Холма, Замостья и много западнее Львова и Мукачево, то теперь захватчики прибирали к своим рукам половину всей территории Белоруссии и Украины, зайдя за свои этнографические границы вблизи Полоцка, восточнее Барано- вичей, Сарны, Ровно, Тарнополя, почти впритык с запада к Каменец — Подольску. Жирный кус!
И несмотря на это, белая шляхта не успокаивалась. По мирным условиям она была обязана не только сама прекратить войну, но и никого не снаряжать для нападения на Страну Советов. Получалось же все иначе: пилсудчики всячески провоцировали и подстрекали к широким военным операциям матерого висельника Булак — Балаховича, вклинившегося со своими войсками численностью не менее 15–20 тысяч штыков и сабель в район Мозыря и не уходившего оттуда. Советскому командованию не оставалось ничего иного, как доканать булак — балаховские формирования и заодно развеять мечты эсера Савинкова использовать их в последующем, как магнетическую силу для развертывания очередного крестового похода против Советской Республики.
На ликвидацию банд Булак — Балаховича выделялось значительное количество войск Красной Армии. В ударную группу вошли вторая, четвертая, восьмая, десятая, семнадцатая, двадцать четвертая, двадцать пятая, сорок восьмая и другие стрелковые дивизии, несколько кавалерийских соединений. Находясь в составе Кубанской кав- дивизии, 1–й Кубанский конный полк Украинского к тому времени занимал позиции западнее Речицы, будучи нацеленным в направлении Кротова — Капличей — Колки — Копцевичей.
В район сосредоточения войск прибыл молодой командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский. Части построились в пешем строю на стылой поляне, что примыкала к хвойно — лиственному лесу, с которого глубокая осень сбросила листву и наполнила его сыростью и холодом. В лесу у стволов деревьев на привязи находились кони кавалеристов.
На автомобиле с открытым верхом, в туго перетянутой широким ремнем шинели и в островерхом шлеме, стоял двадцатисемилетний полководец с усталым, непроницаемым лицом, погруженный в нелегкие раздумья. А почти вплотную к нему, расположившись в четырехугольное каре, колонна за колонной заняли места красноармейцы и командиры. Полк Украинского, правофланговый в своей дивизии, находился в самом центре построения и его бойцы, пожалуй, лучше, чем кто‑либо другой, могли воочию разглядеть, какие чувства переживал их талантливый, но в польской кампании несчастливый командующий.
Словно сбросив тяжелый груз, Михаил Николаевич высоко поднял правую руку, призывая к вниманию, и начал говорить:
— Товарищи, красные герои! Гражданская война и война с Польшей закончились на всех фронтах. В Черное море сброшен барон Врангель. И лишь на Дальнем Востоке еще не выбиты японские захватчики и их белогвардейские холуи. Да у нас с вами здесь, на западе, в Белоруссии и на Украине остались две острые занозы — бесчинствующие банды Булак — Балаховича и Петлюры. Перед войсками Западного фронта поставлена боевая задача: как можно быстрее уничтожить балаховцев, до конца похоронить надежды пилсудчиков и эсера Савинкова, замышляющих вновь на базе балаховских формирований создать новую большую армию и двинуть ее в поход на Советскую Россию. Этому не бывать! Поклянемся же, товарищи, что вы сделаете все возможное для победы над врагом, окончательного его изгнания с белорусской земли. Честь и слава вам, солдаты революции! Вперед, на врага!
Будто громовой вал, по рядам прокатилось многотысячное «ура», в руках бойцов взметнулись вверх сабли, карабины, винтовки, маузеры, потрясаемые в одном порыве.
— Смерть бандитам! — неслись отовсюду возгласы.
Развернулись упорные бои. Под ударами регулярных
красных войск балаховцы петляли по чащам и болотам, сбивались в крупные части и вновь растекались мелкими группами, устраивали засады. Вооруженные до зубов, на сытых конях, они врывались в деревни, села и города, грабили, жгли, убивали. Предчувствуя свой неминуемый конец, бандиты с чудовищным изуверством вымещали свою злобу на советских активистах, захваченных в плен красноармейцах, командирах и комиссарах.
В сводке за 13 ноября сообщалось еще о том, что бала- ховцам в Мозырском районе ввиду численного превосходства сопутствовал успех — они заняли железнодорожную линию Мозырь — Коростень. Но уже на следующий день, не ожидая подхода резервов, красные войска ата
ковали противника и после упорного боя заняли станцию и местечко Калинковичи, а 20 ноября вышибли его из Мо- зыря. Отсюда советские части, тесня булак — балаховцев, погнали их на юг — в сторону Овруча, на запад — в направлении Луненца, на северо — запад — в район Слуцка.
На луненецком направлении вместе с другими частями в авангарде шел 1–й Кубанский кавполк. Томин дал наказ Украинскому:
— Загоняйте бандитов в междуречьях Ипы, Тремли и Птичи в болота, это поможет лучше их бить до наступления ледостава.
И Украинский бил выродков. Заблокировав переправу через Ипу, он отжал большой отряд балаховцев к Кротову и Капличам. Бандиты попали в болотистые, еще не замерзшие топи и более ста пятидесяти головорезов нашли здесь свою погибель. Так, ломая на своем пути сопротивление врага и забирая его пленных, кавалеристы, стрелки и пулеметчики полка освободили в этом районе десятки населенных пунктов. Произошло это, когда леса, овраги, открытые нивы, деревенские строения, узкие, извилистые дороги припорошились первым неглубоким снегом, когда в самом воздухе ощугилось раннее предзимье. Еще сложнее приходилось вести прочесывание малодворных лесных деревень, организовывать погоню за бандитами. Весь личный состав полка не знал ни часа покоя. От командиров эскадронов ежедневно поступало в штаб по два — три донесения о занятии сел и деревень, выставлении на дорогах своих застав. Украинский вел разведку во всех направлениях: где обнаруживалось вражеское кодло — туда и бросал эскадроны на его уничтожение. Сами балаховцы теперь уклонялись от боя, а уж где пытались нападать, то при численном перевесе, с уверенностью в удаче. Театр боевых действий рассредоточился на большом пространстве.
При преследовании врага на острие решающих ударов большинство сложных операций командир полка возглавлял лично. Миновал октябрь, к исходу клонился ноябрь, наступали зимние холода, а бои с булак — балаховцами все еще продолжались.
Вот — вот должно было завершиться изгнание врага за пределы российской государственной границы. Бандиты неистовствовали в своих зверствах над пленными советс
кими воинами и мирным населением, остервенело пьянствовали и насильничали. Громившего их красного командира Украинского ненавидели люто, по — волчьи затаив на него звериную злобу.
Выйдя с полком на линию Колки — Копцевичи — Ко- маровичи, Иван Митрофанович придерживался той же тактики активного поиска и ликвидации недобитков. С эскадронами выезжали и он сам, и Филиппосов, и Власов.
— Прячутся гады, — высказывал неугомонный командир свои соображения ближайшим помощникам. — Значит, мы их должны найти и сполна уничтожить.
24 ноября полк стоял в деревне Большой Воротын. Переправившись вброд через реку Птичь у деревни Сели- щи, по следам отступающего врага двинулся к деревне Копцевичи. У деревни Хойна настиг и основательно потрепал балаховцев, в результате чего они отступили к деревне Филипповичи. В те два дня только второй эскадрон Сергея Тащилина захватил в плен сто балаховцев.
На 25 ноября совместно с 17–м кавполком соседней 17–й стрелковой дивизии решительным ударом намечалось добить противника. По точным разведданным Николая Широкова, в 9 часов 30 минут 25 ноября 1920 года Иван Украинский извещал командира 17–го кавполка:
«Противник полчаса назад двинулся из деревни Кома- рово по направлению к Грабово. Я с полком двигаюсь по его следам».
К сожалению, общего удара по врагу не получилось. В то роковое утро, нисколько не сомневаясь в незыблемости взаимодействия с соседями, их участии в согласованном наступлении на противника, Украинский стремился поскорее настигнуть балаховцев и завязать с ними очередной, можно сказать, завершающий бой. Он находился в головном строе четвертого эскадрона Ивана Разогреева. За прошедшие дни как в этом, так и в других эскадронах в результате непрерывных схваток с бандитами кони кавалеристов сильно притомились, на них нельзя было набрать нужный темп движения, иные каввзводы изрядно поотстали от головной колонны.
Требовалось преодолеть более десятка верст. Первопутная предзимняя дорога была пустынной и ненаезженной, по ней тянулся лишь один слабый санный след. Комэск Разогреев выслал впереди себя дозор, двигался ходко, без каких‑либо помех. На пуги встречались и лес
ные куртины, и пологие заснеженные поля. У самого Гра- бова равнину то там, то здесь пересекали невысокие заросли кустарников, скрывавшие окраины деревни. С неба, медленно кружась, срывались редкие снежинки. Парный дозор, не встретив ничего подозрительного, не подавая никаких сигналов тревоги, приближался к безлюдной деревенской улице. Невдалеке от него по дороге двигался и весь эскадрон, за ним и неполносоставный полк.
