Рамон, сгрузив зерно, похлопал его по плечу.
— Еще одну? — с серьезным видом спросил он мальчика.
Еще две. Когда Арнау сгрузил на берег третью тинаху, к нему подошел Жозеп, один из старшин.
— На сегодня хватит, малыш, — сказал он ему.
— Я могу еще, — заверил его Арнау, стараясь скрыть мучительную боль в спине.
— Нет, не можешь. И я не могу позволить, чтобы ты шел по Барселоне, истекая кровью, как раненый зверь, — сказал он ему по-отечески, показывая на тонкие ручейки, которые стекали у мальчика по бокам. Арнау коснулся рукой спины и посмотрел на нее — его пальцы были в крови.
— Мы — не рабы. Мы — свободные люди, — сказал старшина. И все окружающие должны воспринимать нас такими. Не переживай, — ласково произнес он, увидев, как огорчился Арнау. — С каждым из нас было то же самое, и тогда находился человек, который запрещал продолжать работу. От ран, которые появились у тебя на затылке и спине, должны образоваться мозоли. Это вопрос нескольких дней, и тогда будь уверен, я не позволю тебе отдыхать больше, чем любому из твоих товарищей. — Жозеп дал ему маленький пузырек. — Промой раны, и пусть тебя намажут этой мазью, чтобы они подсохли.
После слов старшины напряжение исчезло. В этот день ему не придется больше носить тинахи, но боль и усталость наверняка не дадут ему уснуть. Арнау казалось, что он умирает. Пробормотав на прощание несколько слов, мальчик побрел домой. У двери его ждал Жоан. Сколько времени он провел тут?
— Ты знаешь, что я бастайш? — спросил его Арнау, когда подошел поближе.
Жоан кивнул. Конечно, он это знал. Он наблюдал за братом в течение двух последних ходок, когда Арнау, сжимая зубы и кулаки при каждом неуверенном шаге, нес непосильный груз. Молясь, чтобы он не упал, и плача при виде его лица, налитого кровью, малыш с нетерпением ждал окончания работы. Сейчас он вытер слезы и раскрыл объятия, в которые Арнау просто упал.
— Ты должен помазать мне спину этой мазью, — слабым голосом сказал он, когда Жоан сопровождал его наверх.
Он был не в состоянии произнести больше ни слова. Несколько мгновений спустя Арнау растянулся во весь рост, расставив руки в стороны, и погрузился в сон, который должен был восстановить его силы. Стараясь не разбудить брата, Жоан промыл рану на спине теплой водой, которую принесла наверх Мариона. Затем старушка стала втирать в его кожу мазь со стойким и кислым запахом; она знала, что это средство благотворно подействует на него.
Несколько раз Арнау дернулся, но не проснулся.
В ту ночь Жоан не смог заснуть. Сидя на полу возле брата, он все время прислушивался, как тот дышит. Когда Арнау спал спокойно, веки Жоана медленно закрывались. Когда Арнау начинал ворочаться, Жоан просыпался, резко подскакивая на своем тюфяке. «Что с нами будет теперь?» — время от времени спрашивал себя Жоан. Он переговорил с Пэрэ и его женой. Денег, которые Арнау сможет заработать в общине бастайшей, на двоих не хватит. Что будет с ним?
— Марш в школу! — приказал ему Арнау на следующее утро, когда увидел Жоана, который крутился возле Марионы.
Еще за день до этого он решил: все должно быть по-прежнему, как было при жизни отца.
Наклонившись к очагу, старушка незаметно посмотрела на мужа. Жоан хотел ответить Арнау, но Пэрэ его опередил.
— Слушай, что тебе говорит старший брат, — грозно сказал он.
На лице Марионы появилась улыбка. Старик, конечно, постарался сохранить на лице серьезное выражение, хотя в последние дни его тоже одолевали грустные мысли. Как они будут жить вчетвером? Мариона продолжала улыбаться, пока Пэрэ не покачал головой, как будто хотел напомнить, что все, о чем они говорили в ту самую ночь, остается пока неясным.
Жоан выскочил из дома, и, когда малыш скрылся из виду, Арнау попытался потянуться еще раз. Он не мог и пальцем пошевелить; все его мышцы ныли, как будто их сковали, по телу, от пяток до шеи, прошлись ужасные колики. Мало-помалу его юное тело стало восстанавливаться, и после скудного завтрака он вышел на улицу, улыбаясь солнцу, морю и шести галерам, которые все еще стояли на якоре в порту.
Рамон и Жозеп заставили его показать им спину.
— Сделаешь одну ходку, — строго произнес после паузы старшина, прежде чем пойти к остальным. — А потом — в часовню.
Арнау посмотрел на Рамона и опустил рубашку.
— Ты же слышал, — сказал тот ему.
— Но…
— Слушай, что говорят, Арнау. Жозеп знает, что делает.
И он действительно знал. Как только на мальчика погрузили первую тинаху, рана Арнау начала кровоточить.
— Если у тебя с первого раза потекла кровь, — услышал Арнау, когда Рамон, стоя за ним, сгрузил его ношу на берег, — представь, что будет при следующих ходках. — Мозоль, Арнау, мозоль. Нельзя испортить себе спину, нужно, чтобы у тебя появилась мозоль. А сейчас иди домой, помойся, намажь себя мазью и отправляйся в часовню Святейшего… — Когда Арнау хотел было запротестовать, Рамон добавил: — Это наша часовня, Арнау, а значит, и твоя. Нужно о ней позаботиться.
— Сынок, — добавил один из бастайшей, — эта часовня очень много для нас значит. Мы всего лишь простые портовые грузчики, но Приморский квартал дал нам то, чего не имеет ни один знатный господин, ни одна богатая община, — это часовня Святейшего и ключи от церкви Святой Богородицы у Моря. Ты понимаешь? — Арнау задумчиво кивнул, и бастайш продолжил: — Только мы, грузчики, имеем право ухаживать за этой часовней, и нет большей чести ни для кого из нас. У тебя еще будет время грузить и разгружать, не переживай по этому поводу.
Мариона вновь смазала его тело мазью, и Арнау отправился в церковь Святой Марии. Там он нашел отца Альберта, который должен был дать ему ключи от часовни, но священник предложил мальчику пройтись с ним до кладбища, расположенного перед порталом Шелковиц.
— Сегодня утром я похоронил твоего отца, — сообщил кюре, показывая рукой в сторону кладбища. Увидев немой вопрос в глазах Арнау, он пояснил: — Я не хотел предупреждать тебя заранее, опасаясь, что мог появиться какой-нибудь солдат. Викарий решил, что люди не должны видеть сожженный труп твоего отца ни на площади Блат, ни на воротах города. Он боялся, что пример окажется заразительным. Мне, признаться, без особого труда удалось получить разрешение на его похороны.
Оба немного помолчали, стоя перед кладбищем.
— Может, ты хочешь побыть один? — спросил его кюре.
— Я должен убирать в часовне Святейшего, — ответил Арнау, вытирая слезы.
В течение нескольких дней Арнау делал только по одной ходке, а потом возвращался в часовню. Галеры уже отплыли, а товары были обычные для морской транспортировки: ткани, кораллы, специи, медь, воск… Однажды его спина перестала кровоточить. Жозеп снова осмотрел его, и Арнау продолжил носить большие тюки ткани, улыбаясь всем носильщикам, мимо которых он проходил.
Вскоре он получил свои первые деньги как бастайш. Конечно, их было не так уж много, но больше, чем он получал, работая у Грау! Он отдал их все Пэрэ вместе с несколькими монетами, которые еще оставались в кошельке Берната.
Арнау посмотрел на старика. Пэрэ сжал губы.
— Когда я смогу носить больше, — сказал ему Арнау, — я заработаю больше денег.
— Надеюсь, что так и будет, Арнау. Ты, наверное, догадался, почему так быстро опустел кошелек твоего отца? Ты ведь знаешь, этот дом не мой… Нет, не мой, — повторил он, увидев, как удивился мальчик. — Большинство домов в городе, принадлежат Церкви: епископу или какому-нибудь религиозному ордену. Мы получили его в постоянную аренду и должны за это ежегодно платить. Ты знаешь, как мало я могу работать, поэтому, чтобы расплатиться за дом, мне приходится рассчитывать только на деньги съемщиков. Если у тебя не будет денег… Ты понимаешь?
— Зачем быть свободным, если горожане привязаны к своим домам, как крестьяне к своим землям? — спросил Арнау, качая головой.
— Мы не привязаны к ним, — возразил Пэрэ.
— Но я слышал, что все эти дома переходят от отцов к детям и даже продаются! Как такое может быть, если дома не их и они не рабы своих домов?
— Это легко понять, Арнау. Церковь очень богата: в ее распоряжении много земли и недвижимости. Но законы запрещают продажу церковной собственности. — Арнау попытался перебить старика, но Пэрэ жестом попросил его молчать. — Проблема в том, что епископы, аббаты и прочие значительные чины в Церкви назначаются королем из его друзей. Папа никогда не бывает против, — добавил он, — и все эти друзья короля надеются получить хороший доход от имущества, которым они владеют. Но поскольку церковники не могут продать его, они придумали пожизненную аренду и таким образом обходят запрет на продажу.
— Как будто они съемщики, — заметил Арнау.
— Нет. Съемщиков можно выгнать в любой момент, а пожизненного арендатора нельзя выгнать никогда… пока он платит ежегодную аренду.