Прежде чем идти «на дело», Носов хорошо вспомнил все действия Ивашки и заранее припрятал в подвале бутылку водки, вату и чистую простыню. Когда он коснулся острым лезвием ножа груди Насти, девочка снова забилась в истерике, и успокоить ее было уже невозможно.
— Да заткнись ты, дура, ведь зарежу! — зашептал злобно Васька. — Тебя все равно никто не услышит, и я…
С улицы, через разбитое окно, послышались крики. Обеспокоенные родители искали свою дочь. Несколько раз хлопнула дверь подъезда, затем шаги послышались у двери в подвал.
— Тьфу ты, черт! — прошептал Васька.
Он не рассчитывал, что Настю так быстро хватятся и начнут искать. Дело принимало плохой оборот. Крепкая подвальная дверь трещала от ударов. Парню ничего не оставалось, как уносить побыстрее ноги.
Носов отшатнулся от бьющейся в истерике девочки и метнулся к окну, но, остановившись на половине пути, обернулся. Увидев голое, влекущее любимое тело, Васька едва не заревел от бессилия и досады. Еще тяжелее стало на душе, когда он представил ухажера девочки, делающего с ней то, что ему сделать не дано. И тогда… Васька подбежал к Насте и с силой воткнул нож в её грудь. В эту минуту дверь разлетелась на щепки, в подвал хлынула толпа людей, но он уже быстро выбрался через окно на улицу и был таков.
Ему удалось спастись от преследователей, но от себя самого так уйти и не удалось…
* * *
Наутро, едва Носов проснулся, Альбина с микстурой в бокале уже стояла перед ним.
— Как спалось? — спросила она, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Сегодня лучше.
— Весть плохую нынче доставили, — присаживаясь рядом, сказала женщина. — Из города человек пришел… Семеном Брыкиным назвался.
— Ну, не тяни? — напрягся Носов.
— От Мишки-жида он…
Васька от плохого предчувствия начал покрываться испариной.
— Семен сказал, что в засаду угодил, когда Ефремке Воронову чемодан с деньгами и марафетом передавал. Он двоих гэпэушников застрелил и ушел, а Ефремку вместе с чемоданом легавые загребли, — ровным, спокойным голосом доложила Альбина.
Носов побледнел, губы скривились в гримасе, а зрачки расширились.
— Если этот баран назовет мое имя, я вынужден буду драпать отсюда, не закончив дела…
Замолчав, они просто сидели друг перед другом. Поглощенный свалившейся проблемой, Васька потерял интерес ко всему. Отсутствующим взглядом смотрел он в сторону окна и не видел ничего, что вывело бы его из той губительной ситуации, в которой он оказался.
Первой вышла из состояния задумчивости Альбина.
— Пока ты болел, к нам сюда гэпэушники приезжали. Очень интересовались про коммуну и ее создателя.
— Они тебе поверили? — едва дыша, поинтересовался Васька.
— А что им оставалось, факт налицо. Все коммунары наши делом заняты были. Вот только следователь… Калачев, кажется… ходил и присматривался. То усадьбу обойдет, то вовнутрь заглянет. Но больше всего он в лица адептов вглядывался.
— Выходит, Степан Калачев приезжал, — нахмурил брови Васька. — Видно, хваткий парнишка вырос, сынок Аверьяшки покойного.
— И чего следователю Калачеву у нас в коммуне понадобилось?
— Трудно судить вот так сразу, — ответил задумчиво Васька. — Скорее всего, наша коммуна кому-то глаза мозолит.
— Мне недавно председатель колхоза Николай Ершов встретился, — вспомнила вдруг Альбина.
— Это тот борец с частной собственностью? — ухмыльнулся Васька, который был наслышан о «бесноватом» председателе.
— Так вот, — продолжила Альбина, — он потребовал, чтобы наша коммуна слилась с его захудалым колхозом «Красное знамя»!
— Думаешь, по его наводке гэпэушники действуют? — осторожно поинтересовался Васька.
— Думай не думай, а жареным попахивает, — вздохнула женщина.
— Ты помнишь, я тебе про баб-коммунарок рассказывал? Так вот, — продолжил Васька, — их лавочку гэпэушники прикрыли. Бабешки-то изворотливыми бестиями оказались. Они были чадами женского монастыря! Их пастырь посоветовал «овечкам» своим вступать в комсомол и партию большевицкую, чтобы к ним не цеплялись. А теперь на них статью политическую вешают, за организацию тайного монастыря! Во как!
— И в самом деле, у нас ведь такая же коммуна, как и у монашек тех? Значит, та же участь и нас ждет, — прошептала обескураженно Альбина, побледнев.
— Замолчь и не каркай! — зыркнул на нее грозно Васька. — К нам не прикопаются. Адепты лишнего слова не вякнут, мы же их на иглу прочно посадили.
— Они, может быть, и не вякнут, но их ведь все еще ищут. А вот возьмут гэпэушники учителя из техникума, сюда привезут, и он их узнает?!
Правота женщины больно кольнула Носова в самое сердце. Он промолчал, не находя подходящих слов для возражений.
— И это еще не вся беда, — продолжила Альбина. — Шашлычник Хасан и Салях-истопник в ОГПУ сидят, но молчат ли они или нет?.. А банда Проньки и Хохла?.. Сколь веревочке не виться…
Васька сидел молча, склонив голову.
— Хорошо, — сдался наконец Носов, — что ты мне предложить собираешься, выкладывай?
— Уходить нам надо, Вася, — зашептала, оглядываясь на дверь, Альбина. — Уходить немедленно и как можно дальше.
— Бросить все и… — округлил глаза Носов. — Но ведь это предательство? — возразил Васька.
— Не боись, все хорошо будет, — улыбнулась загадочно Альбина. — Проньку и его банду расстреляют за их кровавые деяния, и тебе мстить уже некому будет.
— А адепты?
— Нашел о чем переживать, — нервно хохотнула его подруга. — Ты с ними наигрался, теперь пускай кто захочет, тот и забирает. Не думай больше о них, Вася!
— С чего ты взяла, что я играл с ними? — обиженно набычился Носов.
— А что, разве не так? — Альбина посмотрела ему прямо в глаза.
Васька просто не узнавал сейчас «богородицу». Обычно тихая и послушная, она вся пылала и сыпала аргументами:
— Ты думаешь, я всегда валялась на обочине дороги, где ты меня подобрал умирающую от голода и больную? — женщина усмехнулась. — Я родилась в дворянской семье, Вася. А учась в Санкт-Петербурге, в Смольном, знакомилась с научными трудами по психологии и психиатрии. Я научилась хорошо разбираться в людях!
Признания Альбины раздавили и уничтожили Ваську Носова. Он вдруг понял, что скромная «богородица» прочно взяла его в оборот.
— Ты весь у меня как на ладони, — одарила она его обаятельной улыбкой. — Как-то ты рассказал мне о своей жизни, помнишь? Так вот, я хорошенько поразмышляла над твоим признанием и все имеющиеся в нем детали разложила по полочкам. Конечно, ты многое скрыл от меня, Вася, но и того, что я узнала, оказалось достаточно, чтобы сделать выводы.
— И?.. — прошептал озадаченно Носов, боясь услышать непоправимое.
— Не жди чего-то необычного, — усмехнулась Альбина. — Ты не ангел и не бог, не обольщайся. Но ты тот самый человек, который мне нужен.
— Нужен? Тебе? Для чего? — ужаснулся Васька.
Ответ женщины немного успокоил его:
— Про таких, как мы с тобой, Вася, люди говорят: два сапога — пара, — сказала она, наконец-то отведя в сторону взгляд. — Ты закомплексованный урод, стремящийся властвовать хоть над кем-нибудь. Ты добился кое-чего только благодаря деньгам, наркотикам и помощи бандитов, но… не проник в души своих адептов, как Сафронов. Ивашка убеждал людей оскопляться добровольно, они верили ему и считали Богом! А ты — насильник, у тебя — рабы, Вася, а не преданные душой и телом последователи! Ты пытался походить на человека, искалечившего тебя не только внешне, но и внутренне.
Ну а я… такая же, как ты, уродина. Я ненавижу мужчин и склонна искать утехи в постели с женщинами, но не люблю и тех, считая никчемными тварями, рожденными только раздвигать ноги. Однако мои чувства вовсе не мешают мне относиться и к тем, и другим ровно и с пониманием.
— Ты хочешь сказать… — начал было Носов, но Альбина мягко продолжила, перебив его на полуслове:
— Мы подходим друг другу, и, видимо, потому судьба свела нас. Чтобы хорошо и счастливо жить, нам нужны только деньги! Много денег…
Их беседа длилась еще долго, и в конечном итоге Носов открыто уступил первенство своей собеседнице и жалобно спросил:
— Что же делать теперь будем, Альбина?
— Всем займусь я сама, — ответила она жестко, — а ты… ты выздоравливай и готовься к поискам золота скопцов, Вася. Отныне мы с тобой не разлей вода, кормчий!..
Дмитрий Андреевич Горовой все еще работал в своем кабинете, и сегодня, наверное, был первый случай, когда Степан Калачев пришел к нему не раздумывая. Калачев доложил о сделанном за последнее время и откровенно признался: он не знает, что предпринять дальше, и готов быть отстраненным от ведения расследования.
Горовой выслушал подчиненного молча, с невозмутимым видом. Когда Степан решил, что с докладом покончено, и собирался закурить, Дмитрий Андреевич остановил его насмешливой фразой:
