— Я мстил Сеяну за смерть твоих братьев, — ухмыльнулся Макрон. Ему не пришлось особо кривить душой: имелась определённая доля правды в словах префекта.
— Боги воздадут тебе, — половиной рта улыбнулся Калигула и помрачнел.
— Что с тобой, Гай Цезарь? Тебе плохо? Не желаешь ли отдохнуть в саду? — всполошился префект.
В прямоугольном саду префекта росли пинии и плющ. Дорожки были усажены тигровыми лилиями. Прозрачная вода с шумом сбегала по ступенькам искусственного водопада. Макрон усадил Калигулу на мраморную скамью с подлокотниками в виде драконов.
— Я одинок, — тоскливо жаловался Калигула, хлебая вино из серебрянного кубка. — Толпы людей окружают меня. Но все они — враги! Только и ждут случая выдать меня Тиберию, чтобы обезопасить собственную шкуру! Как я ненавижу всех! — угрюмо простонал он.
Макрон внимательно слушал, запустив смуглые пальцы в чёрные волосы.
— Тиберий хочет убить меня, как убил братьев, — продолжал Гай. — Римляне видят во мне наследника. Я мешаю сопливому внуку императора…
— Маленький Гемелл — не внук Тиберия! — прервал его Макрон.
— Откуда ты знаешь? — в зелёных глазах юноши отразилось изумление.
— Твоя тётка Ливилла была изрядной дрянью. И родила Тиберия Гемелла не от мужа, а от Элия Сеяна!
— Это правда? — Калигула, тяжело дыша, вцепился в тунику Макрона.
— Правда, — подтвердил Макрон, неуловимо сверкнув тёмными глазами. — Я читал их любовные письма. Император тоже знает это! — помолчав, добавил он.
Калигула прижал руку к груди, чтобы не вырвалось обезумевшее от радости сердце.
— Почему же он не выгонит ублюдка? — глухо спросил он.
Макрон терпеливо пожал плечами:
— Наверное, чтобы не порочить имя покойного сына. Но поверь: любовь императора к мальчику намного уменьшилась.
— Что же мне делать?
— Ждать! — внушительно прошептал Макрон, вцепившись скрюченными пальцами в плечо юноши. — Как только Тиберий умрёт — провозгласишь себя императором! А я помогу тебе! В моей власти квесторы и эдилы, преторский суд и десять преторианских когорт. И никакой сенат не посмеет противоречить сыну Германика!
— Чего ты хочешь за услугу?.. — задыхаясь, спросил Калигула. Глаза его возбуждённо блуждали по дальним уголкам сада, голос прерывался.
— Сохранить должность префекта претория до самой смерти, — волнение Калигулы передалось Макрону. — А ещё: некоторую — не очень большую! — сумму денег из имперской казны.
— Если я буду императором — ты станешь моей правой рукой!
Они замолчали, сцепив в пожатии вспотевшие, липкие ладони.
По перистилю неспешно прогуливалась женщина в тунике песочно-жёлтого цвета. Темно-русые волосы на солнце поблёскивали золотом. Неярко переливались опалы в серебрянных обручах, стискивающих округлые предплечья. Неповторимо мягкой грацией и цветом туники и волос она напомнила Калигуле львицу египетских пустынь.
— Это твоя жена? — беззастенчиво полюбопытствовал он.
— Да. Это Энния, — равнодушно подтвердил Макрон.
— Она действительно похожа на дикую кошку, — улыбнулся Калигула, отводя в сторону взгляд.
Макрон удивлённо посмотрел на него. И, запоздало вспомнив о былых откровениях, заметил:
— Да! Царапаться умеет!
— Отведи меня к гетерам! — неожиданно высокомерно потребовал Калигула. И Макрон снова ощутил разницу между внуком императора и собою — высокопоставленной прислугой.
«Наступит время, когда я буду командовать этим юнцом, а не он мной! Терпение!» — шевеля тонкими губами, подумал он. И доброжелательно улыбнулся:
— Я знаю неплохой лупанар на соседней улице.
Калигула нетерпеливо вскочил со скамьи. Макрон жестом подозвал раба:
— Вели посетителям расходиться. Я вернусь домой лишь завтра утром, — повелел он, накидывая тёмный солдатский плащ на белую тунику.
— Ты не попрощаешься с женой? — спросил Калигула, когда они подошли к чёрному выходу, предназначенному для рабов и поставщиков.
— Зачем? — непритворно удивился префект. — В этом доме я — хозяин, и никому не обязан давать отчёт. К тому же, я не собираюсь отвечать жене на докучливые вопросы: куда я иду и что собираюсь там делать?!
Это был первый урок супружеской жизни для Калигулы.
Лупанар, куда Макрон привёл Калигулу, действительно выглядел роскошно. Но роскошь эта была показной. Случайно подобрана золотая и серебрянная посуда: ни одно блюдо не гармонировало с другим. Моль выжрала проплешины на узорчатых занавесках. Кислым, как уксус, казалось вино, выдаваемое толстым, краснолицым хозяином заведения за цекубское.
Макрон развязно потребовал лучшую кубикулу и двух девок, что и было предоставлено ему незамедлительно.
— Выбирай, какую желаешь! — широким жестом предложил Макрон, когда он и Калигула остались наедине с гетерами.
— Обеих! — заявил Калигула, обнаглев от плохого вина.
— Клянусь Юпитером, замечательный выбор! — ободряюще засмеялся Макрон.
Калигула, пьяно пошатываясь, подошёл к двум полуголым гетерам, рыжей и черноволосой. Наткнулся на маленький деревянный столик и, выругавшись, отшвырнул его ногой. Прищурившись, оценил взглядом рыжую. Пышные волосы девушки укрывали обнажённые плечи. Тёмные кружки сосков просвечивали сквозь прозрачную ткань пеплума.
«Если я выпью ещё полбутылки — она будет похожа на Друзиллу!» — с неоспоримой хмельной логикой подумал Калигула.
— Ты! — ткнул он пальцем в грудь черноволосой. — Иди к моему другу! А ты раздевайся!
Плавно покачивая крутыми бёдрами, рыжая девка неспешно подобрала край пеплума. Но эта чарующая медлительность, соблазняющая многих мужчин, не понравилась капризному внуку императора. Хрипло засмеявшись, он сорвал с неё пеплум. Затрещала, разрываясь, тонкая ткань; испугалась пышнотелая гетера.
— Ты подлая, бесстыжая сука! — пьяно навалившись на неё, шептал Калигула. — Тебе по нраву его ласки? Тебе нравится, когда он целует и мнёт твоё тело?!
Эти полубезумные слова предназначались для Друзиллы. Но Друзилле он никогда не посмел бы их сказать. И потому говорил незнакомой шлюхе. И страстно желал избить её, чтобы отомстить неверной возлюбленной-сестре. Логика пьяных!
— Если ты сука — то будь ею до конца! Становись на четвереньки!
Толчками и приказами он вынудил девушку опуститься на колени. И хрипло рассмеялся, когда гетера с наивным бесстыдством выпятила зад. И, не снимая сандалий, больно ударил ногой по розовым ягодицам.
Макрон, волосатую грудь которого неспешно целовала черноволосая девка, озабоченно приподнялся на ложе. И сразу же успокоился, увидев на полной шее гетеры медный ошейник: девушка была рабыней хозяина лупанара. А значит, её можно замучать — за дополнительную плату.
Префект претория в истоме откинулся на ложе, безвольно покоряясь губам и рукам умелой гетеры. И краем глаза следил за Гаем, устроившемся позади рыжей. В этот миг угловатое, но достаточно миловидное лицо Калигулы изменилось до неузнаваемости. Казалось, он надел маску, точь в точь повторяющую черты его лица, но уродливую! До того исказила облик Калигулы самая низкая похоть, которую не облагораживает любовь, а, наоборот, унижает презрение.
Оставив девку, Калигула вдруг снова помрачнел и болезненно скривился. Оправляя измятую тунику, он поплёлся к ложу Макрона. Префект поспешно столкнул на пол гетеру и утешающе протянул к юноше мускулистые руки.
— Что с тобой, Гай? — спросил он.
Калигула по-детски прижался к сильной груди Макрона и заплакал с бессильной злостью:
— Я люблю, Макрон!.. Я безумно люблю одну женщину, а она спит с другим!
— Кто эта дура? — с солдатской небрежной грубостью поинтересовался Макрон.
Калигула, всхлипывая, отрицательно покачал головой.
— Забудь её! — уверенно посоветовал префект. — Ты, внук императора, можешь иметь всех женщин Рима: рабынь, плебеек и знатных матрон! Если хочешь, я сведу тебя с несколькими патрицианками. В любви они утонченнее и прихотливее глупых гетер! — глаза Макрона масляно заблестели. — Но предупреждаю: с матронами нельзя вести себя так грубо, как с этой рыжей толстухой!
— Ты думаешь? — высокомерно спросил Калигула, вытерев слезы разорванным пеплумом гетеры.
Вместо ответа Макрон скорчил изумлённую рожу и поощрительно засмеялся.
* * *
Лупанар они покинули лишь на рассвете, измучав вдвоём полдюжины гетер. По три девки на каждого! Вполне достойно столь высокопоставленных особ.
Макрон и Калигула сонно брели по просыпающейся Субуре в сторону Виминальского холма. Пробирались мимо них женщины с корзинками, наполненными снедью. Водоносы продавали воду хозяйкам, ленившимся ходить к фонтану на площади. Раздавался в ушах стук сапожничьих молотков. Открывали лавочки почтённые негоцианты, сквозь зубы поругивая нерадивых подручных. Визгливо зазывали покупателей уличные торговцы, предлагая горячие лепёшки, поджареные на свином жире.
