— Держи, — сказал Рамон, подавая ему капюшон. — Это самый маленький, который мы нашли в общине.
Арнау осторожно взял капюшон.
— Он не рассыплется! — засмеялся один бастайш, наблюдая за мальчуганом.
«Ну, понятное дело! — подумал Арнау, улыбаясь носильщику. — Как он может рассыпаться?» Паренек надел подушечку на затылок, а на лоб натянул кожаный ремешок, который ее поддерживал, и снова улыбнулся.
Рамон убедился, что подушечка на месте.
— Годится, — сказал он, легонько шлепнув мальчугана. — Теперь тебе только мозолей не хватает.
— Каких мозолей?.. — начал было Арнау, но приход старшин отвлек внимание грузчиков.
— Они не могут договориться, — сообщил один из них, и все бастайши, включая Арнау, посмотрели в сторону берега, где стояли несколько роскошно одетых человек и спорили. — Гальсера Маркет хочет, чтобы сначала загрузились галеры. А коммерсанты, наоборот, требуют, чтобы разгрузились два корабля, которые только что прибыли. Нужно подождать, — объявил старшина.
Люди стали недовольно ворчать, и большинство из них сели на песок. Арнау пристроился рядом с Рамоном. Он так и не снял капюшон.
— С ним ничего не случится, Арнау, — заметил Рамон, показывая на капюшон, — главное, не допускай, чтобы в него попадал песок, иначе натрешь спину, когда станешь носить груз.
Мальчик снял капюшон и аккуратно сложил его на коленях, чтобы он не коснулся песка.
— В чем проблема? — спросил Рамон, обращаясь к старшинам. — Можно разгрузить или загрузить сначала одни, а потом другие корабли.
— Никто не хочет находиться в порту Барселоны больше, чем это нужно для погрузки или разгрузки. Если поднимется шторм, корабли будут в опасности.
Арнау окинул взглядом берег, потом пристально посмотрел на спорящих.
— Городской советник командует, да?
Рамон засмеялся и погладил его по голове.
— В Барселоне командуют коммерсанты. Это они оплатили королевские галеры.
В конце концов спор закончился договоренностью: бастайши пойдут в город за снаряжением для галер, а тем временем лодочники начнут разгружать товар с кораблей. Грузчики должны вернуться до того, как лодочники доберутся до берега с товаром, который останется под охраной в подходящем месте, чтобы не отправлять бастайшей на склады владельцев. Лодочники доставят снаряжение на галеры, а тем временем грузчики пойдут за другой частью снаряжения. И так несколько раз, пока галеры не будут загружены, а торговые суда разгружены.
Потом бастайши разнесут товары по соответствующим складам и, если время позволит, вернутся на погрузку торговых кораблей.
Когда старшины дали согласие, все портовые рабочие пришли в движение. Бастайши группами отправились в Барселону, к муниципальным складам, где находилось снаряжение для экипажей галер, включая снаряжение для многочисленных гребцов на каждой из них. Лодочники же поплыли к торговым кораблям, только что прибывшим в порт, чтобы разгрузить товар, который из-за отсутствия молов мог быть разгружен лишь с помощью общин, находящихся в порту.
Команда каждого баркаса, фелюги или береговой лодки состояла из трех или четырех человек: лодочника и, в зависимости от общины, рабов или свободных наемников. Лодочники из общины Святого Пэрэ, самой старой и богатой, использовали труд рабов — не более чем двух на каждую лодку, как требовали правила. Лодочники из новой общины Святой Марии, не имеющие таких средств, нанимали свободных людей. В любом случае погрузка или разгрузка товаров, как только лодки подходили к торговым кораблям, шла медленно, поскольку это было весьма ответственным делом, даже когда море не волновалось. Лодочники отвечали перед владельцем за порчу товаров и любую аварию; их даже могли приговорить к тюремному заключению, если они были не в состоянии найти средства, чтобы возместить убыток за испорченный товар.
Во время шторма, опустошавшего порт Барселоны, этот процесс осложнялся, и не только для лодочников, но и для всех участников морской транспортировки. Когда море бушевало, лодочники вправе были отказаться от разгрузки товара, чего они не могли сделать во время штиля. Иногда, в неспокойные на море дни, они самостоятельно договаривались об отдельной оплате с владельцем груза. Но самое серьезное воздействие буря оказывала на владельцев, лоцманов и экипаж корабля. Под страхом сурового наказания никто не смел покинуть корабль, пока товар не будет полностью разгружен, и, если хозяин или его писарь — единственные, кому было позволено покинуть корабль, — отсутствовали, они обязаны были вернуться на судно.
Таким образом, пока лодочники разгружали первый корабль, бастайши, разделившись на группы, возглавляемые старшинами, начали переносить на берег снаряжение для галер, которое они брали в разных складах города. Арнау включили в группу к Рамону, с которым старшина многозначительно переглянулся, когда приставлял к нему мальчика.
От места, где они находились, не отдаляясь от береговой линии, бастайши направились к Пшеничному портику, главному муниципальному складу зерна, после народного бунта охраняемому солдатами короля. Подходя к двери, Арнау попытался спрятаться за Рамона, но солдаты сразу обратили внимание на то, что среди этих крепких мужчин был мальчик.
— А этот что будет грузить? — спросил один из них, ухмыляясь и показывая на него пальцем.
Увидев, что все солдаты смотрят на него, Арнау сконфузился. Он хотел было укрыться за спиной Рамона, но тот взял его за плечо, надвинул ему капюшон на лоб и ответил солдату тем же тоном, каким тот его спросил:
— Ему пора работать! Этому парню уже четырнадцать лет, и он должен поддерживать свою семью.
Солдаты дали им дорогу. Арнау шел между старшими товарищами, наклонив голову и натянув ремешок на лоб.
Когда он вошел в Пшеничный портик, запах складированного зерна ударил ему в нос. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь окно, освещали поднявшуюся пыль, от которой мальчик сразу закашлялся, как и многие другие бастайши.
— До войны против Генуи, — сказал Рамон и взмахнул рукой, как будто хотел охватить склад по всему периметру, — он был заполнен зерном, а сейчас…
Арнау сразу заметил большие тинахи Грау, которые стояли там одна возле другой.
— Пойдемте! — крикнул один из старшин.
С каким-то документом в руках человек, ответственный за склад, начал показывать на большие тинахи. «Неужели мы понесем эти полные тинахи? — подумал Арнау. — Разве человеку под силу перенести такой груз?» Бастайши распределились по две пары, и, наклонив тинахи, стали обматывать их веревкой. После этого они взяли жерди, предварительно продетые в веревки, и, положив их на плечи, направились со своей ношей к берегу. Накопившаяся в складе пыль снова поднялась в воздух, и Арнау закашлялся. Когда подошла его очередь, он услышал голос Рамона:
— Дай мальчику какую-нибудь поменьше, с солью.
Кладовщик посмотрел на Арнау и покачал головой.
— Соль дорогая, — сказал он, поворачиваясь к Рамону. — Если тинаха упадет…
— Дай ему с солью!
Тинахи с зерном были около метра высотой, а та, которую дали Арнау, казалась не выше полуметра, но, когда с помощью Рамона ее погрузили ему на спину, мальчик почувствовал, как у него задрожали коленки.
Рамон ободряюще взял его за плечи.
— Вот когда ты должен проявить себя, — шепнул он ему на ухо.
Арнау пошел, согнувшись и крепко держа тинаху за ручки.
Он наклонил голову вперед, ощущая давление кожаного ремешка, который впился ему в лоб.
Рамон видел, как он передвигался, пошатываясь и осторожно переставляя ноги. Кладовщик снова покачал головой, а солдаты молча проводили парнишку взглядом…
— Ради вас, отец! — шептал Арнау сквозь сжатые зубы, чувствуя, как солнце начинает припекать ему лицо. — Этот вес следовало бы нести двоим! Но я уже не мальчик, отец, вы видите?
Рамон и еще один бастайш с тинахой зерна, подвешенной на жерди, шли за ним. Их глаза были прикованы к стопам мальчика, и они видели, как у него заплетались ноги. Рамон зажмурился. «Наверное, вы бы еще висели там, — думал в эти минуты Арнау, перед глазами которого стоял труп Берната. — Но теперь никто не сможет насмехаться над вами! Даже эта ведьма с пасынками». Он выпрямился под тяжестью груза, продолжая шагать вперед.
Так Арнау добрался до берега. Рамон улыбался, идя следом. Все молчали, наблюдая за мальчиком. Лодочники, увидев его, подошли за тинахой еще до того, как он достиг кромки берега. Арнау постоял несколько секунд, пытаясь выпрямиться. «Вы меня видели, отец?» — мысленно спросил он и посмотрел в небо.
Рамон, сгрузив зерно, похлопал его по плечу.
