Господи, не дай пропасть!
Уходят.
В битве при Креси Эдуард Третий действительно взял на себя командование центром, а на правый фланг поставил юного принца Уэльского, и «опекунов» ему тоже выделил, только не барона Одли, а совсем других рыцарей.
Там же
Шум разгорающейся битвы. Пробегает много французов; принц и англичане гонятся за ними; затем входят король Иоанн и герцог Лотарингский.
– Герцог, почему мы отступаем? Ведь у нас огромный численный перевес, – недоумевает и сердится король.
– Да это генуэзцы внесли смуту. Они были недовольны, что их кинули в бой сразу после длинного перехода, не дали отдохнуть и восстановиться, поэтому как только их поставили на позицию – сразу начали отступать, ну а за ними и другие потянулись. При этом началась такая давка, что в ней погибло больше народу, чем в бою, – объясняет герцог.
– Н-да, неожиданная неприятность… Но, может, удастся их остановить.
Уходят.
Этот факт тоже имел место, скрывать не стану. Генуэзцы действительно побежали назад, но не потому, что были чем-то недовольны или струсили. Просто войска англичан заняли более выгодную позицию и накрыли французскую армию дождем стрел, выпущенных из длинных луков, которые при нужном умении лучника пробивали кольчугу и даже стальные нагрудники с расстояния более ста ярдов (около 91 метра). Стрела, выпущенная из такого лука, могла, согласно Акройду, пролететь 228 метров, но, конечно, уже утратив изрядную долю убойной силы. При таком вооружении никакая артиллерия не нужна. Генуэзские бойцы не выдержали атаки, побежали назад и попали аккурат под копыта французской кавалерии, которая двигалась следом. Но и кавалерия вынуждена была отступить под натиском лучников.
Там же
Барабаны. Входят король Эдуард и Одлей.
– Пока мой сын гоняется за врагами, поставьте войска на эту возвышенность, – приказывает король. – Пусть бойцы немного отдохнут.
– Будет исполнено, ваше величество, – отвечает лорд Одлей.
Уходит. Трубят отступление.
Эдуард остается в одиночестве и благодарит Бога за его мудрое решение: защитить правду и заставить французов «о самих себя споткнуться».
Поспешно входит Артуа.
– Скорее, ваше величество! Скорее на помощь к вашему сыну! – кричит он.
Король встревожен:
– На помощь? Почему? Что случилось? Он попал в плен? Упал с лошади?
– Нет, ваше величество, он окружен французами, и если вы его не выручите, ему не спастись.
Король не теряет хладнокровия.
– Вздор! У него есть оружие, вот пусть этим оружием он и добывает себе звание рыцаря.
Поспешно входит Дерби.
Король Эдуард отказывает своему сыну в помощи в битве при Креси. Художник James William Edmund Doyle, 1864.
– Ваше величество, принц попал в окружение, медлить нельзя!
– Если сможет сам отбиться – завоюет мировую славу, а не сможет – так тому и быть, у меня и другие сыновья есть, будет кому в старости подать стакан воды, – равнодушно отвечает Эдуард.
Само собой, есть и другие сыновья, на момент битвы при Креси – целых трое (плюс еще двое, умерших в раннем возрасте). Самый младший сынок пока не родился, все впереди. Как в старом анекдоте: то ли этого отмыть, то ли нового родить… Выдержке Эдуарда Третьего можно только позавидовать.
Поспешно входит Одлей.
– Ваше величество, умоляю, позвольте мне с моим отрядом оказать помощь принцу! Ему угрожает гибель! Французы кишат вокруг него, как муравьи, он отбивается, как лев, попавший в западню, но ему не вырваться без поддержки!
– Хватит ныть, Одлей, – морщится король. – Если пошлешь к принцу хоть одного солдата – жизнью за это ответишь. В нынешнем бою он должен созреть и закалиться как настоящий воин. Если выживет – будет помнить об этом подвиге до конца своих дней.
– Увы, вряд ли выживет, – замечает Дерби.
– Значит, прославим его подвиг в надгробной надписи, – невозмутимо ответствует король.
Одлей еще пытается как-то воздействовать на бездушного отца:
– Ваше величество, зачем жертвовать сыном, если можно его спасти?
– Заткнись! – обрывает его Эдуард. – Ты уверен, что мы ему поможем? Ты уверен, что он на данный момент не убит и не в плену? Если спугнуть сокола на взлете, он может превратиться в бесполезную ворону. Ну, допустим, мы сейчас придем ему на помощь и спасем, а дальше что будет? Он и в следующих сражениях станет рассчитывать на подмогу. А вот если он сейчас спасет себя сам, то уже никогда не будет бояться смерти.
– Безжалостный отец! Прощай, наш принц! – в отчаянии восклицает Одлей.
– Прощай, надежда рыцарства! – вторит ему Дерби.
– Я бы жизнь отдал, чтобы спасти принца! – подхватывает Артуа.
Король прислушивается к чему-то и говорит:
– Погодите-ка… Я вроде бы слышу, как трубят отбой… Ведь не все же там погибли, надо надеяться, кто-нибудь да выжил и сейчас придет сюда с вестями.
Трубы. Торжественно входит принц Уэльский, держа в руке разбитое копье; перед ним несут его меч и погнувшиеся латы, а за ним – тело короля Богемии, завернутое в знамена. Лорды спешат к принцу с объятиями.
– Жив! Жив, отважный принц! Жив, победитель! – наперебой кричат они.
А король сдержан и строг, он ограничивается двумя скупыми словами:
– Привет Плантагенету.
Но все-таки обнимает сына. Принц Уэльский преклоняет колени и целует руку отца. Протокол прежде всего!
Принц благодарит лордов за благословение, которым они одарили его при посвящении в рыцари. Затем в ярких цветистых выражениях рассказывает, как его окружили войска короля Богемии и как он отбивался. Когда же силы стали ему изменять, он вспомнил, как его посвящали в рыцари и какой обет он при этом давал, после чего у него открылось второе дыхание.
– Как видите, я сделал то, что мне велели вы и что требовал долг, – гордо заканчивает принц.
Король доволен.
– Да, Нэд, ты, бесспорно, доказал, что достоин рыцарского звания.
Он берет меч у солдата и касается им коленопреклоненного принца.
– Встань, рыцарь! У меня сегодня большой праздник: в твоем лице я обрел подлинного наследника престола.
Принц подает отцу списки.
– Вот подробный перечень высокородных дворян и принцев, убитых в сражении, двести одиннадцать человек. А всего убито тридцать тысяч французов, это в тридцать раз больше, чем наши потери.
Смотрите-ка, все успел наш принц Нэд: и короля Богемии убить, и трупы посчитать, и списочек составить. Просто-таки гуру менеджмента!
– Слава Богу! – радуется Эдуард Третий. – Ну что, Иоанн, сможешь теперь повторить, что я – пьянчуга и похотливый расслабленный развратник, который набрал в свою армию не воинов, а кляч? А куда король-то подевался?
