага? Хвастать перед Вами, сир, замком, построенным на украденные у Вас же деньги! Неужто он не чувствует, что все это вызовет не только гнев Вашего Величества, но и ненависть к выскочке всех, не столь богатых нынче потомков великих родов Франции.
Кольбер замолчал, и опять последовал нетерпеливый приказ:
— Не тяни, говори до конца!
— Да нет, бестия оказался слишком хитер… чтобы этого не понимать… Он очень умен, наш вор. Короче, по моим сведениям, сир, узнав о неудовольствии Вашего Величества непомерной роскошью его жизни, он придумал ловкий ход. Он решил показать Вам чудесный замок, чтобы… чтобы в конце торжества подарить его Вам!
Боже мой, как заблестели глаза молодого монарха! Он уже наслышался от Кольбера о богатстве и чудесах несравненного замка.
— Откуда ты это знаешь?
— Фуке говорил, сир, об этом в присутствии одного из слуг, отлично зная, что его слуга — мой доносчик и непременно сообщит новость мне и… следовательно, Вам!
Как обрадовался король новой несравненной игрушке! Уже представляя себя в этом невиданном замке, он пытался скрыть свою радость, но не смог! В ночном колпаке, длинной ночной рубашке торжествующий король вышел в залу. Здесь толпились придворные, удостоенные чести присутствовать при окончании туалета короля. Слуга почтительно снял колпак с королевской головы. Торжественная процедура продолжилась: королю начали завивать волосы и подвивать его холеные, небольшие усики, когда король объявил: «Мы едем в Во-ле-Виконт!»
Утром того же дня из королевского дворца в Фонтенбло выехала вереница карет. Вы вряд ли сможете представить, как они ехали в эту несусветную жару в закрытых экипажах: кавалеры в тяжелых камзолах с золотыми позументами, накрахмаленных кружевах и пышных париках, дамы в пудовых парадных платьях, вытканных золотом и серебром, и в многоярусных прическах. Но они… они привыкли… это была их одежда — повседневность. И тела их привыкли к тяжести такой одежды, и обоняние не воспринимало запахи, которые сегодня показались бы ужасающими. Запах человеческого пота, лошадиного пота от штанов гвардейцев… и все это перемешано с запахом терпких духов. Если бы вы из вашего века шагнули в тогдашнюю бальную залу, то опрометью бросились бы прочь.
Итак, кареты мчатся по твердой, иссохшей без дождей дороге. В огромной золотой карете с королевскими лилиями — король, его мать королева Анна Австрийская, брат короля герцог Филипп Орлеанский. Плотно окружив королевскую карету, скачут мушкетеры. За ними — целый поезд из множества карет придворных. И все это как мираж скрывается в столбе жаркой пыли.
Приехали! Королевская карета остановилась у подъезда замка. Придворные выходят из карет. Герцог де С., церемониймейстер, торжественно открывает дверцу кареты короля. Фуке склонился до земли, метет булыжник великолепной шляпой. И все присутствующие застывают в низком церемонном поклоне. Король Франции ступает на землю замка Во-ле-Виконт.
Фуке и его высокие гости вошли в прохладу Дворца Солнца, где сейчас стоим мы. Отсюда заботливый хозяин повел королевскую семью в залы… Показывать картины великих мастеров, роскошную мебель, великолепные гобелены, драгоценные китайские вазы, старинные манускрипты в библиотеке. Следуем за ними.
Мы вошли в мрачноватую, тускло освещенную залу, украшенную великолепными гобеленами.
— Да-да, — шептал месье Антуан, — эту комнату первой посетил король. Сейчас ее скучно именуют «большой квадратной комнатой», они не знают, что здесь было. Это и есть кабинет Фуке, отсюда управлялась финансовая империя олигарха. Глядите наверх: Лебрен хотел расписать потолок в кабинете, но Фуке отверг идею и приказал отделать потолок по-старинному, узорчатыми балками. Таков был потолок в кабинете его отца. — Месье Антуан осторожно обошел пустое пространство в центре зала, будто боясь на что-то натолкнуться, и пояснил: — Здесь стоял тогда письменный стол хозяина… Сейчас его бездарно передвинули. — И он указал на великолепный письменный стол у камина. Я замер: над столом висел тот самый портрет Фуке, который я видел в доме месье Антуана. — Нет-нет, это висит всего лишь копия с картины Лебрена, — небрежно пояснил месье Антуан. — То, что вы видели у меня в доме, — это подлинник. Поглядите лучше на камин.
На камине стоял огромный мужской мраморный бюст с характерным носом Бурбонов.
— Это бюст Людовика XIV. Подобные бюсты заказали тогда все вельможи. И Фуке решил показать, что он принимает новые правила игры. Около этого бюста и состоялась смешная беседа. Людовик сказал: «По-моему, бюст здесь излишне громоздок. Если бы я был хозяин, я убрал бы его отсюда». Король ждал ответа что-то вроде: «Вы и есть хозяин, сир». Он давал возможность Фуке эффектно сообщить о своем даре. Он торопился обладать сокровищем. Но вместо этого, к разочарованию монарха, последовала льстивая фраза Фуке: «Он стоит здесь, сир, чтобы, работая, я мог постоянно советоваться с моим повелителем».
На этом осмотр замка закончился. Все следующие комнаты оказались запертыми, ибо в музее шел прозаический ремонт.
— Не беда, — усмехнулся месье Антуан. — Я вам их опишу. Стоя у закрытой двери, будто разглядывая невидимые комнаты, он заговорил:
— Дальше они прошли в Салон муз. Я вам о нем уже упоминал… Стены залы были укрыты великолепными гобеленами, которые привели в восхищение короля. Он даже подумал перевезти их в Лувр, когда станет хозяином этих сокровищ. В этой роскошной зале Фуке указал на плафон, где была изображена Клио — Муза Истории, которую вели Осторожность и Верность… Так он напомнил Людовику о своей верности королевской семье во время Фронды. В тот день Фуке решил окончательно покончить со вздорными, как он считал, слухами о королевской немилости.
Отсюда Фуке повел короля в Кабинет игр. Представьте себе горящие на солнце золотые стены с огромными сверкающими зеркалами, амурами, гирляндами цветов, среди которых резвилась белка. Король пришел в восторг:
— Вы превзошли себя, дорогой Фуке. Дворец — совершенство. — И милостиво добавил фразу, несколько озадачившую Фуке: — Здесь ничего не надо менять… Я сохраню даже вашу белку, — и засмеялся.
Далее они проследовали в парадную королевскую спальню, в которой, как задумал Фуке, должен был провести ночь король. О том же думал тогда и Людовик…
В алькове, огражденном позолоченной балюстрадой, Людовика ждала воистину королевская кровать, необъятная, затянутая золотисто-изумрудной парчой. На потолке над кроватью парила торжествующая нагая Истина, и нагая Леда с восхитительными формами звала к радостям любви. Людовик в совершеннейшем восторге представлял сегодняшнюю ночь в своей спальне.
После чего Фуке вывел короля и ревниво промолчавшего всю восхитительную экскурсию его брата Гастона из замка на гранитную лестницу. Здесь к ним присоединилась королева Анна. Она устала от жары и путешествия и дожидалась сыновей на скамье, окруженная толпой придворных… Идемте, поспешим за ними!
Мы вышли из замка… и встали на гранитной лестнице, спускавшейся в парк…
Парк был как на ладони. Я глядел на зеленый газон, разбитый перед замком и украшенный статуями… Каменные львы и львицы нежничали друг с другом, поглядывая на замок. И толстые мраморные купидоны держали в руках мраморные вазы изобилия с фруктами и цветами… На далеком холме высилась статуя Геркулеса… Фонтаны… пруды… Много воды.
— Вся эта сверкающая драгоценностями толпа придворных, — шептал месье Антуан, — стояла здесь, на этих же гранитных ступенях, стесанных нынче временем. В завистливом восторге смотрели они на это небывалое творение — парк… От бесчисленных статуй остались нынче только купидоны, львы и пантеры и Геркулес на холме. Правда, тогда в лапах добродушных львов и пантер резвились исчезнувшие нынче гордые каменные белки… Их скололи потом по приказу короля.
И месье Антуан устремился в парк. Он почти бежал по центральной аллее, я с трудом поспевал за ним. Он шептал:
— Как тесно от теней! Сейчас король, королева, герцог Орлеанский и дамы уселись в легкие коляски, стоявшие у замка. Коляски двинулись по центральной аллее, и тогда Фуке взмахнул рукой. Заработали фонтаны по обе стороны аллеи. Сто фонтанов образовали восхитительно прохладные водяные стены…
