— Эй, вы, бусурманское племя, вы часом не рехнулись? Чего вы на нас богу-то молитесь? Или другого места не нашли подходящего? А ну-ка проваливайте прочь!
— Солдат, не сердись, — выйдя вперёд, сказал Реза-амбал. — От генерала к вам пришли. Давайте, по-хорошему, кончайте бастовать! Люди от радости по городу туда-сюда ходят, песни поют, целуют друг друга, а вы сидите, как дураки! Свободу, что ли, не хотите?
— Экий ты, приятель, прыткий! — засмеялся унтер. — Часом не подкупили тебя? Что-то со скоморошеским представлением явился.
— Ай, дорогой, купили — не купили, в этом разве дело? Генерал сказал привести вас на площадь — вот мы и пришли. Давай, выходите, хватит дурака валять!
— А вот это не хочешь? — показал унтер кулак и прибавил — Ну-ка, убирайтесь прочь, нехристи продажные!
— Убирайтесь, пока не поздно!
— Гони их, братва!
— Вон отсюда! — закричали артиллеристы. Реза от этих криков только больше разозлился.
— Ну ладно тогда, — свирепо вращая глазами, сказал он. — Тогда мы вас вытащим отсюда… Хей, айда за мной! — И толпа кинулась к воротам.
— Стой! — не своим голосом прокричал унтер. — » Стой, стрелять буду!
Вскинув над головой винтовку, он выстрелил вверх, но толпа не остановилась. Тогда ещё несколько человек вскинули винтовки и дали залп поверх толпы. Амбалы, явно не ожидавшие такого отпора, попадали, напуганные свистом пуль. Тут же вскочив, начали пятиться назад. Солдаты, осмелев, выкатили пушку и выстрелили вверх, в сторону гор. Толпа ринулась по улице, сметая зазевавшихся прохожих, и столкнулась с деповцами и гнчакистами. Схватки не произошло, поскольку перепуганные амбалы позорно бежали с поля брани. И, вероятно, не следовало стрелять в них, но артиллеристы не удержались: послали вдогонку из винтовок несколько пуль. Троих убили наповал, нескольких ранили. Затем, когда черносотенцы с воплями скрылись, а артиллеристы вновь вернулись на казарменный двор, к месту побоища прискакал пристав Тонакевич и с ним полицейские. Троих убитых, среди которых оказался и Реза-амбал, увезли в госпиталь, раненых — тоже. И на улицу, где только что гремели выстрелы и разносились дикие вопли, легла зловещая тишина…
Не прошло и часа, как о свершившемся доложили начальнику области.
— Только этого мне не хватало! — рассердился он. — Солдаты расстреляли мирную демонстрацию. Персы теперь взвоют, начнут писать петиции, дело дойдёт до туркестанского губернатора. Чёрт знает что творится! Запомните, Куколь, убил амбалов кто-то ещё, но только не солдаты!
— Армяне, ваше превосходительство, — быстро сообразил начальник уезда. — Армяне, ей-богу! Кому как ни им враждовать с персами! Они и убили, пользуясь заварухой!
— Хорошо. Так и объяви персам, чтобы на артиллеристов подозрений не пало.
Поздно вечером Куколь-Яснопольский с полицейскими появился в персидских кварталах. Персы, ходившие к артиллеристам, тотчас окружили его.
— Начальник! — гневно заявил чернобородый амбал, растолкав всех и приблизившись к полицейским. — Твои солдаты кровью нам заплатят за смерть Реза-амбала и других! Клянусь, я не успокоюсь, пока вот этим не вспорю им животы! — Он потряс над головой кинжалом и хотел говорить дальше, но начальник уезда, налившись гневом, закричал:
— Амбалы, побойтесь бога! О каких солдатах вы говорите?! Персы застрелены армянскими мечеными пулями!
Толпа сразу притихла. Куколь, поняв, что своего добился, повторил ещё раз «убили армяне» и уехал.
— Спасибо, начальник! — прокричал ему вслед амбал. — Ты открыл нам глаза! Эй, друзья, поднимайте всех на ноги!..
Ночью к Нестерову постучали. Стук был торопливый и настойчивый. Нестеров встал с кровати и выглянул в окно. На дороге, в свете луны, он различил фаэтон и людские силуэты. «Какой-то фаэтон, женщины какие-то!» — подумал с недоумением. Но надо было выйти и узнать, что происходит, и Нестеров вышел со двора.
— Ванечка, это мы! — торопливо заговорила Аризель, припав к его щеке. — Мы с Ксаной к тебе… Беда, Ванечка: персы всю Нефтоновскую окружили!
— Идёмте в дом, Ксана, отпусти фаэтонщика…
— Ни в коем случае, Ваня! — возразила Стабровская. — Надо что-то предпринимать… Фаэтон нам дал Арам. Сказал, чтобы мы ехали к тебе!
Нестеров ввёл женщин в комнату, зажег лампу. Аризель убавила фитиль, чтобы было не так светло, проговорила со страхом:
— Страшно представить… Все персидские кварталы поднялись. Персы с ножами и палками. Арбы погнали к железной дороге. Там нагружают в них камни… На рассвете нападут на армян. Арам послал к тебе, Ванечка. «Поезжай, говорит, к Нестерову, там у него день или два побудешь, пока резня кончится. А Ване скажи, что беда на армян надвигается, пусть поможет».
— Из-за чего всполошились персы? — спросил Нестеров, снимая с Аризель плащ.
— Не знаю, Ванечка, но они всегда на наших армянах отыгрываются. Чуть чего, сразу у них армяне виноваты, — недоумённо отвечала Аризель.
— Не в этом дело, — возразила Стабровская. — Вчера же столкновение было. Ты же должен знать: солдаты с амбалами сцепились. Троих персов застрелили солдаты, а власти свалили грех на армян. Примерно час назад явились два головореза к Араму и заявили: «Асриянц, извини, но сегодня под утро мы вас всех перережем. Тебе, мол, как другу сообщаем, чтобы семью спас, а всех остальных отправим на тот свет». Пригрозили и ушли. Арам посадил нас в фаэтон и отправил к тебе. Мы отвезли тётю Ануш к её сестре, а потом специально проехали по персидским кварталам. Видели сами: в каждом дворе толпы, а на железной дороге камни собирают и грузят в арбы.
— Да, обстановка сложнейшая, — задумался Нестеров. — Буча, наверняка, будет. Такое в Асхабаде уже случалось… Года два назад… Аризель, наверное, помнит…
— Нет, мы тогда ещё в Шуше жили, но мамина сесира нам рассказывала, — подтвердила Аризель. — Не дай бог, опять такое случится.
— Случится, Ариль, наверняка случится, если мы не сможем предотвратить это… Власти рассчитали точно! сыграли на национальной розни, — он помолчал и спросил, не обращаясь ни к кому — Чёрт возьми, но неужели персы так легко поверили?! Ведь видели же и сами амбалы, что именно солдаты стреляли из винтовок, а не армяне!
— Знаешь, Ванечка, — упавшим голосом произнесла Аризель, — эти два главаря, которые приходили к Араму, сказали, что Куколь, будто бы, их убедил, что в убитых найдены армянские, меченые, пули.
— Меченые пули, говоришь? — переспросил Нестеров. — Ну, этого никак не может быть. Откуда у артиллеристов меченые армянские пули? Да и кто извлёк из убитых эти пули? Не сами же персы! Вероятно, какой-нибудь врач! И ни какой-нибудь, а госпитальный хирург. Убитых отвезли в военный лазарет… Отвезли туда, чтобы скрыть следы истинного преступления… Надо немедленно ехать в лазарет и разыскать хирурга!
Нестеров торопливо надел плащ и шляпу. Аризель и Ксана тоже стали одеваться.
— Дорогие барышни, вам лучше остаться здесь, у меня, — сказал Нестеров. — Неизвестно, как обернётся и чем дело кончится. Аризель, прошу тебя, останься. Будь умницей, это совсем не женское дело. Ксана, и ты тоже…
— Ваня, я поеду! — решительно заявила Стабров-ская.
— Я тоже, — сказала Аризель.
Он не стал больше отговаривать их, вышел во двор и заспешил к фаэтону.
Кучер взмахнул вожжами, и коляска покатилась к железнодорожному переезду.
Добравшись до лазарета, вызвали дежурного врача: им оказался майор Колповский — он производил вскрытие трупов.
— Чем могу быть полезным? — спросил он, усаживая всех в своём кабинете.
— Господин военврач, — взволнованно проговорил Нестеров. — Дело очень серьёзное. Необходима абсолютная истина. Начальник уезда утверждает, что амбалы убиты мечеными армянскими пулями. С минуту на минуту в городе может вспыхнуть резня между персами и армянами. Персы уже вооружились и ждут лишь приказа своих главарей.
— Какая чушь! — возмутился врач. — О каких меченых пулях может быть речь, когда это самые обыкновенные боевые пули!
— Господин военврач, вы должны поехать вместе о нами к семьям убитых и помочь предотвратить резню.
— Но если она действительно назревает, то я готов хоть сейчас.
— Пойдёмте, господин военврач. Вы окажете неоценимую услугу делу справедливости. Кровь не должна пролиться… Её и без того много течёт!
Спустя полчаса слезли около двора, возле которого толпилось, по меньшей мере, человек триста. В самом дворе стояли и сидели только родственники и близкие погибшего Реза-амбала. Покойник лежал в комнате, на софе, дверь была открыта. Несколько женщин, в том числе и жена погибшего, тихонько плакали, причитая.
Среди собравшихся были и те, что приходили с угрозой и предупреждением к Асриянцу. Стабровская их узнала и показала Нестерову:
